– Ты удивлен? Я тоже умею читать, писать и даже считать, не используя для этого пальцы. – Он протянул руку, но вдруг что-то увидел, возможно пятна крови, которые она заметила раньше, и вся его дерзость пропала.

– Я не родился рабом, – продолжал он спокойно, задумчиво глядя через площадь. – У меня была жизнь… имя.

– Какое?

– Рат. Уменьшительное от Ратип. – Юноша закашлялся.

– Держись. – Ксанча вытащила нож. – Я не собираюсь тебя убивать.

В глазах Рата не было ни тени доверия, и он вздрогнул, когда она потянулась к его горлу и просунула нож под ремень. Ей пришлось пилить затвердевшую от пота кожу, и, прежде чем удалось снять ошейник, она несколько раз уколола раба. Лезвие окрасилось кровью, но он не сказал ни слова.

– Извини. – Ксанча хотела выбросить ошейник, как выбросила наручники, но Рат подхватил его на лету.

– На память…

Девушка знала, что рабы обычно не имеют личной собственности, но отобрать ошейник не решилась.

– У меня есть для тебя задание.

Рат вертел в руках кожаный ремень.

– Если бы ты не был рабом, я предложил бы тебе золото. Обещаю, что освобожу тебя, когда ты сделаешь то, что мне нужно.

– А если я не соглашусь?

Пока Ксанча обдумывала ответ, послышался звон оружия краснополосых, входящих на площадь со стороны восточных ворот, через которые она хотела выйти из города. Вокруг было много народу, но девушка надеялась, что, несмотря на необычный вид – он в лохмотьях и с кровоточащими ранами, а она в дорогих одеждах и с мечом, – они не привлекут излишнего внимания. Рат тоже увидел краснополосых и щелкнул себя ремнем по бедру, словно кнутом. Ксанча догадалась, что наемники сыграли какую-то роль в том, что Ратип стал рабом. Он был образован, Ксанче вспомнились слова крестьянина и подумалось, что юноша тоже когда-то носил богатую одежду.

– Держи свою цепь… – начала девушка, но не договорила, уловив в воздухе тонкий аромат, который узнала бы из тысячи: запахло блестящим маслом.

Один из краснополосых был тритоном, но совсем не похожим на нее, потому что тритоны новых поколений имели другое происхождение и не жили группами. По правде говоря, они даже не знали, что они фирексийцы. Ксанче не хотелось проверять свои догадки. Она села, уткнувшись головой в колени и пытаясь спрятать дыхание, которое могло выдать ее. Рат стоял рядом и помахивал ремнем. Вполне вероятно, что краснополосый тритон мог слышать их разговор.

– Тихо! – скомандовала Ксанча шепотом и сжала руку Ратипа.

– Ты боишься краснополосых?

– Они мне не друзья. Тихо! – Девушка глубоко вдохнула.

Рат нагнулся, чтобы было удобнее разговаривать, загородив собой площадь.

– А кто твои друзья, шратты? У тебя вообще какая-то странная компания – Урза, Мишра, шратты. Ты ищешь неприятности?

Ксанча пропустила его слова мимо ушей, наклонилась еще ниже и проводила взглядом краснополосых, направившихся в таверну, где сидела работорговка.

– Нам пора. Ты можешь идти?

– Зачем? Я не боюсь краснополосых. Я бы пошел с ними прямо сейчас, если бы они взяли меня.

Старейшины в деревнях предупреждали Ксанчу, что молодые люди в этой войне, так или иначе, выбирают свою сторону. Оказалось, что ее Мишра имеет фирексийские наклонности. У нее не было времени что-либо объяснять, поэтому пришлось действовать обманом.

– Если ты идешь, то поторапливайся. Или ты надеешься, что надсмотрщик сохранил твое место?

– Кажется, я свалял дурака, позволив себя продать.

– Вставай и пошли.

– Да, мой хозяин.

Глава 5

Подкрепившись хлебом и освободившись от тесного ремня на шее, Ратип быстро восстанавливал силы. Ему уже не понадобилась помощь Ксанчи, когда они зашагали прочь от городского фонтана. Но, гордый от природы, он тяготился ножными кандалами, привлекавшими внимание жителей Медрана. Вскоре стало ясно, что покинуть город без приключений будет сложно и сначала необходимо все хорошенько обдумать в каком-нибудь укромном месте, подальше от посторонних глаз. Поэтому, покинув площадь, они выбирали самые узенькие улочки и наконец нашли подходящий заброшенный двор.

– Неплохо, Ксанча. Окна заколочены, двери тоже. – Рат нагнулся и поднял кость. Казалось, она могла принадлежать ребенку. – Ты бывал здесь раньше? Здесь ты встречаешься с Урзой?

Оставив его слова без ответа, Ксанча скомандовала:

– Поставь ногу сюда, – и указала на кусок обрушившейся потолочной балки. – Надо избавиться от этой цепи.

– Как? – Рат подошел к балке, но ногу не поднял. – Ключи-то у Гавра.

Ксанча взяла огромный булыжник.

– Я ее сломаю.

– Только не этим. Я лучше подожду помощи Урзы.

Ксанча покачала головой.

– До Урзы нам добираться дня четыре. У тебя нет выбора, ведь бегать ты не можешь.

Спорить он не стал, но и ногу на балку не поставил.

– Тебе нравится хромать в цепях, словно стреноженная лошадь? – продолжала Ксанча.

– Я твой раб, ты меня купил. Для тебя самого будет лучше, если я останусь хромым и беспомощным.

– Мне нужен человек, который может сыграть роль Мишры. Я даю тебе слово: сыграй Мишру – и через год будешь свободен.

– Свободен для чего? Чтобы рассказать краснополосым все секреты Урзы?

Это была проблема будущего, а сейчас Ксанча продолжала:

– Поклянись!

– Но это клятва раба, – прервал ее Рат, ставя ногу на балку. – Помни это. И будь осторожен.

Она попыталась разбить цепь камнем, но, кроме оглушительного треска, ничего не последовало. «Может, и правда лучше подождать». Теперь Ксанча понимала, что чувствовал Урза, когда они путешествовали вместе. С одной стороны, он злился, с другой – жалел свою подругу, которая не могла позаботиться о себе. И она снова принялась бить камнем по цепи, но все усилия оказались тщетны. Ксанча остановилась, чтобы отдышаться, как вдруг Рат схватил ее за руку:

– Не глупи.

В первый момент девушка хотела бросить камень ему на ногу, чтобы проучить дерзкого раба, но неожиданно для себя замерла, встретившись с ним взглядом, – тепло его руки заставило ее затрепетать. Они с Урзой иногда невзначай касались друг друга во время обеда или работы, но эти прикосновения были случайны. Руки Рата дрожали, он все еще был довольно слаб, но в его прикосновении чувствовалось что-то необычное, необъяснимое.

– Я пытаюсь помочь тебе, – тихо проговорила девушка.

– Ты не помогаешь, ты просто шумишь. А шум – не лучший помощник, особенно когда от кого-нибудь прячешься. Кстати, почему мы прячемся? Уж не потому ли, что Такта непременно расскажет краснополосым, что я не твой братец?

– Просто постарайся не влезать в неприятности.

Рат засмеялся:

– Поздновато ты заговорил о неприятностях. Теперь давай перестанем играть в эти игрушки и пойдем к тебе домой. Если законы Табарна все еще хоть что-нибудь значат в этом богом забытом городишке, то в Эфуане никто не имеет права обладать себе подобным. Неприятности у тебя, Ксанча. Ты потратил отцовские деньги и заплатил за меня слишком крупный выкуп. Как ты собираешься ему все объяснить?

– У меня нет отца, и живу я не в этом городе. Я живу с Урзой. Я проделал огромный… – Тут она задумалась, стоит ли говорить ему о шаре, и решила промолчать. – Путь. И вот ты мне поклялся… – Она не договорила и снова принялась разбивать цепь.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, то закончишь не раньше полуночи. – Рат криво ухмыльнулся, скептически глядя на старания Ксанчи.

Девушка пожала плечами. Уйти раньше все равно не получится, даже если она решит воспользоваться своим шаром, чтобы перебраться через городские стены. Ксанча все ударяла по цепям, пока на голени Рата не показалась кровь, но оковы оставались невредимыми. Раб оглядел рану и опустил ногу на землю.

– Ладно. Я тебе не верю, но, если ты намерен играть в эту игру до конца, есть более легкий способ выбраться из города. У тебя еще остались деньги?

Ксанча не ответила, но Рат видел ее кошелек и знал наверняка, что он не пустой.