Штаб патруля располагался чуть севернее Орлиной Базы, недалеко от Дворца Правосудия. От штаба ответвлялось множество тоннелей, идущих во всех направлениях. Местные говорили, что на Луне, куда бы ты ни приземлился, все равно попадешь на крышу полицейского участка.

На куполе сверкала эмблема Солнечной Полиции – девять концентрических окружностей, а посередине Солнце в момент затмения. Было и еще кое-что: перед главным входом, выдолбленная на несколько футов в лунном камне и обрамленная сталью, пылала надпись: CEPANTARMATOGAE [перекуем мечи на орала (лат.)].

Сопы редко пользовались этим входом – в основном он служил для туристов и официальных визитеров. В глубине души Джосса всегда смущал тот факт, что когда бы он ни проходил через главный вход, его всегда пробирала дрожь. Он никогда и никому в этом не признался бы, но временами очень сильно подозревал, что многие его товарищи испытывают то же самое.

Наверное, поэтому он прошмыгнул через «черный ход» – небольшой темный шлюз, прилегающий к Орлиной Базе. Толпа туристов, как всегда, бестолково околачивалась вокруг. Пока он прокладывал себе дорогу, ему пришлось пару раз остановиться и подождать носильщика, который не поспевал за ним. Некоторые туристы отпускали недвусмысленные комментарии по поводу его формы. Он не обольщался по поводу их содержания. Как правило, это было что-то надоедающе знакомое и беспомощное, вроде того: «И за что им только деньги платят, если, когда надо, их никогда нет поблизости!»

А впрочем, что-то в этом, конечно было. Только во внутренней части Солнечной Системы нужно было патрулировать миллионы кубических миль пространства, не говоря уже об отдаленных районах за пределами Пояса Астероидов. Сколько людей ни готовь – на каждый камень полицейского не посадишь. Хоть все население Земли пропусти через трехгодичный курс подготовки, все равно не получишь больше одного полицейского на сто тысяч кубических километров.

Джосс наконец пробрался к входному шлюзу. Сработала система опознавания, и дверь со свистом открылась. Джосс вошел внутрь, за ним вскочил автоматический носильщик вместе с облаком пыли. «Тот, кто научил эту штуку прыгать – явно землянин, – с раздражением подумал Джосс. – Нет в ней плавной грации, присущей нашей невесомости!»

Шлюз заполнился воздухом, и, наконец, открылась внутренняя дверь. За ней была обычная раздевалка: подставки для шлемов, вешалки для скафандров, движущаяся лента для транспортировки вещей в кладовую. Джосс выбрался из скафандра, повесил его на крюк, аккуратно сложил остальные вещи на ленту транспортера, включил его и вышел из раздевалки.

Следующей за раздевалкой была диспетчерская. Там было полно компьютеров, мониторов и всякой другой техники, о назначении которой у Джосса не было ни малейшего представления. Все сопы пользовались услугами диспетчеров, а независимые офицеры имели, как правило, постоянного диспетчера, которого знали по голосу, а иногда и в лицо.

Знакомый голос всегда передавал приказы и распоряжения, принимал доклады, подбадривал, а иногда и позволял себе какую-нибудь шутку. Голос, с которым общался Джосс, назывался Телия. Он был жизнерадостным, слегка хрипловатым, с легким акцентом, в котором чувствовалось что-то славянское. Телия всегда подшучивала над Джоссом и передавала ему приказы менторским тоном, в котором явно сквозило недоверие к его хваленым способностям.

Проходя через диспетчерскую по направлению к лифтам, Джосс видел несколько сотен людей в форме, беспрестанно барабанящих по компьютерным клавишам или наговаривающих информацию в приемное устройство коммуникатора. Интересно, где тут Телия? Жаль, у него никогда не было времени, чтобы выяснить это.

Как обычно, один из лифтов стоял открытым. «Четырнадцатый этаж», – входя в него, сказал Джосс. Лифт поприветствовал его вежливым женским голосом, закрыл двери и рванул вниз с такой скоростью, что Джосс оторвался от пола и еле успел ухватиться за поручень, чтобы не врезаться головой в потолок. Уже через несколько секунд лифт стал тормозить. По крайней мере поездка была недолгой, не то что путешествие на девяностый уровень, в кабинеты офицеров. Комиссары так далеко не забирались – они старались расположиться поближе к поверхности.

