Джетро сидел слева от Элии, вынырнувший откуда-то Девлин сел справа, чересчур близко.

— Через минуту, максимум через две. Сейчас мы заряжаем Прометей — чтобы хватило энергии на нагрев всех утренних ванн и душей Сампа. А потом — Рейн, если мы его найдем. Абель спорит на что угодно, что на этот раз контакт будет установлен с ночной стороной. Знать такие вещи нельзя никак, но почему-то этот мальчонка почти всегда оказывается прав.

— Возможно, у него тоже есть интуиция, доктор Девлин.

Девлин сверкнул зубами, желая, видимо, показать, что ничуть не обиделся.

— Грант! Называйте меня просто Грант! Нет, я не верю. Вы в этом смысле уникальны — и во всех прочих тоже. Уникальная женщина.

Он буквально пожирал Элию одним из своих фирменных страстных взглядов. Правда, скудное освещение заметно снижало эффект.

— Младенческий юморок Бейкера достанет кого угодно, но оператор он вполне приличный.

Голоса свивались и сплетались в сложную полифонию.

— Стоит, пожалуй, рассказать немного о физике этих процессов.

Девлин пододвинулся еще ближе, его левая рука легла на спинку диванчика.

Элия неопределенно хмыкнула.

— Ее Высочество изучала теорию суперструн в Анкаре, у Гутельмана, — злорадно объявил Джетро.

— Ни хрена себе! — разинул рот Девлин. К сожалению, думала Элия, ее высочество не помнит уже ни одного интеграла, ни одного фрактального тензора. Четырехмерное пространство — время является подпространством десятимерного суперпространства — этот факт давно известен каждому школьнику, — однако обмен одного из шести ненаблюдаемых обычно измерений с одним из трех пространственных, производимый трансмензором Чу-Ласки, описывался только математически, представить его себе невозможно.

Получающаяся в результате струна имеет одновременно бесконечную — и нулевую длину. Непонятно, недоступно для понимания — однако Элия помнила любимую присказку Гутельмана: “Я вот, например, не понимаю, как работает швейная машинка — а она все равно работает”. В ясную ночь телескоп может найти на небе миллионы звезд. Равно так же струна трансмензора может ощупать суперпространство, может найти звезды, чье положение относительно Земли невыразимо в действительных числах. Реально существующая струна остается такой же непонятной, как и описывающие ее уравнения; как говорит Гутельман, трансмензор помогает найти планеты, а не ответы. Шутка в стиле Абеля Бейкера.

— Четыре-два.., восхождение… Прометей уже отключен, это Элия понимала. И слава Богу, иначе он мог бы расплавить планету.

— Отклик на расчетных координатах. — Сухой, деловитый голос дрожит от сдерживаемого с трудом торжества. — Чуть великоват тангаж… Пульсации отсутствуют.

Полное, всеобщее молчание.

Тангаж? А что это такое — тангаж?

— Ну вот и порядок, — удовлетворенно выдохнул Девлин.

И снова неразборчивое бормотание многих голосов, снова непонятные слова и приказы.

Затем Элия не столько услышала, сколько почувствовала легкий треск, и все головы повернулись к окну. Полная темнота сменилась синеватым полумраком.

— Ну что с ним, спрашивается, поделаешь? — пожал плечами Девлин. — Снова угадал, это же лунный свет. Две луны, вполне приличных размеров. Вставайте. Разрешите, я вам помогу.

Назойливая галантность этого типа доводила Элию до белого каления. Они подошли к окну и вгляделись.

Ничего особо впечатляющего. Элия видела подобные вещи в сотнях голопостановок и документальных репортажей, вот только масштабы… Почти пустой — отчего он казался еще больше — купол де Сото был покрупнее любого из самых знаменитых стадионов Земли. Изогнутый, вроде огромного блюдца, пол, на плоской центральной площадке ровным кольцом выстроились СОРТы — тяжелые бронированные машины, похожие на мирно спящих динозавров. И еще какие-то нагромождения, какое-то оборудование, почти неразличимое в странной смеси тускло-красного, льющегося сверху света ламп и голубоватого лунного сияния, поднимающегося из самого центра площадки.

Ну и кому все это интересно? Если Элии предложат сходить туда и посмотреть, она не станет спорить, но только это ровно ничего не изменит. Тибр, а никакой не Рейн. Тибр!

