— Так, здесь уже что-то наклевывается, — вслух произнес Дубов и, отложив скрипку, решительно взялся за телефонную трубку с намерением набрать рабочий номер инспектора Столбового. Однако делать этого не пришлось — инспектор сам ввалился в кабинет частного детектива и, тяжело дыша, упал в кресло.

— Что с вами, Егор Трофимович? — подскочил к нему Василий. По искаженному ужасом лицу и порванной одежде Дубов умозаключил, что Столбовой только что попал в какую-то неприятную переделку.

— Сейчас… Погодите… Дайте придти в себя… — бормотал инспектор, широко открывая рот, будто вытащенная из реки рыба. Василий извлек из сейфа початую бутылку коньяка и, преодолевая стучащие зубы инспектора, влил ему в рот рюмочку. Это оказало благотворное влияние на Столбового, и вскоре он смог членораздельно рассказать, что с ним случилось:

— На меня только что в подворотне напали двое бандитов, маскирующихся под сексуальных маньяков. Накинули на голову мешок и повалили на землю. Один сказал: «Ты, майта такая, встал на нашем пути, так пеняй на себя — сейчас мы тебя изнасилуем и повесим». Другой возразил: «Нет, сначала повесим, а потом изнасилуем». Тут они начали спорить, а я под шумок прогрыз в мешке дырку и убежал. Они за мной погнались, чуть было не схватили, но тут я выскочил на улицу, и они от меня отстали.

— Знакомый почерк, — удовлетворенно заметил Дубов. — Это она, «сладкая парочка».

— А последнее, что я услышал, были слова: «Ничего, Столбовой, все равно ты от нас не уйдешь — мы тебя и изнасилуем, и повесим, а твоего кореша Ваську Дубова сначала повесим, а уж потом…»

— Прекрасненько! — возбужденно потер руки Василий. — То есть, конечно, прекрасного мало, но наконец-то они дали о себе знать. Уж теперь-то мы их непременно поймаем. Нет, вешать и насиловать не будем, мы поступим с ними куда менее гуманно — передадим судебным органам.

— Вашими бы устами… — безнадежно махнул рукой инспектор.

— Первым делом, уважаемый Егор Трофимович, мы должны установить место, где они отсиживаются между вылазками. Вы не в курсе, была ли у прокурора Рейкина дача, охотничий домик или что-то еще в этом роде?

— Нет, насколько я помню, — подумав, ответил Столбовой.

— Так, может быть, у его друга?

— Вы полагаете, у подобных субъектов бывают друзья? — вздохнул инспектор. — Хотя погодите, была у него одна, так сказать, подруга. Или, скорее, боевой товарищ.

— Кто такая? — достал блокнот Василий.

— Некая товарищ Клякса.

— Это что — партийная кличка?

— Да нет, фамилия. Анна Венедиктовна Клякса. Они с Рейкиным, помнится, очень дружили.

— Когда это было?

Инспектор ненадолго задумался:

— Где-то в конце восьмидесятых. И неизвестно, чем бы их дружба закончилась, если бы не грянул очередной путч. Рейкин со всем пылом поддержал действия Разбойникова и его партийных товарищей, а Клякса оказалась дамой предусмотрительной и не слишком высовывалась — то есть по улицам с наганом не бегала и перевешать всех демократов и сепаратистов на столбах не призывала. Результат: Александр Петрович сидит в тюрьме, Антон Степанович прозябает в подполье, а Анна Венедиктовна продолжает трудиться в органах прокуратуры. И, кажется, даже пошла на повышение: раньше была просто следователь, а теперь — старший следователь.

— Ну и как на нее выйти? — спросил детектив. — Я имею в виду, в неофициальной обстановке.

— Сейчас подумаем. Я иногда вижу, как она ходит в столовую напротив прокуратуры. Где-то между часом и пол второго — у них в это время обеденный перерыв.

— Понятно, в час — пол второго, — записал Василий. — Каковы ее приметы?

— Знаете, так сразу не опишешь, — призадумался Столбовой. — Давайте позвоним в прокуратуру, у меня там хорошая знакомая работает. — Инспектор набрал номер. — Алло, Галина Иосифовна? Это Столбовой. Извините, что опять надоедаю. Тут один мой приятель заочно влюбился в вашу сотрудницу и жаждет познакомиться. Что за приятель? Хороший человек, мой коллега. — Столбовой хитро подмигнул Дубову. — Да-да, госпожа Клякса… Ну и что, что страхолюдина — сердцу не прикажешь. — Егор Трофимович поднес трубку к уху Василия, и тот стал быстро записывать сведения к себе в блокнот. — Ну, спасибо, Галина Иосифовна, — сказал Столбовой, приняв трубку. — Если что, всегда рад помочь. Всего хорошего.

