ЦВЕТАЕВА. Как бы мне нужно было сейчас поменяться местами с Маяковским!

ПАСТЕРНАК. Но только не лезь на котурны,

Ни на паровую трубу.

Исход ли из гущи мишурной?

Ты их не напишешь в гробу.

Ты всё ещё край не початый.

А смерть это твой псевдоним,

Сдаваться нельзя. Не печатай

И не издавайся под ним.

ЦВЕТАЕВА. Жаль, что ты не едешь с нами. Прощайте!Мур, идём! (Уходит с Муром.)

ПАСТЕРНАК. Не хочется думать, что она готовит что-нибудь крайнее и непоправимое.

МОЛОДОЙ ПОЭТ (читает стихотворение на листке).

Всё повторяю первый стих

И всё переправляю слово:

- "Я стол накрыл на шестерых"...

Ты одного забыл - седьмого.

Невесёло вам вшестером.

На лицах - дождливые струи...

Как мог ты за таким столом

Седьмого позабыть - седьмую...

...Никто: не брат, не сын, не муж,

Не друг - и всё же укоряю:

- Ты,стол накрывший на шесть - душ,

Меня непосадивший - с краю.

А по книге вышло: "Не ко времени и не ко двору".

Едва ступив наелабужскую землю, Цветаева ощутила толчок в сердце, ибо она ступила на землю, которой будет суждено стать ее последним пристанищем. Елабуга. В домеБродельщиковых. 21 августа 1941 года. Входят представитель горсовета (он же серый человек), Цветаева.Мур.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Хозяева, дома кто есть?

БРОДЕЛЬЩИКОВА (из-за занавески). Есть. (Выходит.) Здравствуйте!

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Добрый день! Вот, эвакуированные прибыли, подселять к вам будем.

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Ну что ж, подселяйте, раз такое дело. Можем отдать одну комнату. (Отдёргивает занавеску - вход в крохотную комнатку, в которой стоит кушетка, кровать и маленький столик.)

ЦВЕТАЕВА. Эту комнату я беру! Я здесь останусь, никуда больше не пойду.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Вот и прекрасно. Значит, вы поселяетесь здесь. Хозяйка, принесите вашу домовую книгу, мы сразу всё оформим. Давайте ваши документы. (Выписывает из паспортов данные в домовую книгу, принесённую хозяйкой.) Позвольте узнать ваш род занятий?

ЦВЕТАЕВА. Писательница-переводчица.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Интересно. И с каких языков вы переводите?

ЦВЕТАЕВА. Французский, немецкий.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Немецкий. Хорошо. (Напевает.) Это очень хорошо, даже очень хорошо. Далеко бежит дорога, впереди веселья много... А это с вамиваш...

ЦВЕТАЕВА. Сын. Он ещё школьник.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Значит, он будет жить с вами. Чудесно. Хозяйка, подскажите ваш адрес?

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Ворошилова, дом 20.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. Так и запишем. Сегодня у нас...?

БРОДЕЛЬЩИКОВА. С утра было 21-е.

ПРЕДСТАВИТЕЛЬ. 21 августа 1941 года. Так и запишем. (Цветаевой иМуру.) Теперь, пожалуйста, вот здесь распишитесь. Ну, вот и всё. Счастливо оставаться. (Уходит.)

ЦВЕТАЕВА. Будем знакомы. (Протягивает руку для рукопожатия.) Марина Ивановна.

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Анастасия Ивановна.

ЦВЕТАЕВА. Знаете, мою сестру зовут, как и вас. Очень легко запомнить. А это мой сынМур.

МУР (поправляя). Георгий.

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Очень приятно.

ЦВЕТАЕВА. А у вас здесь хорошо. В Елабуге много цветов: астры, георгины... И в домике чисто и сухо. Из окон открывается чудесный вид: река, луга, простор...

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Ваша комната будет вот здесь. Проходите, располагайтесь, чувствуйте себя как дома.

ЦВЕТАЕВА. Я рада, что у меня с сыном отдельная, пусть хоть и небольшая комната.

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Правда, окна в ней выходят на пустырь. Всё собирались там разбить небольшой садик, да как-то руки не доходили. А тут война... Не до садика. Сейчас там свалка.

ЦВЕТАЕВА. Свалка... Это моё место. Жизнь, что я видела от неё кроме помоев и помоек. Знаете, Анастасия Ивановна, человеку, в общем-то, нужно не так уж много, всего клочок твёрдой земли, чтобы поставить ногу и удержаться, только клочок твёрдой земли, за который можно зацепиться. А мне ведь ничего не нужно. Вы не бойтесь, мы вас не стесним.

