— Что-то я не совсем тебя понимаю, милая сестрица, — пробурчала Ольга.

— Сейчас объясню. После гибели твоего супруга князя Григория престол в Белой Пуще остался пустой, и теперь там правит Семиупырщина. Поскольку князя Григория больше нет, то появилась возможность изгнать упырей и вернуть законную власть.

— Так за чем же дело стало? — прогудел Полкан.

— А уж мы подсобим! — грозно захохотал Беовульф. — Правда, доблестные рыцари?

— Тише, тише! — испуганно замахал руками король Александр. — Неровен час, в Белой Пуще узнают…

— А борьбу с упырями должен возглавить кто-то из князей Шушков, — продолжала Марфа. — Для того-то и расколдовали сначала меня, а затем вас. До сего дня я являлась единственной законной наследницей, но теперь ею стала ты, Ольга!

— Я? — удивилась Ольга.

— Ну конечно, — подтвердил Перемет. — Ведь ты же дочка и наследница князя Ивана Шушка.

— Али забыла за двести-то годков? — подпустил воевода.

Ольга как-то сразу приосанилась, ее облик стал более величественным, а взгляд из-под густых бровей — строгим и властным:

— Ну что же, если Отечество возлагает на меня сей долг, то я не вправе от него уклониться. — Княжна возвысила голос. — Я, княжна Ольга Ивановна, объявляю о вступлении в законные права главы княжества Белая Пуща и о начале справедливой борьбы за изгнание из моей Родины всех захватчиков, всех бесов и вурдалаков!

Эти слова были встречены бурными рукоплесканиями господ рыцарей. Возможно, не один из них в этот миг подумал: «Эх, такого бы нам правителя. А от Александра разве дождешься решительных действий?». Сам же Александр слушал выступление княжны с видом несколько испуганным. Заметив это, Чаликова что-то шепнула на ухо Ольге.

— Разумеется, я не вправе злоупотреблять гостеприимством Его Величества, — продолжала законная правительница, — особенно учитывая его зависимость от наследников князя Григория… Так называемого князя Григория, — поправила себя Ольга. — Но я торжественно объявляю, что в будущем отношения между Белой Пущей и Новой Ютландией будут строиться исключительно на основе равноправия и добрососедства.

Разумеется, эти слова княжны также были встречены рукоплесканиями рыцарей и выкриками: «Да здравствует княжна Ольга!»

— А посему я решила при первой возможности перебраться в Царь-Город к брату Дормидонту. Ты, Полкан, назначаешься моим советником по ратным делам. А когда у нас появится своя дружина, станешь полноправным воеводой.

— Слушаюсь, княжна, — поклонился Полкан.

— Тебе же, боярин Перемет, предстоит отправиться моим посланником в ближние и дальние страны, дабы объявить о восстановлении законной власти и искать помощи для нашей борьбы с вурдалаками.

— Как прикажешь, княжна, — ответил боярин Перемет.

Вдруг подал голос домовой Кузька:

— Княжна, дозволь слово молвить.

Ольга оглянулась. На помощь Кузьке пришла Марфа:

— Это наш домовой, Кузьма Иваныч. Он минувшей ночью меня от лютой смерти выручил.

— Вот я как думаю, — заговорил Кузька, — что и мы, то бишь нечисть положительная, ну там лешие, водяные, кикиморы, добрым людям никогда ворогами не были. А как пришел Григорий да своих вурдалаков привел, то и нам совсем житья не стало. Знаешь, сколько наших в соседние страны бежать должны были!..

— Не пойму я, Кузьма, к чему ты клонишь, — перебила Ольга, почуяв, что домовой, одобряемый общим вниманием, готов произнести целую речь.

— А чего тут не понять? Как мы претерпели от Григория больше всех, то и помощниками тебе будем самовернейшими! — заявил Кузька.

— Ну вот и прекрасно, — попыталась улыбнуться княжна. Правда, с непривычки улыбка получилась более похожей на оскал средней головы Змея Горыныча. — Вот ты этим и займись.

— Я? — так и подскочил Кузька. — А что ж, займусь. Для начала наведаюсь в корчму к лешему, а у него русалки знакомые, они эту весть куда хочешь донесут…

— Ну, так и сделаем, — кивнула Ольга. И, спохватившись, обернулась к Александру: — Извините, Ваше Величество, и вы, славные рыцари, что нарушила ваше праздничное пирование. А мне и впрямь почивать охота. Счастливо оставаться.