— Спасибо, Егор Трофимович, — поблагодарил Василий. — И еще один деликатный вопрос — нельзя ли немного понаблюдать за Феликсом Железякиным? Он ведь что-то вроде «крестного отца» нашей парочки.

— Боюсь, что не получится, — с сомнением покачал головой Столбовой. — Нынче он большая шишка.

— Ах, ну да, Феликс же теперь заделался финансовым инспектором, — припомнил Василий. — Интересно, кто его протолкнул на это теплое местечко?

— Говорят, что оттуда, — Столбовой выразительно поднял взгляд к потолку. — Чуть ли не из администрации нашего Президента.

— А, тогда я даже догадываюсь, кто, — многозначительно заметил детектив. — Ну да ладно, это старые дела, к нынешним они касательства не имеют. Жаль, а ведь Железякин мог бы нас скорее на них вывести.

— Нет, ну присмотреть, конечно, можно, — сказал Столбовой. — Естественно, не в официальном порядке. Пожалуй, я приставлю к нему своего человека — того самого, с передатчиком… — Ну ладно, — поднялся инспектор с кресла. — Вроде оклемался немного, пора возвращаться к служебным обязанностям.

— Минуточку, — удержал его Дубов. — У меня к вам одна просьба. Мы имеем дело с опытными конспираторами, и здесь нужно действовать очень тонко и осторожно. Однажды я уже спугнул их своим появлением, постарайтесь не повторить моей ошибки.

— И что я должен делать?

— Вы как раз не должны ничего делать — до поры до времени. Есть тут у меня кое-какие мыслишки по поводу нашей «сладкой парочки», и как только я что-нибудь накопаю, так сразу дам вам знать.

Проводив инспектора, Дубов на минуту задумался, после чего решительно двинулся из своего кабинета в так называемую «девичью комнату» — маленький закуток с диванчиком, на котором, разморенная полуденным зноем, спала Надежда Чаликова. Нежно проведя рукой по ее длинным шелковистым волосам, Василий наклонился и поцеловал ее в ушко.

— Наденька, вставайте, — ласково прошептал Дубов, — нас ждут противные и нудные дела.

— Что такое? — немедленно пробудилась Чаликова.

— Сейчас все объясню, — обнадежил Дубов и, заложив руки за спину, стал отмерять два шага взад-вперед по комнатке. — Я думаю, у нашей «сладкой парочки» есть некая «малина», где они сейчас отсиживаются. Чтобы эту «малину» вычислить, мы должны потрясти знакомых Рейкина. Вот вам и предстоит, — Василий глянул на часы, — через пол часа в столовой напротив городской прокуратуры познакомиться с бывшей подругой Рейкина Анной Венедиктовной Кляксой. И расколоть ее на интервью. После чего по возможности ненавязчиво навести на разговор о Рейкине.

— А как я ее узнаю? — деловито поинтересовалась Чаликова.

— В час дня в эту столовую ходят обедать работники прокуратуры, а это человек пять-шесть. Иных посетителей мало. Мадам Клякса вполне соответствует своей странной фамилии. Она действительно похожа на чернильное пятно. Маленькая, тщедушная, лет тридцати пяти, волосы темные, короткие. А особая примета — очки. Забыл, как они называются — ну, в общем, такие, с толстыми стеклами.

— А, знаю, — радостно воскликнула Чаликова. — Диоптрические!

— Ну, наверно, — пожал плечами Дубов, — по крайней мере, такие нечасто встречаются. Итак, через двадцать минут…

— Все ясно, — вскочила с диванчика Надя. — Но что конкретно надо выудить из мадам Лужи, или как там ее?

— Кляксы, — поправил Василий. — Конкретно? Кабы я знал, Наденька. Так что я полагаюсь на ваш журналистский нюх. И жду вас с информацией. А сам пока займусь самым главным.

— Васенька, ты подметешь пол? — засмеялась Чаликова.

— Нет, — насупился Василий. — Я буду думать.

— А, ну думай! — и с этими словами Надежда выпорхнула из кабинета.