Никого вокруг больше нету. Только они.

ЛИШНЯЯ ДЕСЯТКА

Юлька Почалина работала в театре оперы и балета. Театр этот лет пятнадцать тому назад в Угорске построили на месте детского парка. Маленький такой парчок рос посреди города, дикий. Ни тебе аттракционов в нем не было предусмотрено, ни предприятий общественного питания, ни каких иных равнозначных учреждений по организации культурного отдыха детей и их родителей или тех лиц, с которыми они, то есть дети, этот парчок посещали в часы досуга. А состоял парк из простых деревьев, лавочек со спинками и без спинок, двух клумб с цветами, ну и качелей нескольких примитивно сделанных без электропривода, карусели - тоже полностью немеханизированной - и горки, с какой дети съезжали сидя и лежа - как придется. И из-за этого легко его было снести и разровнять, этот парк. Пеньки, от деревьев оставшиеся, трудновато, правда, выкорчевывать пришлось - бульдозерами и экскаваторами потому что деревья в бывшем парке были старых времен, вековые, как говорится, и корни у них, конечно, разрослись толстые и на большую глубину достигли. А не выдергивать их, корни, нельзя было. Они прокладке подземных коммуникаций вредили, вот. И теперь, а именно пятнадцать лет назад, на месте того прошлого парка театр возвели по современному типовому проекту, разработанному одним всесторонне известным творческим коллективом архитекторов. Такие театры во многих крупных городах республики тогда понастроили, а в городах, которые помельче, в районных там и в прочих, в них по точно такому же проекту аналогичные дворцы культуры выстроили. Только соответственно уменьшенной общей площади. Но на внешний вид если смотреть то один к одному. А у нас, на основании того, что наш Угорск - областной и административный центр, большой как по занимаемой территории, так и по количественному составу населения, конечно, не дворец культуры построили, а театр. Большой театр, вместительный, на восемьсот посадочных мест, чтоб он всю область, от края и до края, обслуживал и удовлетворил бы раз и навсегда растущие культурные потребности нашего народа-труженика, и чтоб самые разнообразные, на любой взыскательный вкус - и оперные, и балетные. И оперетные тоже заодно - чтобы не строить еще и отдельный театр оперетты. Короче выражаясь - чтоб удовлетворил все, какие только возможно представить, потребности в музыкальном смысле слова. Артистов со всей буквально страны тогда завезли - и простых, и заслуженных, и народных. Квартирами их привлекли, не очень далеко от центральной улицы города. Сам первый секретарь обкома выделил им эти квартиры улучшенной планировки из своего собственного личного фонда. И звания дополнительно к квартирам пробили через министерство сверх разнарядки и помимо утвержденных ранее планов для заинтересования творческих сил посредством не одного материального, а и морального стимулирования. И вот в этом-то театре оперы и балета областного уровня Юлька Почалина работала уже законченных пять лет с хвостиком - в буфете буфетчицей. Раньше - Юльке рассказывали, - когда этот театр только вступил в строй действующих объектов соцкультбыта, в буфете и три буфетчицы не управлялись - столько то есть желающих тут посещало и приезжало в порядке экскурсии организованным путем из самых отдаленных уголков области на автобусах "ИКАРУС", "ЛАЗ" и так далее. А сейчас она в единственном числе с объемом работ справляется. И еще тетя Даша у нее в подчинении - стаканы помыть, посуду унести-принести и такие разные подсобные операции выполнить. А все остальное Юлька сама делает. И в антрактах всех успевает обслужить. Хотя на прошлой, кажется, "Хованщине", что ли, ну, в среду, одним словом, семнадцать человек в зале присутствовало. Но так совсем мало зрителей все-таки нечасто бывает, это уже из целого ряда вон выходящее событие в театральной жизни. Обыкновенно до ползала набирается народу, а в школьные каникулы и на елки иногда даже и балкон отпирать бывают вынуждены, из-за невозможности всем внизу уместиться. В такие дни - это и есть самая работа у Юльки, в такие дни и тетя Даша в буфетчицы выдвигается и торгует с Юлькой на равных правах. А в рядовые дни работы в буфете - одно название. Двадцать минут антракта, если, конечно, он один - как сейчас модно, а если антракта два - тогда вдвое больше работы. И плюс к тому - подготовка. Товар принять, напиток заболтать из сока, по стаканам его разлить и на стойке сверху расставить (у нее напиток зрители сами берут, на самообслуживании, а деньги - по двадцать копеек - ей отдают без сдачи), пирожные разложить в удобные места - чтоб все под рукой были, бутерброды нарезать и, приготовить к продаже. Юлька бутерброды сама нарезывает. Оно, можно, конечно, и готовые получать, но даром, что ли, она полгода воевала за то, чтоб колбаса ей не в нарезанном состоянии поступала, а в целом - через весы. Чтоб самой, значит, это делать - нарезывать, своими руками. Потому что, если уметь колбасу правильно нарезать и на хлебе распределить, то с тридцати копеек цены одной штуки бутерброда, десять копеек легко иметь можно. А можно и пятнадцать. А если еще к этому и колбасу подменить на нужную? Ну кто ее будет проверять, анализы делать - в десять она рублей или в шесть семьдесят? И кто знает, какой ей на театральном бутерброде по правилам советской торговли полагается быть? Сухая - и сухая. Купят, съедят, напитком сверху запьют - и привет съезду, снова пойдут оперой любоваться или же девок балетных в бинокли общупывать, а чего там общупывать - один Бог в курсе, кости острые и жилы, как у лошадей в цирке.