– Четырнадцатый – сказал лифт и открыл двери. Джосс вышел и оказался в центральной приемной. Он махнул дежурному офицеру, обогнул большой круглый стол и отправился к комиссару.

Дверь была открыта и, прежде чем войти, Джосс заглянул в приемную. Там было пусто. По стенам – длинные стебли каких-то диковинных растений, в горшках – карликовые деревья. Все, как и в прошлый раз, когда они с Маурой выходили отсюда. Комиссар была родом с одного из островов в Карибском море. Наверное, поэтому она так серьезно относилась к уходу за собственными растениями.

Он присел в плетеное кресло и хотел устроиться поудобнее, но дверь кабинета открылась и голос комиссара позвал: «Входите, О'Баннион!» Он со вздохом поднялся с кресла и пошел в кабинет.

– Присаживайтесь, – комиссар указала ему на кресло. – Как ваши камешки?

«Господи, ну откуда она все знает?» – подумал Джосс. Лукреция Эстергази откинулась в кресле и посмотрела на него своим пронзительным взглядом. В штабе ее прозвали «Борджиа» – и это прозвище весьма ей подходило. Что-то в ней было сицилийское: иссиня-черные волосы, бледная кожа, резкие черты лица. Говорили, что она способна узнать все и обо всех сразу. Наверное, это-то и помогло ее молниеносному продвижению по службе: независимый офицер, следователь по особо важным делам, помощник комиссара и, наконец, комиссар, – и все это за неполных шесть лет. Всегда становилось не по себе от мысли о том, что этот острый ум копается в твоем прошлом и настоящем, обнаруживая там то, что известно одному лишь Богу.

– Неплохо, – ответил Джосс, – с гариотитами сложновато, но если бы они валялись под ногами, не было бы никакого интереса их собирать.

Лукреция отвела от него взгляд и посмотрела на один из мониторов. Джосс никогда не видел столько аппаратуры в таком небольшом кабинете. Комиссар Эстергази любила использовать техническое оснащение на полную мощность. Сейчас она набрала что-то на клавиатуре одного из компьютеров и посмотрела на экран с мрачным видом человека, которому явно не нравится то, что он видит, а изменить этого он не в состоянии.

– Я не люблю отзывать моих людей из отпуска, даже если у них нет других занятий, кроме как собирать минералы да пить привозные вина в ресторанах со смехотворно высокими ценами, – усмехнувшись, произнесла она. – Однако случилось непредвиденное.

– Хотите назначить мне напарника?

Лукреция посмотрела на него, вздохнула и отодвинула монитор в сторону.

– Обычно эту работу за меня выполняет компьютер. Его программа позволяет принять вполне квалифицированное решение. А я только утверждаю его. Некоторых людей он надолго оставляет в одиночестве, другим же не дает побыть без напарника и пяти минут.

– И я тот самый, которого он не может оставить в покое?

– Вы тот самый, о ком бы он мог поменьше беспокоиться, – жестко сказала она. – Один из людей нашего комиссариата только что лишился напарника.

Джосс подавил в себе желание вздрогнуть. Слово «лишился» никогда не вызывало у него приятных эмоций. Совсем наоборот, в нем было напоминание о том, что может случиться с каждым из них. Что же произошло сейчас? Взрывная декомпрессия? Пуля? Разряд бластера?

– Его напарник был застрелен на Свободе-2, – сказала Лукреция, как бы отвечая на незаданный вопрос.

Джосс взглянул на нее с удивлением.

– Я жил там какое-то время, когда еще учился в колледже, писал там дипломную работу для Корнельской Школы.

– Я знаю. Похоже, что убийство совершено бандой, хотя офицер не занимался бандами и работал совсем в другом направлении. Его бывшему товарищу необходим напарник.

– А тут как раз я подвернулся, – съязвил Джосс.

Лукреция взглянула на него в упор.

– Видно, что вы весьма высокого мнения о себе. Хотелось бы, чтобы оно соответствовало действительности. Короче, оставшийся в живых офицер – специалист по экзокостюмам высочайшего класса. Компьютер установил, что по всем параметрам вы с ним в высшей степени совместимы.