Примечания (1) Предыдущий, XVIII съезд ВКП(б) состоялся 10 - 21 марта 1939 года. (2) В мае 1939 г. состоялось совещание членов Оргбюро ЦК партии с участием секретарей республиканских компартий, крайкомов и обкомов ВКП(б) по вопросам развития угольной промышленности. Майский пленум ЦК ВКП(б) 1939 г. затрагивал вопросы колхозного землепользования. Мартовский пленум ЦК ВКП(б) 1940 г. касался работы Экономического совета при Совнаркоме СССР, а июльский пленум 1940 г. рассмотрел создание союзно-республиканского Наркомата государственного контроля. 15 - 20 февраля 1941 г. прошла XVIII Всесоюзная партийная конференция по проблемам ускоренного развития промышленности и транспорта. Февральский пленум ЦК ВКП(б) 1941 г. занимался организационными вопросами. Перед Великой Отечественной войной имели место также съезды республиканских компартий, совещания партийного актива в различных отраслях экономики и в Вооруженных Силах СССР. В годы войны созывались специальные совещания руководителей местных парторганизаций, государственных и хозяйственных работников, проходили пленумы ЦК Компартий республик и совещания местных парторганизаций, но общесоюзное партийное мероприятие было единственным пленум ЦК ВКП(б) 27 января 1944 г., коснувшийся проблемы прав союзных республик, предстоявшей сессии Верховного Совета СССР и одобривший введение нового Государственного гимна СССР. В мае 1944 г. ЦК партии созвал совещание историков. В декабре 1944 г. прошло также совещание секретарей ЦК республиканских компартий, крайкомов, обкомов и заведующих партотделами о состоянии воспитательной работы в парторганизациях. Состоялись неоднократные отраслевые партийно-технические конференции. После войны количество общесоюзных партийных совещаний резко сократилось. Следующий пленум ЦК ВКП(б), затронувший деятельность Верховного Совета СССР и оргвопросы, прошел 11, 14 и 18 марта 1946 г. Очередной пленум, обсудивший меры подъема сельского хозяйства, прошел 21 - 26 февраля 1947 г., после чего опять был перерыв до 15 августа 1952 г. (Пленум ЦК партии по вопросу о созыве XIX партсъезда. ) (3) САБУРОВ М. З. (1900 - 1977) - советский государственный деятель, член Компартии с 1920 г., председатель Госплана СССР в 1941 - 1942 и 1949 - 1956 гг.; зам. и 1-й зам. председателя Совнаркома (Совмина) СССР в 1941 - 1944, 1947 - 1957 гг.; член ЦК КПСС в 1952 - 1961 гг. и Президиума ЦК в 1952 - 1957 гг., далее на хозяйственной работе; депутат Верховного Совета СССР в 1947 - 1958гг. (4) V пятилетний план развития народного хозяйства СССР 1951 - 1955 гг. (5) Первые серьезные коррективы были намечены пленумом ЦК КПСС 3 - 7 сентября 1953 г., принявшим постановление "О мерах дальнейшего развития сельского хозяйства СССР". (6) КОЗЛОВ Ф. Р. (1908 - 1965) - советский государственный и партийный деятель. В 1961 г., о котором идет речь, он был секретарем ЦК КПСС. (7) XIX съезд ВКП(б) закончился 14 октября 1952 г., а пленум ЦК КПСС прошел 16 октября. (8) ГОВОРОВ Л. А. (1897 - 1955) - Маршал Советского Союза с 1944 г., осенью 1952 г. командовал войсками ПВО. (9) Берия Л. П., Булганин Н. А., Ворошилов К. Е., Каганович Л. М., Маленков Г. М., Первухин М. Г., Сабуров М. З., Сталин И. В., Хрущев Н. С. В состав Секретариата ЦК партии вошли: Сталин И. В., Аристов А. Б., Брежнев Л. И., Игнатов Н. Г., Маленков Г. М., Михайлов Н. А., Пегов Н. М., Пономаренко П. К., Суслов М. А., Хрущев Н. С. Председателем Комитета партийного контроля при ЦК КПСС был утвержден Шкирятов М. Ф. Тогда же Центральная ревизионная комиссия КПСС избрала своим председателем Москатова П. Г.

