Николай Хайтов

Дракон

Повесть-сказка

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ЗАГАДОЧНАЯ ЧЕШУЯ.

Случилось это в жаркий летний день. Как и во все жаркие дни, вокруг крепости боярина Калоты стояла глухая тишина. Ничто не предвещало каких-либо происшествий. Крестьяне работали кто в поле, кто в лесу, а боярин нежился в прохладных покоях своего каменного замка. Когда он почивал, никто, ни один человек, не отваживался шуметь. Даже кузнец переставал махать молотом, ковать лемеха и мотыги, чтобы не потревожить его милость. Пчёлы и те жужжали совсем тихонечко, шёпотом, потому что боярин Калота спуску никому не давал. Однажды он велел посадить в мешок своего любимого пса, самого злого и сильного из всей своры, и сбросить со скалы в реку только за то, что тот как-то ночью завыл и потревожил сон боярина. Старые люди сказали тогда, что пёс не к добру выл - с чего же вдруг завыть псу, который носит серебряный ошейник с золотыми бляхами и каждый день до отвала ест живых петухов? Почуял пёс беду, вот и завыл. Толки эти дошли до боярина, и хоть он сделал вид, что ничуть не испугался, но велел удвоить стражу у крепостных ворот. Раньше там стоял только одноногий Бранко (вместо другой ноги у него была деревяшка), а теперь приставили ещё и Стелуда, самого сильного и верного боярского стражника. Девять дней миновало с того часа, как боярин Калота удвоил стражу у Главных ворот крепости, а ничего такого не стряслось. Да и что могло стрястись в жаркий летний денёк, когда в селении Петухи не осталось ни живой души, боярин спал крепким сном, а кузнец перестал ковать лемеха и мотыги? Так размышляли Бранко и Стелуд и поэтому сняли с себя тяжёлые латы и сели поиграть в кости. И до того увлеклись, что уже не замечали, как громко они орут. - Пять и шесть! - радовался Бранко, когда ему везло. - Плохо твоё дело, Стелуд, бедняга! Я ведь первый игрок во всей округе! - Это мы ещё посмотрим, кто первый, а кто последний! Ты плохо мешал кости! - горячился Стелуд, и они стучали костяшками, кричали и препирались, обвиняя друг друга в нечестной игре. И вошли в такой азарт, что долго не обращали внимания на доносившиеся из лесу крики о помощи. Только когда голос раздался совсем близко, стражники побросали кости, вскочили на ноги и увидели, что из лесу бежит к ним деревенский паренёк. - Спасите! Помогите! - кричал тот, продолжая бежать что было мочи, хотя за ним никто не гнался. Стражники поскорей облачились в доспехи и, вооружившись копьями, приготовились к встрече. - На помощь! Скорее! - кричал паренёк. - Зико пропал! - Он хотел добавить что-то, но не смог - перехватило горло. - Воды! Дай ему глотнуть воды, Стелуд! - Бранко вспомнил, что холодная вода успокаивает лучше всего. И действительно, глотнув холодной воды, паренёк - его звали Витко - сразу пришёл в себя и рассказал, что случилось. Вместе с Зико, своим дружком, пошёл он в лес по дрова. Зико сказал: "Приметил я возле пещеры громадное дерево. Давай срубим, дрова будут первый сорт. Витко сначала не соглашался, потому что дерево было толстенное, но Зико стал смеяться над ним да подзадоривать, и он уступил. Замахали они топорами - тюк да тюк - и повалили дерево.