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Да чего уж там. Живите, раз такое дело. Как-нибудь перезимуем. Картошки и овощей хватит. А у нас и таганок, и сковородка, посуда - всё есть. Можете сами себе сготовить.

ЦВЕТАЕВА. Мы можем с сыном ходить в столовую. Ведь у вас в Елабуге есть столовая?

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Да в столовке одну бурду дают. Кроме постных щей, пшёнки, да отвара из сушёных яблок ничего не бывает.

ЦВЕТАЕВА. Я привезла с собой запас кое-каких продуктов: крупы, рис, манка, сахара с полпуда.

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Ничего, продержимся.

ЦВЕТАЕВА. А я ведь никогда не готовилась в кухарки. Знаете, суп я готовлю по раз освоенному рецепту: кладу как можно больше овощей. Я брала всевозможные овощи, все,что было, бросала в кастрюлю, и получался неплохой суп. Ведь весь вкус от овощей. (Горько.) А иногда у меня бывали такие дни, когда я варила суп на всю семью из того, что удавалось подобрать на рынке.

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Керосин только сейчас очень дорогой, но дров, я думаю, на зиму хватит.

ЦВЕТАЕВА. Запах у вас в Елабуге очень плохой. Отчего это?

БРОДЕЛЬЩИКОВА. Тут у нас напротив -спиртозавод, и так пахнет, когда из него выпускают отходы. Но так не всегда. Устраивайтесь. (Выходит.)

ЦВЕТАЕВА. Улица Ворошилова... Свалка...Спиртозавод...

МУР. Я был прав, Марина Ивановна. Ведь убеждал же я вас не уезжать из Москвы. Всего только год проучился в московской школе, привык к ней, нашёл приятелей, как вдруг вы меня увозите, как маленького!

ЦВЕТАЕВА. Но нам нельзя было больше оставаться в Москве, это было опасно. Мы должны были уехать.

МУР. Уехать?! Чтобы попасть сюда, в это захолустье?! А что мне здесь делать, чем жить, с кем общаться? Разве вы не видите, что Елабуга этогиблое место для нас обоих.

ЦВЕТАЕВА.Мур, ты многого не понимаешь. Я делаю всё, что в моих силах.

МУР. А мне не нужно всего того, что вы для меня делаете. И не смейте причужих называть меня этим дурацким кошачьим именем! Это из-за него у меня нет друзей! Ведь когда вы провожали меня во двор погулять со сверстниками, и я говорил им, как меня зовут, то они сразу же все разбегались, потому что в Москве так называют Московский уголовный розыск! Мне надоели ваши поэты, старики, переводчики, мне надоело быть только сыном Марины Ивановны Цветаевой! Я хочу жить по-другому, по-своему, без вашей постоянной опеки и слежки за мной, без ваших страхов, которые не имеют под собой никаких оснований. Я просто требую, чтобы вы выбрались отсюда и вытащили меня из этойвонючей дыры.

ЦВЕТАЕВА. Но куда мы можем поехать? Ведь у нас в Союзе никого нет.

МУР. А вас никто и не просил возвращаться в Союз. Что я нашёл здесь? Родину? Хороша родина! Отец и сестра арестованы! И сейчас вы ведете себя как вертушка: совершенно не знаете оставаться нам здесь или переезжать вЧистополь. Вы ждете от меня решающего слова, но я вам его не скажу, потому, что не хочу, чтобы ответственность за ваши грубые ошибки падала на меня. У вас и так уже нет ни дома, ни денег, ни друзей.

ЦВЕТАЕВА. Ты прав. У меня нет друзей, а без них - гибель.

МУР. Мы должны поселиться хотя бы вЧистополе.Чистополь лучше Елабуги, всё-таки второй город в Татарии, и потом там вся писательская колония.

ЦВЕТАЕВА. Мы переедем вЧистополь. Я постараюсь.

Мур уходит. К Цветаевой подходит Серый Человек.

ЦВЕТАЕВА. Мне очень плохо. Я не могу жить в Елабуге.

СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК. Вы должны жить там, куда направил вас Союз писателей.

ЦВЕТАЕВА. Мне здесь совершенно нечего делать. Здесь ужасные люди. Ни одной близкой души, никого... А когда встанет Кама, тогда мы с Муром и вовсе будем отрезаны от всего мира в этом забытом богом городишке.ДляМура здесь нет никаких перспектив, а ведь он собирается стать художником, или работать в редакции.Мур хочет вЧистополь. Там у меня есть друзья, они помогут нам устроиться.

СЕРЫЙ ЧЕЛОВЕК. А о вас он подумал? Хорошо, вы переедете вЧистополь, но у вас с собой 150 рублей. Переезд, перевозка багажа, потратитесь на дорогу, а дальше что? На что жить? Где будете брать деньги?