И Ольга, еще раз величественно кивнув всему собранию, княжеской поступью покинула залу.

— Ну вот, еще одно удачное расколдование, — весело заметил король, когда двери за Ольгой закрылись. — Думаю, по этому поводу стоит поднять кубки.

— Всенепременнейше! — подхватил Беовульф. И вдруг спохватился: — Ваше Величество, а можем ли мы тут пировать, пока не решен еще один вопрос?

— О чем вы? — недоуменно обернулся Его Величество.

— Ну разумеется, о Его Высочестве Викторе. Мы так и не решили, что с ним делать. — Беовульф поставил на стол полный кубок, чего с ним никогда еще не случалось.

— Мы же, кажется, пришли к общему решению — отрубить голову, — напомнил почтенный Зигфрид. — Если, конечно, Ваше Величество не решит как-либо иначе.

Король задумался. В зале повисла гнетущая тишина. Марфа подалась вперед, но Надя незаметно удержала ее за руку.

Наконец король нарушил молчание:

— Господа, вы возлагаете на меня непосильную ношу — решать участь своего близкого родственника. Но я не вправе от нее уклоняться. Однако предварительно хотел бы выслушать мнение всех, находящихся здесь.

— Голову отрубить, что ли, — задумчиво протянул Беовульф. Правда, в его голосе не слышалось прежней решимости. Видимо, первая злость уже прошла, а умеренная выпивка в сочетании с обильной закуской настроила славного рыцаря на более миролюбивый лад.

Из-за стола поднялся дон Альфонсо, который с самого начала выступал против смертной казни в любом виде:

— Ваше Величество, ну какой прок, если мы отрубим Виктору голову? Богатства в стране прибавится, что ли? А давайте лучше отправим его канавы копать — все польза для дела!

— Не, ну это уж вы хватили, — вступил в спор славный Флориан. — Где ж видано, чтоб уроженец королевского рода канавы копал? Это просто позор на весь мир!

— Ну хорошо, а что скажут дамы? — спросил король, убедившись, что господам более сказать нечего.

— А может быть, друг мой, ты его простишь? — неуверенно произнесла Катерина. — Ты ведь сам говорил, что Виктор на это пошел не со зла, а единственно по искушению князя Длиннорукого.

— Я подумаю, — кивнул король. — А вы что скажете, госпожа Чаликова?

Надя словно того и ждала, что к ней обратятся:

— Ваше Величество, тут вот зашла речь о князе Длинноруком. А ведь он ночью позорно бежал. И все наемники тоже сбежали. И Виктор имел все возможности покинуть замок, но не сделал этого. Как вы полагаете, почему? — И сама же ответила: — Потому что осознал свое преступление и не счел возможным уклоняться от заслуженного наказания.

— И что же, вы предлагаете простить? — перебил Александр. — Нет-нет, на это я пойти никак не могу. Да и народ меня, извините за высокие слова, просто не поймет!

— А что если подержать Его Высочество в темнице? — осторожно предложил дон Альфонсо. — Или отправить в изгнание без права возвращения на родину.

— Да, пожалуй, — рассеянно ответил король.

— Каково бы не было решение Вашего Величества, но я Виктора не покину, — твердо заявила доселе молчавшая княжна Марфа.

Александр кинул быстролетный взор на Марфу и, еще немного помолчав, огласил решение:

— Единственно ради вас, дорогая Марфа Ярославна. Усадебка, где я находился после бегства из своего замка, теперь стоит пустая, а ведь там сад, огород и даже небольшое пастбище. Повелеваю Виктору удалиться туда и без особого дозволения за пределы усадьбы не выходить. Ну а вы, сударыня, если будет на то ваша воля, можете его сопровождать. — Катерина что-то шепнула королю на ухо. — Да-да, конечно, чуть не забыл. Корову с собой прихватите.

— Благодарю вас, Ваше Величество, — склонилась Марфа в низком поклоне.

— Только ради вас, княжна, — повторил Александр. — Теперь уже поздно, темно, а с утра можете отправляться.

Оглядев вытянувшиеся лица славных рыцарей, король спросил: