Она направилась по коридору в гостиную.
Мэри подошла к кухонному столу и налила себе стакан воды. В горле у нее пересохло, руки дрожали. "Какая я дура", – подумала она. Только что на болотах, казалось, ничто не могло ее испугать, но стоило ей очутиться в трактире, как мужество покинуло ее, она затрепетала и занервничала, как ребенок.
Тетя Пейшнс вернулась.
– Он успокоился, – прошептала она. – Задремал в кресле. Теперь может проспать до вечера. Мы поужинаем с тобой, чтобы пораньше покончить с этим.
Для тебя есть кусок холодного пирога.
У Мэри пропало всякое желание есть, она с трудом глотала. После второй чашки горячего чая она отодвинула тарелку. Обе молчали. Тетя Пейшнс все время пугливо поглядывала на дверь. Когда с ужином было покончено, она молча убрала со стола. Мэри подбросила немного торфа в огонь и подсела к очагу.
Поднимавшийся вверх горьковатый сизый дым ел глаза; тепла же почти не прибавилось.
Вдруг из холла донеслось хриплое надсадное дыхание часов. В тревожной тишине дома грозно раздалось шесть ударов. Мэри слушала с замиранием сердца.
Казалось, прошла целая вечность, пока не отзвучал, гулко прокатившись по всему дому, последний удар. Медленное тикание часов продолжалось, и из гостиной не доносилось больше ни звука. Мэри вздохнула свободнее. Тетя Пейшнс сидела у стола, низко наклонив голову, и при свете свечи пыталась вдеть нитку в иголку. Поглощенная своим занятием, она сжала губы и наморщила лоб.
Длинный вечер подходил к концу, а в гостиной по-прежнему стояла мертвая тишина. Голова Мэри отяжелела, глаза слипались. Сквозь дрему она слышала, как тетя тихо отодвинула стул и положила свое шитье в шкаф, а потом прошептала над ее ухом:
– Я пошла спать, дядя теперь уже не проснется. Должно быть, он устроился там на ночь, тревожить его не стану.
Мэри пробормотала что-то в ответ; из коридора послышались легкие шаги и скрип ступенек, дверь наверху тихо закрылась.
Девушка чувствовала, как все больше проваливается в сон, голова ее опустилась на грудь. Мерное покачивание маятника превращалось в ее сознании в звук тяжелых медленных шагов: раз… два… раз… два… Шаги следовали один за другим. Мэри видела во сне болота и журчащий ручей. Она шла, и ноша на ее плечах была непомерно тяжелой… Если бы она могла опустить ее хоть ненадолго и прилечь на берегу, отдохнуть, уснуть… Ей было очень холодно, ноги насквозь промокли. Надо бы взобраться повыше, подальше от воды…
Очаг совсем погас. Мэри открыла глаза и обнаружила, что лежит на полу рядом с кучкой белого пепла. На кухне было холодно и темно – свеча еле горела. Она зевнула, ежась от холода, вытянула вперед онемевшие руки и, подняв глаза, вдруг увидела, как дверь на кухню тихо и медленно открывается.
Опершись руками о пол, она замерла в испуге. Минуло несколько мгновений, но ничего не произошло. Дверь опять слегка приоткрылась и вдруг распахнулась настежь, громко ударив о стену. Вытянув перед собой руки и покачиваясь, на пороге вырос Джосс Мерлин.
Вначале девушка подумала, что он не видит ее. Уставясь в стену прямо перед собой, Джосс замер, словно не решаясь войти. Он стоял, не издавая ни звука. Мэри казалось, что в наступившей тишине слышно, как громко стучит ее сердце, и она низко пригнула голову. От Джосса ее отделял кухонный стол.
Дядя медленно повернулся и некоторое время молча смотрел в ее сторону. Когда он наконец заговорил, голос его звучал хрипло и напряженно, еле слышно.
– Кто здесь? – спросил он. – Что ты тут делаешь? Почему не отвечаешь?
Его бледное лицо было похоже на серую маску, налитые кровью глаза смотрели, не узнавая. Мэри затаилась.
– Убери нож, – прошептал он, – убери, тебе говорю!
Мэри скользнула рукой по полу и коснулась кончиками пальцев ножки стула, но ухватиться за нее не смогла – ей было не дотянуться. Боясь пошевельнуться, она затаила дыхание. Нагнув голову и растопырив руки, Джосс вошел в кухню и стал красться к ней вдоль стены. Мэри следила за его руками: вот они на расстоянии ярда от нее, вот она уже чувствует его дыхание…
– Дядя Джосс, – тихо произнесла она, – дядя Джосс…
Он глянул вниз, потом низко склонился к ней и коснулся пальцами ее волос и лица.