ПОСЛЕ XIX СЪЕЗДА ПАРТИИ

Началась работа. Но не так, как шла раньше, ибо из девяти человек Сталин по своему выбору и благоволению избрал пятерых, о чем нигде не говорилось открыто. Он приглашал к себе только тех, кого считал нужным созвать. Считалось большой честью быть приглашенным к Сталину и, наоборот, дурным предзнаменованием, если кто-то из тех, кого приглашал он прежде, не назывался. В пятерку входили: Сталин, Маленков, Берия, Булганин, Хрущев. Реже Сталин приглашал Кагановича и Ворошилова, совершенно не приглашал теперь к себе Молотова и Микояна. В целом работа в руководстве протекала так же, как до XIX съезда партии. Не имелось никакого коллектива, все решения принимались теми же методами и тем же порядком, как это вошло в практику Сталина после 1939 года. До XVIII съезда ВКП(б) еще сохранялась более или менее, до какой-то степени, демократичная практика деятельности Политбюро. Потом постепенно все сходило на нет, склоняясь к единоличному управлению. Затем появились грубые окрики, безапелляционные приказы и прочее. Это происходило после разгрома состава ЦК, избранного на XVIII съезде партии, уничтожения активнейших членов партии, "стариков", как мы их называли, тех, которые прошли дореволюционный путь борьбы по сколачиванию нашей партии, по организации рабочего класса и затем свершения Октябрьской революции. Все зависело от воли Сталина, нам же отводилась роль статистов. Даже когда речь заходила о будущем. Последние годы Сталин порой заводил речь о своем преемнике. Помню, как Сталин при нас рассуждал на этот Счет: "Кого после меня назначим Председателем Совета Министров СССР? Берию? Нет, он не русский, а грузин. Хрущева? Нет, он рабочий, нужно кого-нибудь поинтеллигентнее. Маленкова? Нет, он умеет только ходить на чужом поводке. Кагановича? Нет, он не "русский, а еврей. Молотова? Нет, уже устарел, не потянет. Ворошилова? Нет, стар, и по масштабу слаб. Сабуров? Первухин? Эти годятся на вторые роли. Остается один Булганин". Естественно, никто не вмешивался в его размышления вслух. Все молчали. Мы тревожились за судьбу Молотова и Микояна. То, что их не ввели в бюро, казалось зловещим. Сталин что-то задумал. Когда он выступал на пленуме, я был поражен, что в его речи сформулированы обвинения в адрес Молотова и Микояна. Это уже не шутка! Это уже не разговор за обедом в узком кругу из пяти-семи человек. За ним выступил Молотов. Да и Микоян тоже что-то говорил. Не помню, что. В стенограмме, наверное, все осталось. Но, может быть, ничего не записывалось. Сталин мог так распорядиться. Мы были настороже, думали, что, видимо, Молотов и Микоян обречены. Правда, после съезда Микоян и Молотов, пользуясь былой практикой, когда все мы собирались у Сталина, сами продолжали приходить туда без оповещения. Они узнавали, что Сталин в Кремле, и приходили. А если он уезжал за город, то тоже приезжали к нему. Их пропускали. И они все вместе проводили вечера на его даче. Не буду сейчас возвращаться к тому, какие это были вечера, я уже рассказывал об этом. Но однажды Сталин впрямую сказал: "Я не хочу, чтобы они приезжали". Не знаю, что конкретно он сделал, но, видимо, приказал никому не сообщать, когда он приезжает в Кремль, и не говорить, где он находится, если звонят Микоян или Молотов и справляются о нем. Они разыскивали Сталина потому, что хотели тем самым сохранить себя не только как руководителей и как членов партии, а и как живых людей. Добивались, чтобы Сталин вернул свое доверие. Я это понимал, сочувствовал им и всемерно был на их стороне. После его запрета они потеряли возможность знать, где находится Сталин, утратив возможность бывать вместе с ним. Тогда они поговорили со мной, с Маленковым и, может быть, с Берией. Одним словом, мы втроем (Маленков, Берия и я) договорились иной раз сообщать Молотову или Микояну, что мы, дескать, поехали на "ближнюю" или туда-то. И они тоже туда приезжали. Сталин бывал очень недоволен, когда они приезжали. Так продолжалось какое-то время. Они пользовались "агентурными сообщениями" с нашей стороны, и мы превратились в агентов Молотова и Микояна. Сталин понял нашу тактику. Понять было нетрудно. Он, наверное, допросил людей в своей приемной, и там ему сказали, что они-то не сообщают, где находится Сталин, ни Молотову, ни Микояну. Но раз они приезжают, и приезжают точно, следовательно, кто-то из нас их извещает, то есть из тех лиц, которых он приглашает к себе. И однажды он устроил нам большой разнос. Не называя никого персонально, он более всего адресовался к Маленкову и заявил: "Вы нас не сводите, не сводничайте!"