Вообще Юлька с "Кулинарией", из которой буфет их, театральный, товар получает, долго борьбу вела. За бутерброды эти сначала. Они ей: "Бери готовые", - самим, значит, им нарезывать хотелось и химичить. А она: "Не возьму. Они, готовые, покуда к зрителю дойдут - засыхают до нецензурной черствости". Потом насчет пирожных тоже драка была не на жизнь. Они все пирожные ей подсовывали по двадцать две копейки ценой, в широком, правда, ассортименте - и заварные, и "корзиночки", и "трубочки", но все по двадцать две копейки. Постоянно. А Юлька с ними грызлась, чтоб давали не их, а маленькие, те, что по пятнадцать копеек цену имеют. Говорила:

- Их быстрее раскупают, потому что по две штуки многие зрители берут на человека. А два пирожных по пятнадцать стоят тридцать копеек, а одно по двадцать две, так и стоит - двадцать две. И мне, выходит, для плана по пятнадцать экономически выгоднее.

Длительный период времени Юлька боролась с бюрократкой-завкулинарией, но выстояла на своем и добилась положительного конечного результата. Стали ее этими маленькими пирожными снабжать, пятнадцатикопеечного размера. Ну, а она их, конечно, по двадцать две продавала. Они ж, пирожные эти пресловутые, ничем не отличаются друг от друга. Те же самые трубочки-корзиночки. По весу, правда, отличить возможно, ну так их же не на вес продают, а на штуку. И никто ничего не возражал никогда. Редкие бывали случаи, спросит кто-нибудь сильно грамотный - чего это ради пирожные таких недопустимо мелких размеров, а она ответит: "А я их пеку или что?" - и на этом все прекращалось. Ведь народ же, когда в театре, ему ругаться и собачиться неохота и нервы себе травить. Он же культурно отдыхать пришел, и ему неудобно перед друг другом. Не на базаре ж и не в гастрономе. А в театре. Прилично все, как один человек, одетые, и дамы тоже - женщины - рядом при сем присутствуют и в празднично приподнятом настроении духа. Не та, короче, обстановка, чтоб скандалить и справедливые требования выдвигать. Это ж даже не ресторан, а как-никак храм. Хотя и искусства. Тут люди обогащают свой внутренний и общеобразовательный уровень жизни, постигая, значит, на практике музыкальный язык межнационального общения и наслаждаясь богатством его звуковой палитры. А буфет в театре - это второстепенный объект, обладающий вспомогательным значением. И это именно и хорошо для Юльки Почалиной, буфетчицы. А еще что хорошо - начальство театральное в буфет не вмешивается своей властью - ну, разве вот в случаях, когда ему продовольственные продукты питания какие-нибудь остродефицитные нужны бывают. И общепитовские руководители тоже Юлькин буфет всерьез не воспринимают и не учитывают в смысле деловых возможностей, у них в распоряжении поинтереснее точки есть. Тем более собрания торжественные и сессии областных масштабов из театра теперь перенесли. Теперь отдельный конференц-зал заседаний в городе