Отчаянные крики Витко всполошили всё селение Петухи, и, пока он рассказывал стражникам, как они с Зико рубили дерево у пещеры, к воротам крепости сбежались старики и женщины. Едва услыхали они о том, что произошло, поднялся неимоверный шум. - Тихо вы, мужичьё! - прикрикнул на них Стелуд. - Боярина разбудите! - Значит, вы срубили Священное дерево?! - подскочил к Витко крестьянин в штанах из козлиной шкуры, вывернутой мехом наружу (у него и прозвище поэтому было Козёл). - Да отвечай же! Неужели срубили? - Срубили... - подтвердил Витко. Крестьяне схватились за головы, заохали, запричитали: - Ой, горе нам! Горе-беда! - А Зико куда девался? - спросил Бранко. - Исчез он! Пропал! - дрожа и заикаясь, ответил паренёк. - Только крикнул разок, я оглянулся, а его уже нету... И такой вокруг треск стоял... - Да что трещало-то? - допытывался крестьянин по прозвищу Козёл. - Почём я знаю! - пожал плечами Витко и съёжился, словно ожидая подзатыльника. - Никого не видать было, а треск и рёв стоял такой, что я чуть не оглох. - Не к добру это, люди! - горестно воскликнул Козёл. - Давайте попросим боярина! - громко крикнул человек с расчёсанной надвое бородой, такой огромной, что казалось, будто у него не одна борода, а сразу две. - Давайте попросим боярина послать туда своё войско. Разбуди Калоту, Бранко! - Да вы что, рехнулись? - разозлился Бранко. - Не зря боярин зовёт вас олухами безмозглыми. Чего это ради буду я его милость тревожить? Один болван сгинул в лесу, а другой с перепугу ума лишился? Да у нас дня не проходит, чтобы кто-нибудь не пропал в лесу. Кого медведь задерёт или волк, кто грибами отравится, в реке утонет, в пропасть сорвётся... А боярин из-за каждого своё войско посылай? Ещё чего не хватало! А ну, проваливайте отсюда! - Этим окриком Бранко закончил свою краткую речь и, наставив на крестьян копьё, гаркнул: - Прочь! - Послушай, - стал увещевать его Козёл, - одно дело - человек погиб, другое - Священное дерево. Великая беда надвигается! Ради этого можно и боярина разбудить! - Не велено! - резко оборвал его Стелуд. - Понятно вам? Не велено! - Тогда мы сами позовём его! - Двухбородый вскочил на соседнюю ограду, приставил ладони воронкой ко рту и закричал: - Э-э-эй, боярин, проснись! Выйди к нам! - А ну смолкни, не то насквозь проткну! - пригрозил Бранко, наставив на него копьё. - Прочь отсюда, козлы вонючие! Разойдись, не то стрелять буду! - крикнул Стелуд и полез за стрелами в колчан.

Он обозвал крестьян "вонючими козлами", потому что многие из них носили штаны из козьих и козлиных шкур, и, когда припекало солнце, шкуры изрядно попахивали. Но крестьяне обиделись и стали осыпать стражника ругательствами: - Дурачина кривоногая! - Прыщ на ровном месте! - Давно ли сам простым мужиком был, а теперь нос воротит! Крики разъярили обычно вялого Стелуда, и, позабыв о колчане и стрелах, он выхватил меч и бросился на мужиков. Но кто-то из них кинул ему под ноги свою палку, и Стелуд растянулся во всю длину на земле. В ту минуту окно боярского дворца распахнулось, и оттуда высунулся жёлтый от злости боярин Калота. - Что здесь за собачья свара, а? - заорал он. - Забыли, что ваш повелитель спит? Мгновенно воцарилась тишина, потому что Калоту все боялись. Однако Двухбородый набрался храбрости и, выступив вперёд, сказал с поклоном: - Человек погиб, твоя милость! Пропал человек! Потому мы и осмелились нарушить твой сон. - Погиб, говоришь? Ну и что? Может, вы хотите, чтобы я оживил его? гневным голосом спросил боярин. - А главная беда - Священное дерево срубили. Вот в