...Тихонько гукает накат, обозначая белопенной стежкой границу земли и моря. Теплынь и в безветрие раскачивает воду, точно в тазу. Замешкаешься наплеснет на ноги...
Ну что ж, пусть и сегодня бесклевье. Уже над темной водой выявилась оранжевая горбушка солнца. Неповторимые минуты рассвета. Они стоят того, чтобы и завтра встать пораньше - до первых дворников, до непогасших фонарей...
О кефальей осмотрительности немало сказано меж рыболовами. Но осторожности лобана не перестаешь удивляться. Рыба пока держится от берега подале: там прохладнее вода, там меньше беспокойства от вездесущих ныряльщиков. Поэтому в ходу в основном донки. Поплавочные отставлены в сторону. На полсотни метров и дальше летит в море с берега ли, с буны донная снасть. На чутком пальце сторожит натянутую лесу рыболов. Сторожит поклевку. Все ему слышно.
Вот тронул совсем безбоязненно наживку краб-песчаник, вот принялись теребить ее окунек или запоздалая по времени барабуля. И - тащи удильщик леску, проверяй наживку: наверняка крючок уже пуст. Сколько их, любителей полакомиться лиманным червем, спешит к крючку!
Но вдруг, словно отхлынувшей волной потянула леска по пальцу. Мельком взглянул рыболов на волну - отката нет. Стукнуло сердце: лобан! Это его сторожкая мудрость: взять губами червя и тихонько, не заглатывая, потащить в сторону. Не зевай, рыболов, почувствует лобан тугость лески, сопротивление - выплюнет червя и отойдет в сторону. Мгновенная нужна подсечка! И если уж удалась она, такую пружинную тяжесть ощутишь вмиг на другом конце снасти, что заколотится сердце, будто только что перетаскал поленницу дров.
Упруго, настороженно выбирает донку рыболов. Дашь слабинку - сойдет рыбина, поспешишь - может сорвать губу, пустой крючок приведешь к берегу. А самое сложное еще впереди, в полосе прибоя, когда в буквальном смысле слова рвет и мечет лобан, рыскает резко и мощно в стороны, чуя мелководье, ошалев от боли в губе. Здесь он обычно и сходит. Вытаскивает удильщик вдруг облегчавшую удочку - сломан крючок или разогнут либо вообще оторван на прочь поводок... А бывает и так: все на месте, и висит на крючке рыбья губа. Бывает, бывает...
Но если уж удалось взять, победить лобана, - почет и уважение удачливому рыболову, не один день будут на берегу жить рассказы о том, как все это было...
С 1 января лов кефали официально запрещен по самую весну. Но есть у нас в запасе еще ноябрь и декабрь - месяцы, правда, неустойчивые по погоде, по перепадам атмосферного давления, на что столь отзывчива любая рыба.
Частенько случается, ждут-пождут кефального клева завзятые рыбачки, а его нет как нет. Хуже того, в отсутствие хозяйки ноябрьских прибрежных вод расшалился карасик-ясельник. Размером в пятак, а наживку счищает с крючка за несколько секунд. Тук-тук-тук - и гол крючок.
- Ну, - досадуют на бунах, - "парикмахер" взялся за работу, добра теперь не жди.
Как не подосадуешь: кефалье лакомство - червя - на алуштинский берег везут издалека, из евпаторийского озера Сасык, где выкапывают его из ила в местах, орошаемых студеными родниками. Намерзнется на степном ветру рыболов, переворошит центнер ила, собирая насадку, с предосторожностями сохраняет ее потом в домашнем холодильнике, не забывая смачивать дождевой водой, а тут на тебе - от "парикмахера" отбою нет!
В обиде и раздражении самые нетерпеливые складывают свои четырехколенные удилища, оснащенные катушками и скользящими поплавками: они предполагают еще успеть к отходу катера и отыграться в море на ставриде. Оставшиеся на берегу немного завидуют им и бранят вслух некле-вую погоду:
- Вода больно высветлилась, разве кефаль подойдет!
- И солнце еле видать...
- Хоть бы дельфин где сыграл, прижал бы ее к берегу!..
Исключительно ради того, чтобы восстановить справедливость, вспомним, что на вчерашней зорьке глухое затишье объяснялось тем, что: а) вода была чересчур замутнена, б) ярко светило солнце, в) дельфин разогнал всю рыбу.
Наконец в ходе обмена мнениями по поводу дурной погоды истосковавшиеся по клеву удильщики приходят к общему выводу: кефаль надо искать! И вскоре буны пустеют, друзья по зорьке разбредаются по окрестным каменным грядкам и дальним причалам, а кое-кто устремляется и вовсе за тридевять земель - в Малореченское, Рыбачье...
Впрочем, уехали или разошлись не все. Еще маячит на носу одной из бун нахохлившаяся фигура, и стынет в прозрачной воде обреченный на неподвижность поплавок.
"А не сломит ли она сегодня?" - неожиданно задается вопросом одинокий рыболов и, разминая суставы, неспешным шагом начинает прогуливаться по каменным массивам, всматриваясь в воду. На дне отчетливо видны замшелые валуны. Камни, песчаные прогалины, водоросли. Зеленушки, путающиеся в морской траве... И вдруг - точно лезвием ножа полоснуло по округлой краюхе валуна! Еще раз и еще. Серебряные извивы, подобные вспышкам отражающих солнце зеркал, возникают на долю секунды и исчезают, чтобы тут же вспыхнуть в другом месте.
Это сломит кефаль - жирует, говоря проще, в канун зимовья. Переворачиваясь кверху брюхом, она точно играет с собственной тенью, нежась в теплой воде мелководья, сощипывая с камней молодые зеленые водоросли. Вот и выходит, что пока рыболовы ищут, сбиваясь с ног, рыбу, она сама поджидает их. Во всяком случае, долготерпение нашего рыбачка, не побежавшего вслед за приятелями, вознаграждено. Быстренько передвинув поплавок на малую глубину - не зацепить бы впопыхах крючком за камень! - он делает первый мягкий, без всплеска, заброс туда, где вскипает у дна "серебро", и тотчас же поплавок сам собою начинает танцевать на гладкой вод
Началось!
Счастлив алуштинский гость, добывший в дни отпуска кефаль собственными руками! Мне известны, по крайней мере, имена десятков людей, живущих вдали от Крыма и пригадывающих из года в год отпускные свои дни к осени, к кефальей жировке.