— Ты интересно сказал… Про бабочку. Я потом напомню. Ну так что?

— О вашем контакте, — сказал Федор Фёдорович, — я должен доложить.

— Ты? Президент?

— Я ещё не президент. Но это ничего не меняет.

— И что будет?

— Не знаю.

— У тебя есть начальники, — медленно сказала Ленка. — У тебя есть начальники? У тебя? И ты им, этим, неизвестно кому, собираешься про меня, про твою жену, доложить? Так ты сказал? И они тебе объяснят, как со мной надо обойтись из-за того, что я встретилась со старой подружкой? Я правильно поняла?

— Ты поняла правильно.

— Ага… Ну, в тюрьму меня за это не посадят. Уголовку по коммерции, как Гусинскому, не пришьют. Наркотики тоже подбрасывать не станут. Как же меня накажут за такое страшное преступление?

— А тебя не тронут. Кому ты, кроме меня, нужна? Накажут — меня.

— Очень интересно… А если не доложишь?

— Невозможно.

— Я тебе сейчас скажу одну штуку, — прошептала Ленка, нагнувшись к уху мужа. — А ты сам решишь — надо докладывать или лучше погодить. Ты ведь её знаешь — она просто так не болтает. Слушай. Ребята знают, где тип, которого ищут за московские взрывы. Судя по всему, он отсиживается на Кавказе. Платон просил передать, что тебя будут пытаться втянуть, а человек этот ни при чём, потому что все устроил батя. Он так и велел передать — батя все устроил. Понимаешь что-нибудь?

Лицо у Федора Фёдоровича сделалось непроницаемым, на челюстях заходили желваки. Он встал и направился к бару. Ленка с тревогой посмотрела вслед и громко вздохнула.

— Опять. В жизни подумать не могла, что столкнусь с такой проблемой. Ну сколько можно пить? И спорт дурацкий… Ты раньше ни футбол, ни хоккей не смотрел…

Федор Фёдорович вернулся с полным стаканом.

— В то, что будешь женой президента, тебе раньше тоже не очень-то и верилось. Я тебе уже говорил, Ленка, что груз сейчас на мне совершенно невыносимый. Был бы я какой-нибудь Наполеон, мне бы на всё было наплевать. А тут не могу, понимаешь, избавиться от… Чёрт его знает, как сказать… От того, что мешает. Вот и футбол смотрю, чтобы больше ни о чём не думать. Потому что стоит подумать, как у меня внутри, вот тут, — он показал под сердце, — будто бы чугунные шары ворочаются. И от этого дух перехватывает, как когда посмотришь с большой высоты вниз. И страшно, и завораживает, и хочется сделать шаг, чтобы полететь, а на ногах — груз…

— А про бабочку почему вспомнил?

— А я знаю, когда её раздавил. Мне тогда было шестнадцать… «Подвиг разведчика», «И один в поле воин»… Потом, много лет спустя, подумал — и почудилось, что я её только для себя раздавил. Что от этого поменялась только моя жизнь. А оказалось — нет. Много чего поменялось, и ещё изменится. Иногда думаю — если бы я сейчас умер, был бы самым счастливым человеком на земле…

Ленка обхватила его голову руками, подтянула к своей груди. Из наклонившегося стакана на юбку и белый ковёр потёк коньяк.

— Не смей так говорить, — жалобно попросила она. — И думать не смей. Пусть будет, что будет, лишь бы мы были вместе. Там, в южных морях. Или где хочешь, только вместе…

— Рядом, может, и будем, — тихо произнёс Федор Фёдорович. — А вот вместе — это вряд ли… Что ещё сказала?

— Спросила, есть ли у тебя надёжный человек. Совсем надёжный. Если есть, я должна позвонить. А ровно через двадцать четыре часа пусть звонит он.

— Карточку она дала?

— Она. Есть у тебя такой человек?

— Я должен подумать. Скажи — пусть чай принесут в кабинет.

Через несколько минут Ленка услышала, как в замке повернулся ключ.

— Ну и как он? — встревоженно спросил Федор Фёдорович.

— Вы знаете, Федор Фёдорович, нормально, — ответил со всей искренностью Игорь, встреченный когда-то в вестибюле Большого театра, за перекуром. — Совершенно нормально. Мы, в общем-то, в курсе были, только деталей не знали. Так что вам спасибо большое за информацию. И не переживайте так… Ничего особо ужасного ваша супруга не совершила. Пусть только впредь ведёт себя аккуратнее.

— Скажите, Игорь, то, что она мне сообщила — правда? Действительно, Батя?

— Разберёмся. Понимаете, Федор Фёдорович, дело совершенно не в этом. Как учит мой шеф, главное — не копаться в прошлом, а использовать вновь приобретённые сведения для выработки правильной линии поведения на будущее. Для этого нам кое-чего не хватает. Маловато, так сказать, данных. Мы посоветовались и подумали, что вам надо бы связаться с одним вашим коллегой в Питере. Тут имеется вот какое соображение. Судя по тому, что с Еленой Леонидовной установили контакт, вам лично они доверяют. Но остерегаются посторонних, потому что чуют неладное. Совсем незнакомого человека к ним на переговоры посылать нельзя, даже по телефону. Свернутся, закуклятся, концов не найдём. У вас там был такой — Илья Игоревич, он с одним из них работал, и его они знают лично. Если, он с госпожой Марией побеседует, это никого не насторожит.

— А про Илью откуда знаете?

Игорь картинно развёл руками.

— Федор Фёдорович, дорогой! У вас теперь, конечно, заботы государственные, но первую профессию забывать не стоит… Вызовите его сюда. У вас местечко в администрации вакантное есть, предложите ему — вот и будет благовидный предлог. Что ему там, в Балтийском пароходстве, отсиживаться? Позвоните прямо сейчас. Вот его телефончики, он вполне на следующий рейс успеет. И тогда пусть Елена Леонидовна набирает свою бывшую начальницу. Аккурат через двадцать четыре часа у нас будет полная информация. Тогда уж и начнём соображать, как жить дальше.

— Скажите, Игорь, — неожиданно просительным голосом произнёс Федор Фёдорович, — а как бы так устроить, чтобы я с вашим шефом встретился. Мне бы очень хотелось обсудить ситуацию. Считайте это личной просьбой. Мы же как поговорили один раз, так больше и не виделись. Я не жалуюсь, не плачусь, но мне временами бывает непросто.

Игорь снова изобразил широкое разведение рук.

— Федор Фёдорович, вы же знаете, как он занят. Много работает. Сейчас вот затеял писать вроде как воспоминания. Мемуар. Конечно, для будущего президента России он время найдёт, но хотелось бы предварительно понимать, о чём пойдёт речь. Не для того, чтобы соглашаться или не соглашаться, нет… А чтобы понять, сколько времени понадобится на встречу. У него ведь и здоровье не так чтобы очень, сами видели. Только на китайском снадобье и держится.

— Меня начинает серьёзно беспокоить ситуация со взрывами. Когда я у него был — по вашему приглашению, — он сказал одну вещь. Я не обратил внимания, но запомнил, и сейчас она мне не даёт покоя. Он что-то сказал про теорию меньшего зла. Вот теперь, в связи с вновь вскрывшимися фактами, я и думаю… Взрывы… Восточная Группа… А если взрывы и я к ним в придачу — это и есть по сравнению с Восточной Группой меньшее зло? Игорь, меня не следует использовать втёмную. Школа — та же. Я должен понимать.

Игорь не то чтобы рассмеялся. Он улыбнулся широко и с сожалением.

— Вы, Федор Фёдорович, неправильно понимаете. Извините. Во всяком большом деле есть то, что лежит на поверхности. Тот, кто пытается под эту поверхность проникнуть, идёт на риск. Это как раз то, чем вы сейчас занимаетесь. Риск подобного рода есть штука бессмысленная и бесполезная. Потому что это неокупаемый риск, так сказать, риск ради риска. Под Челябинском есть озеро. Называется Ишимка. По преданию, там Емельян Пугачёв утопил золото. Золото тяжёлое и поверху, как вы понимаете, в отличие от прочих субстанций, не плавает. Многие ныряют и ничего не находят. Потому что в этом озере двойное дно. Там посередине воды — двухметровый слой ила. Люди думают, что это настоящее дно, покувыркаются немного и вылезают наверх, все синего цвета. Так вот. Некоторые, знающие про ил, пытаются под него поднырнуть. Проблема в том, что дырку туда найти можно, если повезёт. А вот дырку обратно потом обнаружить никак не получается. И все, кто подныривал, там и оставались. Потому что, если возвращаться к началу нашего разговора, помимо того, что лежит на поверхности, есть некий символ. Вот тот, кто рискнёт раскрыть символ, идёт на окупаемый риск. Десятикратно окупаемый, если не больше. Но мы с вами, Федор Фёдорович, этими опасными глупостями занижаться не будем. Я вам скажу сейчас одну вещь, но только вам. Услышите и забудете. У шефа есть старый знакомый. Много лет знакомы. Встречались, правда, всего два раза. Так вот, недавно он заехал к шефу и задал похожий вопрос — не вы ли, говорит, взорвали дома с вашими собственными гражданами, чтобы проложить Федору Фёдоровичу дорогу в президенты России? Знаете, что шеф ответил?