чём главная беда-то! вмешался Козёл, увидев, что Калота собирается захлопнуть окно. - Срубили? Священное дерево? - выпучил глаза боярин, и сна сразу как не бывало. Лоб у него наморщился, брови грозно сдвинулись. - Сейчас спущусь! - проговорил он и скрылся. Вскоре донёсся звон серебряных шпор, а затем появился и сам боярин - живот огромный, шея толстая и глаза красные, выпученные. - Кто посмел срубить Священное дерево? - ещё издали закричал он. Отвечайте! Кто этот несчастный? - Двое их, твоя милость, - доложил Бранко. - Один сгинул, второй - вот он... - Стражник оглянулся, чтобы указать на Витко, но того уж и след простыл. - Нету, удрал, - растерянно добавил он. - Они посмели тронуть Священное дерево! - От злости боярин так трясся, что плащ на его плечах ходил ходуном. - Отцов их на кол посажу, дома спалю, с виновников шкуру спущу! Созвать скорей старейшин, пускай возвестят, что нам теперь грозит! Бранко свистнул два раза, и на сторожевой башне мгновенно забили барабаны. - А ты, Стелуд, - обратился Калота ко второму стражнику, - садись на коня и скачи к пещере. Взгляни, правда ли срублено Священное дерево. Осмотри всё вокруг. Стрел с собой прихвати побольше. Скачи! Боярин ещё и договорить не успел, а стражник уже вскочил на своего горячего коня и помчался во весь опор. Толпа расступилась, давая дорогу боярским советникам. Старейшины низко поклонились Калоте и, положив руки на тяжёлые свои посохи, застыли в ожидании, о чём его милость соизволит спросить их. Старейшины в отличие от крестьян носили штаны из выделанной кожи, украшенные чёрными и зелёными ремешками. - Старейшины, срублено Священное дерево! - торжественно провозгласил боярин. - Я позвал вас для того, чтобы узнать, ведомо ли вам, что теперь будет. Старейшины только молчали да переглядывались. Кто чесал в затылке, кто покашливал в ладошку, пока наконец самый младший из них и самый толстый, по имени Гузка, не ударил посохом о землю и произнёс: - Мне говорено было так - берегите Священное дерево, не то быть беде! Вот что ведомо мне, Гузке. - Беде-то беде, но какой? - От страха боярин дрожал как в лихорадке. - Того я не знаю, - ответил Гузка. - Помню, когда я мальчишкой был, под Священным деревом совершались жертвоприношения, но отчего, почему, мы не спрашивали. Голова была занята другим: как отыскать дупло, где живут дикие пчёлы. Зальём дупло водой и лакомимся всласть мёдом. Это ведь только нынешние дети ждут, пока им кусок в рот положат... - А что скажешь ты, Кутура? - повернулся Калота к старику с самой длинной и самой белой бородой. - Я знаю, - отвечал тот, поглаживая бороду, - что, когда заходила речь о Священном дереве, наши деды сплёвывали и шептали: "Тьфу, тьфу, отведи беду!" - но спросить, о какой беде речь, у меня и в мыслях не было! - Э-э, выходит, вы не больше моего знаете! - засмеялся Козёл. - А ведь меня не величают "старейшиной", нет у меня ни булавы, ни плаща на меху и не выдают мне из боярских закромов каждый месяц по три меры зерна только за то, что отрастил длинную бороду. - А ну, тихо там, не то прикажу вырвать язык! - гневно прикрикнул Калота. - Кто ещё из старейшин будет говорить? Ты, дед Варадин? - Какой я дед? - обиделся приземистый, кругленький Варадин. - Мне ещё и ста лет не стукнуло. А насчёт вопроса твоего, так ты меня, боярин, спрашивай про снадобья разные и травы. Коли надо стрелу из раны вынуть, вывих вправить или грыжу - зови меня, а когда про деревья речь, тут деда Панакуди спрашивать надо. Он глазом не моргнув живого ужа вокруг шеи обёртывает. - Привести