Эвелин взяла кувшинчик.

- А это что такое?

Миссис Хартман засмеялась:

- Это её камни из желчного пузыря. Один Господь ведает, почему она решила, что они вам нужны.

Эвелин открыла коробку. Там лежало свидетельство о рождении Альберта, выпускной диплом Клео - 1927 год, Пальмеровская школа мануальной терапии в Давенпорте, штат Айова, и штук пятнадцать проспектов разных похоронных бюро. Потом Эвелин заметила пакет с фотографиями. Сверху лежал снимок мужчины с мальчиком в матросском костюмчике. Под ней школьная фотография светловолосого паренька, сделанная в 1939 году, на обороте надпись: "Культяшка Тредгуд - 10 лет", а затем - семейный портрет Тредгудов, 1919 год. Эвелин показалось, что она встретила старых друзей. Бадди она узнала сразу - по горящим глазам и широкой улыбке. Были там Эсси Ру, и близняшки, и Леона, позирующая с видом королевы, и маленькая Иджи с деревянным петухом. А позади в длинном переднике стояла Сипси, преисполненная чувства собственного достоинства.

На следующем снимке была девушка в белом платье. Она стояла в том же дворе и заслоняла от солнца глаза, улыбаясь фотографу. Эвелин подумала, что перед ней самое милое создание, какое ей доводилось видеть, с длиннющими ресницами и очаровательной улыбкой. Но она не узнала её и спросила миссис Хартман, кто это.

Миссис Хартман надела очки, висевшие у неё на цепочке, и принялась внимательно разглядывать фотографию.

- А-а, я сейчас вам скажу, кто она. Это её подруга, она здесь жила когда-то. Из Джорджии. Руфь её звали, а вот фамилию не помню.

Боже мой, подумала Эвелин, Руфь Джемисон! Наверно, это её первое лето в Полустанке. Она не могла оторвать взгляда от снимка. Руфь была настоящей красавицей.

Еще одна фотография. Седеющая женщина в охотничьей шапочке сидит на коленях у Санта Клауса, внизу надпись: "Новый год, 1956".

Миссис Хартман поглядела на снимок и рассмеялась:

- Ой, да это же та дурочка, Иджи Тредгуд. Она тут когда-то кафе держала.

- Вы её знали?

- Да кто ж её не знал! Такая была сорвиголова, никогда не знаешь, что она в следующий момент выкинет.

- Смотрите, миссис Хартман, а вот миссис Тредгуд.

Снимок был сделан лет 12 назад - седая старушка у входа в супермаркет. Она почти не отличалась от той миссис Тредгуд, которую Эвелин видела в последний раз.

Миссис Хартман взяла фото.

- Благослови её Бог, я ведь помню это платье. Темно-синее, в белый горошек. Она носила его, наверно, лет тридцать, не снимая. Хотела, чтобы вся её одежда досталась бедным. У нее, бедняжки, действительно ничего не было - только старое пальто да несколько домашних платьев. И ведь всю мебель увезли, всю, кроме кресла-качалки. Я не позволила его забрать. Она в этом кресле с утра до ночи сидела, все ждала, когда пройдет поезд. Мне показалось неправильным, если в этом кресле будет сидеть кто-то чужой. А дом свой она завещала нашей дочери Терри.

Эвелин перебирала мелочи в коробке.

- Поглядите, миссис Хартман, меню кафе "Полустанок". Годов, наверно, тридцатых. Ну и цены были, просто не верится. Барбекю - десять центов, обед - тридцать пять! А за пирог всего пять центов!

- Быть не может! Теперь даже в кафе приличный обед стоит долларов пять-шесть, не считая напитков и десерта.

Пока миссис Хартман рассуждала о нынешней дороговизне, Эвелин нашла фотографию Иджи в клоунских очках и с фальшивым носом. Рядом стояли четыре слегка чокнутых с виду паренька в немыслимых одежках. Внизу надпись: "Клуб "Маринованный огурец". "Глупости из морозилки", 1942". Снимок Клео, сделанный на Пасху. Открытка, которую Эвелин прислала из Калифорнии. Меню пульмановского вагона-ресторана Южной железной дороги пятидесятых годов, наполовину использованный тюбик губной помады. Листок с текстом 90-го псалма и больничный жетон, который надевают на руку больному: "Миссис Вирджиния Тредгуд, 86 лет".

А на самом дне коробки Эвелин обнаружила конверт с надписью "Миссис Эвелин Коуч".

- Смотрите-ка, она оставила мне письмо! Эвелин открыла конверт и прочитала:

"Эвелин, я тут написала вам несколько рецептов Сипси. Они мне очень нравились когда-то, вот и я подумала, может, вам тоже понравятся. Особенно обратите внимание на рецепт жареных зеленых помидоров.

Я люблю вас, Эвелин, детка. Будьте счастливы. Я счастлива.

Ваша подруга, миссис Вирджиния Тредгуд".

Миссис Хартман сказала:

- Ну что ж, благослови её Бог.

Эвелин принялась аккуратно укладывать фотографии обратно в коробку, и ей стало горько. Боже мой, подумала она, человек прожил на этой земле восемьдесят шесть лет, и все, что от него осталось, - это коробка из-под обуви, набитая старыми бумагами.

Потом Эвелин попросила миссис Хартман показать ей, где было раньше кафе.

- Но ведь от него ничего не осталось! Конечно, я с удовольствием прогуляюсь с вами и все покажу, если хотите.

- Это было бы просто замечательно, если вам не трудно, конечно.

- Ничуть. Подождите немного, я только сниму с плиты фасоль и поставлю мясо в духовку, я мигом.

Эвелин отнесла коробку в машину и, поджидая миссис Хартман, прошлась до дома, где жила миссис Тредгуд. Подойдя к крыльцу, она взглянула вверх и засмеялась. Высоко в ветвях березы торчал веник, которым миссис Тредгуд запустила в соек почти год назад, а на телефонных проводах сидели дрозды те самые, что подслушивали её телефонные разговоры. Дом оказался совершенно таким, как говорила миссис Тредгуд, - с геранями в кадках и кустами жасмина перед входом.

Потом вышла миссис Хартман, они проехали несколько кварталов, и она показала место, где когда-то было кафе, - совсем рядом с железнодорожными путями. Тут же стояло кирпичное здание, тоже заброшенное, но Эвелин удалось прочитать надпись над входом: "Салон красоты миссис Опал". Все было так, как она и представляла.

Потом миссис Хартман показала, где стоял магазинчик папы Тредгуда, на его месте теперь красовалась аптека, а с другой стороны здания располагался Клуб любителей лосей.

Эвелин спросила, нельзя ли ей посмотреть на Трутвилль.

- Конечно, почему же нельзя, дорогая, это совсем рядом, за путями.

Когда они проезжали негритянский район, Эвелин удивилась, насколько он был маленький - всего лишь несколько кварталов с деревянными лачугами. Миссис Хартман показала на домик с выцветшими зелеными креслами на крыльце и сказала, что здесь жили Большой Джордж с Онзеллой, пока не переехали в Бирмингем к своему сыну Джасперу.