существует типа как Дворец съездов. А когда проводились такого рода собрания и сессии в театре, то у Юльки и икра бывала в буфете, и балык, и зефир в шоколаде. А самое из этого ценное - пиво бывало чешское. И в банках также бывало, производства заграничных пивзаводов Запада. Юлька эти банки после сыну своему относила, и он из них башни разномастные сооружал вавилонские, крепости, и в детсад таскал - цацки какие-нибудь на эти банки выменивать. Сейчас-то с этим хуже, конечно, стало, значительно. В связи с событиями. Но и сейчас бывают концерты некоторые для делегатов-депутатов, когда буфет особо уважительно снабжают. Правда, и буфетчиц добавляют специальных для устранения очереди и поддержания высокой культуры обслуживания на должном уровне. То есть Юльке от этих концертов практически ни холодно, ни кисло. Хоть буфет и по повышенной категории, а при чужих людях не разгонишься откровенно. В один присест, обэхээсэсникам сдадут. А Юльке этого не надо ни зачем. И концертов этих не надо. У нее свой заработок, постоянный. Не шикарно какой, если по сравнению с многими общеизвестными предприятиями общепита, но пятнадцать - двадцать рублей она всегда за день заработать в состоянии. Пускай трешку тете Даше отдать необходимо, пускай завкулинарией старой жабе - на именины и на Восьмое марта подарок надо купить, а все равно нормально. Потому что бывает же и по два спектакля в день - это по субботам-воскресеньям и в каникулы, бывают и елки вышеупомянутые - по четыре штуки ежедневно, ну и выходит среднее арифметическое около двадцатки. И зарплата еще, и алименты от мужа бывшего кой-какие, вот оно все в общей сумме и нормально. Если не быть жадной. Но Юлька, она и не жадная женщина. Одеться, конечно, в согласии с требованиями мод у нее личная надобность заметное место имеет, кино посетить, ресторан - когда выходной или праздничный день, летом. конечно, в Гурзуф надо съездить - в море откиснуть, ну и ребенка обуть-одеть надо. А разные видики-музыки-книжки-украшения - это в ее потребности не попадает, этого она не признает ни в каком виде. И со жратвой проблем у Юльки, естественно понятно, нету и намека. И в квартиру все давно своевременно куплено, что надо для жизни - и мебель, и ковры, и хрусталь. Юлька так и говорит о себе людям: "Я, - говорит, - социально защищенная женщина. И в корне самостоятельная. Мне, - говорит, - главное здоровье", - да. Вот таким, вот, значит, макаром она и работала, Юлька Почалина. Полных пять лет уже с хвостиком и чувствовала себя всегда хорошо. А тут, значит, зовет Юльку администратор и говорит, чтоб она после спектакля дневного, детского, накрыла сидячие столы на тридцать четыре человека и каждому чтоб было накрыто пирожное, бутерброд и напиток из расчета двадцать две, тридцать и двадцать. На семьдесят две копейки, значит, итого. А всего на двадцать четыре сорок восемь получается. А Юлька ему говорит: