В связи с проблемой местности трактуется и боевой порядок механизированных частей. Фуллер образует его из двух "крыльев" - танкового и противотанкового{28}, несколько излишне схематизируя этот принцип. Очевидно учения в долине Салисбери утвердили некоторый шаблон: пехота всегда образует противотанковое крыло. Больше того - Фуллер склонен утверждать, что "соединение танков с пехотой равносильно запряжке трактора в пару с ломовой лошадью"{29}. Он упускает из виду очень большое количество случаев, когда танки не метут обойтись без пехоты. Действия в лесах, на водных преградах, борьба в укрепленных полосах - здесь всюду понадобится тесное взаимодействие пехоты с танками. Категорические утверждения, подобные приведенному выше, свидетельствуют только о схематичности мышления.
Крайний схематизм приводит Фуллера к некоему ложному стандарту и в построении системы охранения. И на марше и на остановках он рекомендует систему кольцевого охранения. В принципе против этого возражать не приходится. Но "проблема местности" и здесь потребует корректив - не везде дороги и местность позволяют иметь охранение со всех сторон, особенно на марше. Это во-первых. Во-вторых - схема Фуллера нуждается в существенной поправке. Она предусматривает единого начальника этого кольца{30}. С этим вряд ли можно согласиться. Ведь централизация всех органов охранения, иногда на очень большом обводе (в зависимости от радиуса кольца) - вещь не легкая и вряд ли нужная. О внезапном появлении противника охраняющие части должны немедленно донести прежде всего тем, кому в первую очередь грозит нападение, а вовсе не начальнику всего охранения, который быть может находится как раз на противоположной стороне кольца и донесение которому все равно запоздает. Если доносить и в один и в другой адрес, то к чему тогда сводится роль начальника охранения? Если ему остается только регулировать смену, усиление и т. д., то его роль с успехом может выполнить и штаб старшего начальника. Думается, что наша система секторального выдвижения и \XIX\ подчинения (тоже кругового в принципе охранения значительно более целесообразна.
Фуллер вообще недостаточно критически подходит к безраздельно господствующим в британской армии "8 принципами". Он слепо принимает старую систему охранения и механический применяет ее в новых (подвижных и бронированных) войсках. Ведь старая система охранения с ее авангардами, арьергардами, БО и пр., была рассчитана на выигрыш времени, необходимого для изготовления войск к бою. А механизированные войска по существу всегда готовы к бою. Броня защищает их от внезапного поражения дальним огнем, им не нужны длительные и сложные передвижения, чтобы принять боевой порядок: иногда простой поворот с дороги направо или налево позволяет уже вести атаку на появившегося на фланге противника. В этих условиях за охранением (имеется в виду марш) остаются две основных функции: 1) доразведывать противника и препятствовать его разведке и 2) быть сигнальным средством, звонком, предупреждающим о появлении противника (здесь сознательно не упоминается функция ПО - захватывать, упреждая противника, выгодные рубежи, - это особый вопрос). Нет никакого сомнения, что вопрос походного охранения механизированных войск нуждается в коренном пересмотре.
Другое дело - охранение отдыхающей мехчасти. Там уместно многое из обычной схемы. Охранение, оснащенное всеми средствами ПТО до "возимых крепостей"{31} вагенбургов - включительно, необходимо конструировать из расчета безопасности и выигрыша времени.
Вообще же охранение мехвойск надо строить главным образом при помощи соответствующих обстановке боевых порядков. Если на марше например противник угрожает с фланга, то охранение может быть создано двояко, в зависимости от основного решения. Если этого противника решено уничтожить, его нужно сковать пехотой, остановить средствами ПТО и разбить главными силами, нанося глубокий охватывающей удар. Другими словами - с угрожаемой стороны надо вести пехоту со средствами ПТО. Если же угрожающий противник не должен отвлекать всех сил от выполнения другой, основной задачи, от него надо заслониться. Это можно сделать либо нанеся ему короткий встречный удар частью своих танковых сил, либо создав из пехоты со средствами ПТО неподвижный заслон. В зависимости от принятого решения и следует строить боевой порядок. Эта гибкость и управляемость мехвойск и являются одной из их главнейших отличительных особенностей. Фуллер недостаточно глубоко проанализировал эту часть проблемы механизированной войны. Развивая свою теорию "выжидания ошибок противника", он прямо рекомендует, в случае если противник Действует в неожиданном направлении и ни один из заранее намеченных планов неприменим, приостанавливать действия и принимать оборонительный порядок{32}. Управления на ходу, \XX\ использования природной гибкости мехвойск - Фуллер не признает. Он проповедует инициативу подчиненных, но он не особенно верит в нее и явно опасается ее: лучше остановиться и потерять самое дорогое - время, чем распустить вожжи и предоставить ход событий инициативе подчиненных, - думает Фуллер.
Он ограничивает инициативу, считая ее уделом лишь избранных, исключительно из офицерского состава; по его мнению "действующие рядовые все более и более будут превращаться в части машины, тогда как их офицеры будут превращаться в частицы мозга командира"{33}.
Наш ПУ 29 требует "постоянной работы начальствующего состава в области воспитания в армии широкой самостоятельности". Инициатива сверху донизу при твердом руководстве - всегда сулит наибольший успех. И наша Красная армия всемерно поощряет инициативу и воспитывает широкую самодеятельность и бойца и командира.
Требуя "пластичности ума" только от офицеров, Фуллер, говоря о прошлых войнах, осуждает скованность тактической мысли командного состава. "Все командиры были научены думать и действовать одинаково и часто без учета действительной или возможной обстановки. В результате этого любая ошибка или непредусмотрительность могла выбить массы из колеи, как это и случилось в течение первых же недель мировой войны"{34}. Фуллер упускает из вида, что тактика буржуазных армий рождалась снизу, в окопах. Ему совершенно не приходит в голову мысль, что никакая инициатива командиров не могла заменить инстинкта приспособления к новым боевым условиям рядовых бойцов, солдат. Это они писали уставы, это они своей кровью и потом заполнили страницы теоретических курсов военного искусства.
Еще Энгельс в "Теории насилия" заметил, что "солдат опять оказался разумнее офицера, он инстинктивно нашел единственную форму борьбы, возможную под огнем заряжающихся с казенной части ружей, и успешно повел ее вопреки упорству своих начальников"{35}.
Так будет повторяться с каждым нововведением на войне. Инициатива масс всегда подскажет нужное решение. Нужно только уметь ее уловить и разумно использовать. Проблема инициативы - одна из сложнейших в области управления мехвойск. Но эта проблема наилучшим образом может быть разрешена только в нашей армии, где твердое руководство сверху может опираться и на инициативу снизу.
Фуллер вопросам управления уделяет немало внимания. Проблема чрезвычайно сложная, она представляет огромный интерес. Ставя очень интересные отдельные вопросы, Фуллер однако не разрешает их вполне и в их совокупности. Оно и понятно - это удел будущего, когда вождение мехвойск будет базироваться на более обширном опыте и проверенных на широкой практике средствах. Отметим лишь, что его предложение о \XXI\ применении буквенного кода, создаваемого для каждого боя и каждый день{36}, его требование отведении на вооружение танков компаса для вождения частей ночью, в тумане в лесу и дыму - заслуживают пристальнейшего внимания и изучения.
Не менее интересны и злободневны попытки Фуллера в области классификации (спецификации) танков и танковой артиллерии{37}, применения прожекторов{38} и в постановке ряда отдельных вопросов, обильно насыщающих настоящую его книгу.
* * *
Фуллер - один из виднейших военных теоретиков империалистической буржуазии. В его выступлениях отражены и ее смертельные недуги.