немедля! - распорядился Калота, и так как ему показалось, что мужики недостаточно резво кинулись исполнять его приказ, проревел им вслед: - Вы что еле ноги передвигаете, лодыри проклятые? Вам бы только жрать да пить, а когда ваш боярин... Он замер на полуслове, заслышав громкий топот лошадиных копыт... Прискакал Стелуд. - Был я у пещеры, твоя милость, - сказал он, спешиваясь. - Дерево и вправду срублено, а паренька нигде не видать. Поискал я в лесу - ни следа. Только возле дерева подобрал я вот это... - Ну-ка, Гузка, погляди, что там такое, - велел Калота. - Похоже, чешуя... - сказал тот, взяв у Стелуда его находку и оглядев её со всех сторон. - Ну да, вроде рыбья чешуя, - добавил он, - только рыбина, должно быть, преогромная. - Какая ещё чешуя! - нетерпеливо вмешался Кутура. - Больше на щит похоже... Тоже твёрдое, большое... Дай-ка мне, Бранко, меч, я испробую. Пока Бранко соображал, чего от него хотят, Кутура выхватил меч из ножен и, размахнувшись, ударил по тому странному предмету, который стражник нашёл в лесу. Предмет оказался таким твёрдым, что меч отскочил. - Вот это да! Чудо, а не щит! - объявил Кутура. - Никакой это не щит, - возразил ему Варадин. - Дед Панакуди идёт! - раздался чей-то голос. - Дайте дорогу! Дорогу деду Панакуди! Крестьяне расступились, и перед боярином предстал Панакуди - маленький старичок, такой сухонький, будто его нарочно подсушили, в длинной, до пят, холщовой рубахе, подпоясанной мочалой. Он не поклонился боярину, только кивнул головой. Калота нахмурился. - Давно, старик, живёшь на свете? - спросил он, впиваясь в старика налитыми кровью глазками. - Лете? - Панакуди притворился, будто не расслышал, и приставил к уху ладонь. - На свете! - закричал Калота. - Сколько лет живёшь на свете? - Да кто их считал... Годков сто - сто шестьдесят, должно, будет... ответил Панакуди. - Тогда скажи нам, что это такое? - Боярин мигнул Бранко, и тот поднёс к лицу старика загадочную находку, которую Гузка принял за рыбью чешую, а Кутура - за щит. Панакуди повертел её в руках, оглядел со всех сторон, постучал по ней ногтем большого пальца и вернул стражнику. - Драконова чешуя это, вот что! - уверенно сказал он. - У меня дома такая же. У Калоты даже глаза на лоб полезли. - Драконова? - Она самая, - подтвердил Панакуди. - Дед деда моего отца... - Где же он живёт, дракон этот? - прервал его боярин. - В пещере... Спит там с незапамятных времён, - ответил Панакуди. - Наши деды-прадеды ходили на него войной, и всегда он одерживал верх, пока не сыскалась умная голова - кто-то взял да посадил у входа в ту пещеру дерево, то самое, Священное. От его листьев дух идёт - какой, про то никто не знает, известно только, что усыпляет он, вот дракон и заснул. И с тех пор спит то ли двести лет, то ли триста... - А что будет, если срубить Священное дерево? - спросил Козёл. Старика даже оторопь взяла. - Нипочём его рубить нельзя! - сказал он. - Ещё чего не хватало! - Да срублено оно уже, срублено! - проговорил Двухбородый. - Два молодых дурня повалили его! - Ну, тогда беда! Беда неминучая! - Старик от волнения даже как-то распрямился. - Я-то отжил своё, а вот вы, молодые, берегитесь! - Худо нам будет, люди добрые! - раздался среди общего молчания сиплый голос Козла. Толпа загудела, зажужжала, точно потревоженный пчелиный рой. Старейшины в испуге переглянулись. Калота схватился за меч и заорал: - Молчать, остолопы! Какой ещё дракон? Ты сам-то видел его? - обернулся он к Панакуди. - Нет! - отвечал тот, смело глядя на боярина. - Сам я не видал, но слыхал от...