Публика неиствовала. От свиста, криков, хлопков, казалось, обрушится потолок. А гибкие фигурки танцовщиц мелькали на сцене, выбивая босыми ногами бешенную чечетку.

И вдруг оркестр смолк. Свет потух и только два мощных прожектора образовали на сцене сверкающий круг. Негритянок уже не было.

Мысли моей спутницы, между тем, приняли весьма чувствительный оттенок и она, вплотную подвинувшись ко мне и незаметно поглаживая под столом мой половой орган, принялась рассказывать о связях своих подруг и знакомых из общества с неграми и даже высказывала совершенно откровенно свое желание удовлетворить похоть с одним из них, да еще в моем присутствии!

Кое-что в ее болтовне было интересно и волнующе, но ее мысль о любви втроем, да еще с негром, мне совершенно не импонировала.

Она была возбуждена, нервно мяла под столом мой полунапряженный член и готова была отдаться мне тут же и в любой позе.

Однако к этому я не был расположен…

Хаяси вновь прервал чтение письма, порылся в папке с донесениями агента Мацурами и, вынув несколько листков, принялся их просматривать.

В. — Знаешь у них половые органы очень велики…

Р. — Откуда ты знаешь?

В. — Моя подруга рассказывала… Да вот сам погляди! Второй справа. Видишь? Какой изогнутый, длинный… А когда встанет… А? Представляешь? Этих негров можно иметь за деньги. После окончания ревю женщины берут их нарасхват. А вот, попозже, ночью, когда здесь останется изысканная публика будут специально продавать билеты на их коронный номер.

Р. — Что за номер?

В. — О, это потрясающе! Они будут исполнять танец живота. Шесть мужчин и три женщины. А потом они совокупляются прямо на сцене. Но так как женщин вдвое меньше чем мужчин, то негры дерутся за обладание ими и дерутся самым настоящим образом, до крови, до увечий, до полной потери возможности сопротивляться победителям. О, ты бы видел!..

Р. — Интересно…

В. — Подружка рассказывала, что она под негром два, а то и три раза кончила… А с мужем никогда не было больше одного раза…

Р. — Не понимаю…

В. — Погоди! А Мэри… Помнишь, та что я тебя с ней знакомила позавчера?

Р. — Маленькая, Элегантная такая?

В. — Да, да! Так вот, она с мужем взяли после ревю к себе негра.

Р. — С мужем?

В. — Ну, да. Так вот, она кончила под негром три раза, а потом еще под мужем один раз.

Р. — А муж?

В. — Он стоял и смотрел на них.

Р. — Гм…

В. — Говорят, что это очень возбуждает.

Р. — Кого?

В. — И женщину и мужчину. Мэри, например, говорит об особенной двойной сладости при совокуплении с одним под взглядом другого. И ее муж был очень возбужден и тут же при негре взял ее…

Р. — Да…

В. — Знаешь, что? Давай после свидания с «ним» возмем того, что сидит вторым с права… А? Я побуду с ним, а ты посмотришь… А потом… ты меня… А почему у тебя не стоит?..

Р. — Я думаю о другом.

— В этом месте тоже сделайте заметку, — сказал Хаяси, передавая машинистке просмотренные листки донесения агента Мацурами.

— У него точность магнитофонная! Да и ловкость обезьяны!

Хаяси снова взялся за записки Анри Ландаля по письму Мэг.

… Однако к этому я не был расположен. Меня занимала мысль о значительном запоздании «его». Кроме того, я заметил новое легкое покачивание портьеры, как будто кто-то стоял за ней и пошевелился. Я решил понаблюдать за портьерой…

Но здесь мое внимание привлекла сцена. И даже моя спутница заинтересовалась необычностью постановки, оставила меня в покое и не отрываясь смотрела на сцену.

Музыка играла что-то тянучее и очень волнующее.

И вдруг на сцене в центре круга, образованного прожекторами, возникла фигура, фигура необыкновенно худой, черной и совершенно обнаженной женщины. Ее тело было разрисовано под кости скелета и производило жуткое впечетление. Казалось, скелет, стоит на сцене, родрагивая в такт музыке.

Внезапно фигура заговорила. Ее низкий и хрипловатый речитатив, усиленный микрофоном, проникал в мозг так, что захватывало дыхание и какими-то спазмами сжимали горло…

В зале была мертвая тишина и только голос: невероятный, проникающий в каждую клетку, наполнял все вокруг. Она пела, если это можно назвать песней, о Хиросиме:

От слов и исполнения веяло ужасом. Прожектора померкли и тело артистки засветилось мертвенными отблесками.

Одинокий женский крик слегка заглушил начало новых строк:

Женщина извивалась в такт музыке и словам… и вдруг рухнула на пол безжизненной грудой костей…

Вот и все, что я помню. В этот момент я чувствовал какое-то смутное беспокойство, щемящую сердце тревогу…

Как в тумане всплывает у меня в памяти тот момент, когда кости скелета рушились… Да, именно тогда своим боковым зрением я, как буд-то, заметил плавное движение портьеры и какую-то тень… А может быть мне все это почудилось? Однако, я сделал в тот миг какое-то сильное, инстинктивное движение в сторону и тотчас ощутил невиданный, режущий ролчек в спину, странный такой толчек… И будто еще сверкнул яркий луч и тот час погас. Наступила ночь…

Да, ничего болше моя память не сохранила.

Хаяси слегка постукивая пальцами по этим, прочитанным до конца запискам Анри Ландаля, что-то обдумывал.

— Амина, не припомните ли вы, в какой серии находится перехваченное нами донесение Августа Крюге? Кличка, помнится, "Желтый".

— Серия "А".

— Найдите, пожалуйста.

Спустя пару минут Хаяси, перелистав несколько страниц в принесенных Аминой донесениях «Желтого» и найдя нужное место, принялся тщательно его просматривать.

…13 апреля…

…Моя парочка прекратила болтовню и уставилась на сцену.

Японец за портьерой продолжает следить за моей парой и что-то записывает.

Феерия со скелетом на сцене, видимо, идет к концу. Очень плохо видно. Подойду к своему объекту поближе. В зале стало почти темно.

Я остановился у намеченной мной колонны, как раз позади японца, почти сливавшегося с тенью портьеры.

На секунду моим вниманием овладела сцена падения скелета на эстраде, но вспыхнул свет, зал взорвался от крика, топота ног, свиста, падения чего-то…

Японец, стоявший за портьерой, исчез.

В тот момент, когда вспыхнул свет, я заметил в четырех-пяти шагах справа от моей пары — француза и француженки — юркую фигуру худенького, низенького японца. Фигура потянулась к колоннам и тот час же исчезла за ними.

Почувствовав что-то неладное, я сделал быстро два шага в право, что бы видеть свою пару, скрытую от меня портьерой и сразу не понял что произошл о…

Но кто? Тот ли, кто подслушивал или тот маленький, юркий?… Мне кажется, что последний, но…

За портьерой бледная француженка тормошила своего спутника:

— Анри! Анри! Что с тобой?..

Француз же сидел, низко опустив голову на грудь. Его руки безжизненно свисали вдоль туловища.

Вдруг, женщина заметила, наконец, костяную рукоятку ножа, торчавшую чуть выше стула в согнутой спине француза. Она широко открыла глаза, чуть дотронулась до рукоятки ножа и рывком вскочила сместа…