– Мэри… – сказал он, – это ты, Мэри? Почему не отвечаешь? А куда ушли те? Ты их видела?
– Вы ошиблись, дядя Джосс, – успокоила она его, – здесь никого нет, я одна. Тетя Пейшнс наверху. Вам плохо? Помочь вам?
Он оглядывал полутемную комнату, высматривая что-то в углу.
– Им меня не испугать, – шептал он. – Мертвые не причиняют вреда. Их нет, они – как сгоревшая свеча. Правда, Мэри?
Она кивнула, наблюдая за его взглядом. Он дотянулся до стула и сел, положив руки на стол, тяжело вздохнул и облизал губы.
– Это сны, – сказал он, – это все сны. Из темноты возникают лица, совсем как живые, и я просыпаюсь весь в поту. Мне хочется выпить, Мэри. Вот ключ, сходи в бар и принеси мне бренди. – Он порылся в кармане и вытащил связку ключей. Мэри взяла их дрожащими руками и выскользнула из кухни в коридор. На мгновение она замешкалась в раздумье, не подняться ли ей потихоньку в свою комнату, запереться там на ключ и оставить его одного на кухне наедине со своим бредом. На цыпочках она стала продвигаться вдоль коридора к холлу. Вдруг из кухни донесся его крик:
– Куда это ты идешь! Я сказал тебе принести бренди из бара.
Она услышала, как он с шумом отодвинул стул. Поздно! Открыв дверь бара, Мэри нащупала в буфете бутылку бренди. Когда она вернулась на кухню, Джосс по-прежнему сидел у стола, уронив голову на руки. Сначала она подумала, что он вновь заснул, но при звуке ее шагов Джосс поднял голову, оперся на руки и откинулся на спинку стула. Мэри поставила перед ним бутылку и стакан.
Наполнив стакан наполовину, он взял его обеими руками и стал глядеть на нее.
– Ты хорошая девчонка, – сказал он, – и нравишься мне. Ты, Мэри, сообразительная и смелая и можешь быть хорошей подругой любому мужчине. Тебе следовало бы родиться мальчишкой.
Он потихоньку смаковал бренди и, глупо улыбаясь, подмигнул ей и погрозил пальцем.
– Там, на севере, за это бренди платят золотом, – произнес он. – Лучшего бренди не бывает. В погребах самого короля Георга нет такого бренди.
А много ли плачу я? Ни пенса. В "Ямайке" мы пьем задаром. – Он рассмеялся и показал ей язык. – Трудное это дело, Мэри. Настоящее мужское дело. Я подставлял свою шею не один десяток раз. За мной гнались по пятам, пули свистели над самым ухом. Только не поймать им меня, Мэри. Слишком я хитер и давно этим занимаюсь. До приезда сюда я работал в порту Пэдстоу. Раз в две недели в пору весенних приливов мы ходили на люгере. Тогда со мной было еще пятеро. Но на мелком деле не заработаешь. Нужны крупные сделки, большие заказы. Сейчас нас больше сотни, и обеспечиваем мы все районы – от границы аж до самого побережья. Клянусь богом, Мэри, мне пришлось немало видеть крови на своем веку. Десятки раз видел, как убивают людей. Но теперешнее дело похлеще будет: это как бег наперегонки со смертью.
Он поманил ее к себе, вновь подмигнул и посмотрел на дверь.
– Сядь ко мне поближе, – прошептал он, – чтобы я мог спокойно поговорить с тобой. Как я вижу, ты девка с характером и не из трусливых, не то что твоя тетя. Нам с тобой надо работать вместе.
Он схватил Мэри за руку и заставил сесть на пол рядом с собой.
– От этой проклятой пьянки я дурею, – сказал он. – Сама видишь, становлюсь слабым, как мышь. И мне снятся сны… кошмары. Мерещатся вещи, которых я ничуть не боюсь, когда трезв. Тысячу проклятий, Мэри! Я убивал людей собственными руками, топил их, забивал камнями и никогда после не вспоминал об этом. Как дитя, спокойно спал по ночам. Но стоит мне напиться, как я все вижу во сне… их серые лица… они таращат на меня глаза, изъеденные рыбами… тела их растерзаны, мясо отстает от костей, в волосах морские водоросли… Была там и женщина, Мэри. Она цеплялась за спасательный плот, волосы ее разметались по спине, в руках она держала ребенка.