Не было даже некрологов…

— Нет, нас это абсолютно не касается, — повторил Джетро.

Но ведь касается, касается!

— Я хочу там присутствовать, — сказала Элия. Боль в висках сразу ослабла — знак одобрения.

Бренда Норт скептически поджала губы и взглянула на Джетро; тот помотал головой.

— Я должна присутствовать, — сказала Элия и почувствовала еще большее облегчение. — Я переоденусь в секунду — сколько там еще до начала?

Времени мало, совсем мало, иначе стук в голове не был бы таким тревожным, настоятельным.

Увидев, что Элия повернулась к двери, Джетро двинулся наперерез, словно намереваясь задержать ее силой:

— Я бы предпочел сохранить ваше присутствие в тайне.

— Тогда я уезжаю.

— Нет. Поездка вас утомила. Поспите, отдохните — и не беспокойтесь о переговорах. Я прекрасно со всем справлюсь.

Элия приняла царственную осанку и обратилась к Бренде, сохранявшей все это время каменную непроницаемость:

— Позаботьтесь, пожалуйста, о транспорте. Я возвращаюсь в Банзарак.

— Никуда вы не возвращаетесь, — отрезал Джетро и отвернулся, показывая, что разговор окончен.

Теперь Элию захлестнула искренняя, неподдельная ярость.

— Я не останусь здесь ни на секунду — если меня не пустят на эту пресс-конференцию.

— Вы можете посмотреть пресс-конференцию по телевизору. Я уверен, что ее будут транслировать.

— Нет. Я должна присутствовать там лично.

— Все выступления будут по-английски. Хватит ли вам знания языка?

Впервые в своей Жизни Элия убедилась, что “все покраснело в глазах” — не просто метафора.

— Хватит ли? А за кого вы, собственно, меня принимаете? Да, я понимаю по-английски. Я обучалась у многих англоязычных преподавателей.

Джетро растерянно моргнул.

Господи, да ведь этот лентяй попросту не подготовился толком к поездке, он же, пожалуй, не знает обо мне ровно ничего, кроме имени и титула.

— Я изучала политологию под руководством Чарлза Боземана. Экономику у Уиллса Стейвли. Теорию суперструн в Анкаре, у Гутельмана, он читал лекции то на английском языке, то на русском. Генетику в Сиднее, микологию в Невронолисе, в Великобритании. Да, доктор Джар, я говорю по-английски. И мое произношение гораздо лучше вашего. И я пойду на эту пресс-конференцию.

— Ну почему это так обязательно?

— Почему? — потрясение переспросила Элия. — Почему? — Стиснув кулаки, она перешла на крик:

— И ты имеешь наглость спрашивать меня — почему? Спрашивать меня — почему?

Джетро попятился; она следовала за ним, не отставая ни на шаг, охваченная одним желанием — ударить эту гниду, убить, растоптать. Головная боль прошла окончательно, сменилась острым ледяным ликованием. Действие! Наконец-то она может что-то сделать!

— И это ты спрашиваешь меня, ты, говноед сраный, выблядок из припортовой канавы, ты, грошовый мудозвон? И это ты спрашиваешь меня?

Ощущение срочной, настоятельной необходимости не исчезло, оно только отступило в тень ближайшей, непосредственной задачи. Теперь Элия не имела ни малейших сомнений, что идти на пресс-конференцию — ее долг, ее предназначение. И она выполнит свой долг, что бы там ни делал этот слизняк, этот засранец. Так она ему и сказала — прокричала — на трех языках. А затем — повторила еще на двух.

Она прижала Джетро к стенке, с трудом сдерживая желание вцепиться ему в глаза.

— Ради этого бессчетные поколения моих предков посылали своих отпрысков на смерть. И ты имеешь наглость усомниться в мудрости двух тысячелетий? Ты взял на себя смелость спросить меня?

Столетие демократии рассыпалось в прах перед тысячелетиями монархии. Крестьянин покорно сник перед принцессой. Джетро хватил воздух ртом и отчаянно замотал головой:

— Нет, Ваше Величество!

— Да?

Несколько озадаченная такой быстрой капитуляцией, Элия с ужасом взглянула на свои скрюченные пальцы, тянущиеся к лицу министра, опустила руки и смущенно отвернулась. Из соседней двери испуганно выглядывала Моала, одетая в розовый купальный халатик, с полотенцем на мокрой голове.

На лице Бренды Норт играла мрачноватая ухмылка.

— До объявленного начала осталось десять минут, мадам. Но я не думаю, чтобы директор Хаббард” пришла ко времени.

Элия спрятала трясущиеся руки под мышки.

— Хватит и пяти.

Она повернулась, стараясь не смотреть на Джетро, и пошла в спальню.

Ногти? Ты собиралась царапаться? И это — после стольких уроков карате?

Бестолковая суета Моалы превратила пять минут в девять. Очень кстати пришелся костюм, купленный Элией в январе, во время последней поездки в Нипполис. Случайность? А может, предвидение. Золотой шелк обтягивал тело так туго, что невольно казалось: вдохни чуть поглубже — и он разлетится в клочья. Зато что делалось с мужчинами… Серебряные сандалии, серебряный пояс, волосы свободно рассыпаны по плечам (из-за этого пришлось выдержать целую битву с Моалой; горничная — не какой-нибудь там министр, ее царственным происхождением не проймешь), на голове — узкая серебряная ленточка; в таком виде можно покорить и весь Самп, и его ближайшие окрестности. Элия вышла в гостиную.

Джетро тоже успел переодеться и стоял наготове, чтоб ему сдохнуть; масленые глазки словно шарили под японской тканью, на толстых губах застыла блудливая улыбочка. Он обтянулся светло-коричневым вельветом и выглядел вполне сносно. Для своего возраста. Чтоб ему дважды сдохнуть.

Норт распахнула дверь, исчезла на секунду в коридоре (злоумышленников ищет!), затем появилась снова и махнула рукой. Элия внутренне усмехнулась, она нуждалась в охране не больше, чем рыба — в зонтике.

Бок о бок с Джетро (и ведь никуда от него не денешься!) они двинулись по коридору.

— Доктор Норт, а нельзя ли нам сохранить свое инкогнито? Не могли бы вы представить нас под вымышленными именами? Я с крайней неохотой…

Инкогнито, как же! Вроде и не дурак, а несет такую чушь!

— Могу, господин министр, но это было бы ошибкой. — Норт возглавляла процессию и теперь говорила через плечо. — Они обязательно проверят ваши личности. Если хоть одного из вас хоть однажды снимал репортер — пусть даже этот сюжет не попал на экраны, — его идентифицируют в первую же минуту. Обман только привлечет к вам дополнительное внимание.

Джетро помрачнел. Он никогда не верил, что честность — лучшая политика.

— А как же мы тогда объясним здесь свое присутствие?

Мое присутствие!

— Грант Девлин, — по внезапному наитию сказала Элия, — я знакома с ним, познакомилась пару лет назад. Мы — его гости.

Норт взглянула через плечо и кивнула:

— Легенда вполне удовлетворительная, и он ее, конечно, поддержит. Однако, между нами девушками, от этого сильно пострадает ваша, мадам, репутация.

— Скоро моя репутация не будет иметь ровно никакого значения, — горько усмехнулась Элия. — Я не хочу никаких вымышленных имен.

— Надеюсь, вы хорошо понимаете возможные последствия своих поступков, — чуть не с ненавистью бросил Джетро.

— Абсолютно не понимаю.

Это обеспокоит его еще сильнее, и это — чистейшая правда.

Однако Элия понимала, что Джетро начинает уже приходить в себя после недавнего — того, в гостиной — потрясения. Вторая его капитуляция станет, скорее всего, последней.

Оставалась всего одна козырная карта. Повторная попытка шантажа не сулила ничего хорошего — посмотри Джетро на Элию чуть повнимательнее, он бы уже в тот раз понял, что сама мысль о возвращении в Банзарак вызывает у нее мучительную, непреодолимую тошноту. Нет, вся ее сила заключалась в том списке рек — семь названий, написанных карандашом, и восьмое, сверкающее божественным огнем. Только она видит это различие.

В этом и состоит моя ценность. Они нуждаются в моем буддхи — чтобы найти серебряную струну среди семи змей.

Каждый из приглашенных на эпохальную пресс-конференцию явился в сопровождении собственной армии, теперь эти армии толкались в прихожей. Статус почетных гостей не производил на немцев ровно никакого впечатления, Элию и Джетро обыскали раз десять, а то и двадцать. Наибольшее подозрение вызывала Элия — охранники мужского пола ощупывали своими сканерами буквально каждый квадратный сантиметр золотого шелка. В конце концов терпение Бренды Норт лопнуло; взревев, как бульдозер, она силой пробилась к дверям и втолкнула своих подопечных в зал.