Голоса зазвучали громче, а затем смолкли — все, кроме одного, продолжающего быстро тараторить.

— Робби, робби нашелся. — Голос Девлина дрожал от возбуждения. — Данные сбрасывает.

Робби. Это какой-то там робот, механизм, который семь уже или восемь дней бегает — или ползает? летает? плавает? — по этой планете. А теперь он вышел на связь и сообщает все, что успел разузнать.

— ..На уровне моря ноль девяносто девять номинального.., вариации ниже номинальных.., кислород один и один номинального… — Система переводила сообщаемые роботом числа на обычный язык.

Элия вернулась на диванчик. В комнате нарастал возбужденный, ликующий гул. Операторы повскакивали с мест, они переглядывались, улыбались друг другу…

— .Благородные газы близки к номиналу.., дейтерий ноль запятая…

— Здорово, здорово! — воскликнул Девлин. А затем… Элия даже и не поняла, в чем тут дело, но остальные поняли.

— Вот же мать твою! — зло пробормотал Девлин.

— Грант, ты меня слышишь? Бейкера в комнате не было, его голос звучал из динамика.

— Слышу, Абель, слышу.

— Так ты усек? Такая планета — и кверху жопой. И тоже — ни тени шутовства, одно горькое разочарование.

— Усек.

— Предлагаю забросить пару четвертых и семьсот восемьдесят восьмой, поставить палатку. Заберем их в следующее окно.

— Хорошо, — скучным голосом откликнулся Девлин. — Валяй.

— А в чем там дело? — спросил Джетро, явно томившийся своим непониманием.

Девлин широко зевнул и потянулся:

— Правая резьба. Аминокислоты.., это из чего сделаны белки, понимаешь? Все земные аминокислоты — левовращающие. То же самое и почти на всех планетах второго класса — можно бы вроде ожидать пятьдесят на пятьдесят, но почему-то это не так. И все же встречаются миры с правовращающими изомерами, редко — но встречаются. Вот как сегодня.

— Ну и что?

— А-то, что они перекособочат тебе всю биохимию. Не знаю уж точно, как это получается, но организм отказывается работать. Мы пробовали на хомяках, пробовали на мышах — никто из них долго не выдерживает. Так что вы, Элия, угадали — Рейн не имеет никакой ценности.

Тибр…

Девлин проводил Элию до купола Коламбус, а затем и до номера. Мрачный, как туча, Джетро держался чуть позади; сейчас он на удивление напоминал недоверчивую тетушку из старых дев, приставленную наблюдать за нравственностью юной племянницы. Элия валилась с ног в самом буквальном смысле, ничего не видела и не понимала, и все же, когда спиралатор доставил ее на нужный этаж, она ощутила неожиданный.., внутренний толчок?.. Ощутила нечто. Выходя, она споткнулась, точно так же, как несколькими часами раньше — Абель Бейкер.

Поблагодарив обоих своих кавалеров, Элия закрыла дверь прямо перед их лицами. Часы показывали ровно четыре ночи. В Банзараке сейчас чуть за полдень, самое неподходящее для сна время.

Она бессильно прислонилась спиной к двери и взглянула на огромную кровать, на простыни, скомканные при предыдущей попытке уснуть. Если снова не удастся поспать, она попросту развалится на куски. Еще секунда, чувствовала Элия, и она заплачет. Разревется от усталости и отчаяния. Ради хорошего сна она была готова на что угодно.

На что угодно?

Да, твердо решила Элия. На что угодно. Буддхи не слушается никаких уговоров, не признает никакой морали. Оно не даст ей покоя, не отстанет. Во всяком случае — здесь. А в объятиях Седрика Хаббарда она уснула, уснула мгновенно, забылась блаженным младенческим сном. Она не ошиблась относительно Рейна. У нее нет никаких оснований не доверять своей интуиции.

Разрываясь между стыдом и надеждой, Элия встала на ступеньку спиралатора. Двумя этажами выше ей остро захотелось выйти. Круглая, в точности такая же гостиная; одна дверь, другая, третья.., а вот эта — зовет.

Элия ничуть не сомневалась, что нашла нужную комнату, хотя в Кейнсвилле их тысячи и тысячи. Не сомневалась она и в том, что дверь не заперта и стучать не надо.