Все это было так давно, что казалось, будто не он, а кто-то другой рисковал жизнью и кривил душой ради сведений, которые все равно через год устареют.
Стритхэм сложил руки, белые и мягкие, как у женщины.
- Конечно, перестав сотрудничать с Департаментом, - с неким извращенным удовлетворением начал он, - вы не можете знать о том, что по смерти старой королевы мы тут претерпели реорганизацию. После Южной Африки бюджет нам сильно урезали, так что теперь мы вынуждены делить этот дом с визовой службой и атташе. Конечно, мы не можем потребовать, чтобы французские власти арестовали гражданина Австрии только на основании того, что вы мне сейчас рассказали. По вашим словам, он аристократ и, видимо, имеет отношение к дипломатическому корпусу. Выделить агента, чтобы он следовал за Кароли по всему Парижу, а тем более в Вену или Будапешт, мы также не можем...
- Кароли - наша единственная нить, - тихо сказал Эшер. - Только он может вывести на Эрнчестера...
- Да прекратите вы называть его Эрнчестером! - Стритхэм со злостью уровнял край служебной бумаги с кромкой стола. - Граф Эрнчестерский - мой друг. Я имею в виду: настоящий граф Эрнчестерский. ЛюциусУонтхоуп. Мы с ним однокашники, - не удержавшись, похвастался он.
Видимо, речь шла о колледже Церкви Христовой в Оксфорде, и Эшер невольно задался вопросом, не тот ли это Люциус Уонтхоуп, что пытался ухаживать за Лидией восемь или девять лет назад. Имя его Стритхэм произнес как Уонт'п" - на оксфордский манер.
- Если какой-то самозванец присвоил чужой титул, то это еще нс повод поддаваться на обман.
- Это не имеет значения, - устало сказал Эшер. - Пусть он называет себя хоть Альбертом Сакс-Кобург-Кота. Кстати, в курсе относительно реорганизации и бюджета. Установите за ним слежку. Вот адрес с его багажа. Тут, правда, указано, что он следует транзитом, но ваш человек довольно легко его опознает. С ним будет огромный ящик (иди чемодан), с которым ом скорее всего направится в сторону вокзала Гар де л*Эст, если он сразу собирается отбыть в Вену. Впрочем, возможно, что у него здесь есть дом, где он будет встречаться с сообщником. Выясните, с кем он связан...
- И что потом? - Стритхэм издал смешок. - Вогнать ему в сердце кол?
- Если это будет необходимо.
Глаза Стритхэма - близко посаженные, с вялыми ме- шочками цвета рыбьего брюха - снова сузились, внимательно изучая Эшера. Сегодняшним утром Джеймсу пришлось бриться и умываться в одном из общественных туалетов на вокзале Гар дю Hop - сразу после отправления телеграммы, - и он сознавал, что больше похож на клерка, лишившегося работы и крова, чем на оксфордского преподавателя.
Руководитель парижского отделения снова хотел что-то сказать, но Эшер не дал ему и рта раскрыть:
- Если надо, я дам телеграмму полковнику Глейчену в Уайтхолл. Это шанс, который мы не имеем права упускать. Я потратил последние деньги, чтобы прибыть сюда и предупредить вас. С более серьезной опасностью ни я, ни Департамент еще не сталкивались. Поймите наконец: я бы не сделал этого, если бы думал, что Эрнчестер - не более чем опытный гипнотизер. У нас просто нет выбора. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он начал работать на австрийскую разведку. Все, что начинается в Вене, заканчивается в Берлине. Вы это знаете. И Глейчен это тоже знает.
При упоминании главы отдела МО-2/Д лицо Стритхэма медленно стало краснеть. Он шумно вздохнул:
- Я доложу об этом на днях, а пока могу приставить к нему только Крамера из отдела информации. Вы удовлетворены?
Эшер напряг память, но ничего из нее не выудил.
- Вы с ним не встречались, - раздраженно сказал Стритхэм. - Он пришел позже. Но работник хороший.
- В какой области?
- Информация. .
- Вы имеете в виду, стрижет газеты? - Эшер встал, взял шляпу. За высокими окнами снова начинался дождь. Мысль о пешей прогулке к банку Барклая, что на бульваре Османн, вызвала у него такое чувство, будто в груди болез- ненно, со скрипом проворачивались ржавые шестерни...
- Сегодня каждый сотрудник вынужден освоить несколько специальностей. - Стритхэм теперь даже и не скрывал неприязни. - Мне очень жаль, но бюджет наш таков, что даже не позволяет устроить вас на ночлег и оплатить дорожные расходы. Я, конечно, могу предложить вам койку в одном из кабинетов...
- Благодарю вас, - сказал Эшер. - Я как раз направляюсь в банк...
"Этот Крамер наверняка только и умеет, что вырезать статьи из газет", - думал он.
- Тогда не смею задерживать.
"А ведь было время, - думал Эшер, спускаясь по мелким ступеням из песчаника, - когда я любил Париж..."
Впрочем, он любил его и сейчас. На фоне набухшего дождем неба и зданий пепельных оттенков бледно-золотистые стволы сбросивших листву каштанов казались особенно яркими. На окнах за железными решетками балконов жалюзи; красные и синие тенты магазинов напоминали распустившиеся цветы. Движение на бульваре было оживленны: мерцающие от влаги, кожаные крыши кебов; ярко окрашенные электрические трамваи, крики "Посторонись!", элегантные ландо, лошади, выдыхающие пар на влажном холоде, как драконы; мужчины и женщины в дневной одежде оттенков баклажана и влажного камня.
"Все-таки волшебный город", - подумал Эшер. Даже в бытность его сотрудником Департамента, когда пришлось вплотную познакомиться со здешним жульем - головорезами, взломщиками, фальшивомонетчиками, скупщиками краденого, - Эшер все равно считал Париж волшебным городом.
Но теперь он спешил завершить все свои дела и как можно скорее покинуть Париж, потому что очень уж не хотелось ему оказаться в этом городе после заката солнца.
Ибо имелся в районе Моро старинный особняк, принадлежащий женщине по имени Элиза. И с тех пор, как Эшера, завязав ему предварительно глаза, привели туда однажды ночью и он увидел этих бледнолицых прекрасных созданий, играющих в карты посреди ярко освещенного салона, он уже никогда не чувствовал себя на этих улицах в безопасности. Во всяком случае, добровольно бы он в этом городе не заночевал ни за что.
В банке Барклая он снял со своего счета двадцать фунтов (пятьсот франков) - сумму, более чем достаточную, чтобы отобедать в Пале-Рояле и вернуться в Лондон, но неудобства минувшей ночи отбили у него желание вновь испытывать судьбу. Полдень давно уже миновал, но в Вефори еще можно было заказать ленч. Эшер расположился за столиком в углу - с омлетом, кофе, бутербродами, ничуть не напоминавшими ту пародию, что подают в Англии, и номером "Ле Пти Журналь". Отправление следующего поезда - в четыре. Посетить Лувр он, конечно, не успеет, но можно заглянуть к букинистам на набережной и если останется время - в Нотр-Дам.