- Что же вы хотите?
- "Капитал" Маркса.
- У меня есть только первый том. Остальные два я и сама не читала.
- Отлично. Это ведь очень толстая книга, правда? Я выпишу остальные тома, и они как раз придут к тому времени, как я кончу первый.
- Они придут задолго до того времени, как вы кончите первый.
- Что вы хотите сказать?
- Погодите, сами увидите.
- Вы боитесь, что я не пойму, Лида?
- Какая глупость! Если вы не поймете, вы кончите очень быстро.
- Вот это мне нравится! Вы меня подбодрили. Давайте ваш кофе, я тоже буду завтракать второй раз.
- Какой добрый!
- Какая добрая!
- Не говорите так, Дэвид! - Она принесла чашку и наливает кофе.
- Почему?
- Так не говорят с женщиной.
- Но ведь вы сказали: "какой добрый". Так тоже женщина не должна говорить с мужчиной.
- Зачем я буду говорить с вами как женщина, если вы на меня не смотрите как на женщину?
- А вам это неприятно?
- Оскорбляет мое самолюбие... ведь мы с вами наедине в романтической южной обстановке. Бррр!..
- Я не нахожу вас красивой, Лида, это верно. И я с легкостью говорю вам об этом, потому что уверен, что многим мужчинам вы кажетесь очень красивой.
- Вы умница. Кроме того, вы лгун. Вы знаете, что для мужчин я непривлекательна.
- Откуда же мне это знать? Я не верю...
- Одним словом, это действительно так, Дэвид.
- И вам это неприятно?
- Чертовски неприятно. Но что с того?
Они молча пьют кофе.
2
Певучая майская ночь. Древесные лягушки наполняли тьму своим звонким кваканьем; оно поднималось к ослепительно сверкавшим звездам. Среди непрестанного кваканья слышались иные мелодии: крики и смех детей, не торопившихся укладываться в постель, более тихие возгласы Хораса Ганна или других учителей, звон посуды в кухне, а из открытого окна в Замке звуки голоса и старого органа:
Я живу в Ханаанской земле,
Солнцем божьей любви озаренный,
И когда обращусь к небесам, в вышине
Предо мной лик Христа просветленный.
Сайрес Ленни сидел в нише гостиной и пел, аккомпанируя себе с закрытыми глазами. Рядом с ним Адель Сильвер прислушивалась сквозь неуклюжие стихи к чистому сердцу Сайреса Ленни. А посредине гостиной вокруг стола, на котором стояла лампа, сидели за чтением Эмили Болтон, Лида Шарон, Дэвид Маркэнд.
Гимны и музыка ночи не трогали их. Стены гостиной подымались в ночной сумрак, в них тускло отражался блеск инкрустаций на столах и стульях. Перед Эмили Болтон лежала груда газет; Лида читала "Мэссес"; Маркэнд держал на коленях толстую красную книгу - третий том "Капитала". Его клонило ко сну; после целого дня работы этот час, который он отвел для чтения, всегда давался ему нелегко. Строчки сходились и расходились перед ним, точно шеренги солдат на маневрах. Первую он видел вполне четко; вторую - ясно, но несколько в отдалении; третья и четвертая расплывались и сливались друг с другом до тех пор, пока их смысл окончательно не ускользал от него. Но так как читать Маркса после занятий с детьми стало его повседневной привычкой, он изобрел способ преодолевать свою сонливость. Доходя до третьей строки, он слегка менял положение в кресле и читал дальше; теперь третья и четвертая становились совсем ясными. То же самое он проделывал перед пятой и так, очень медленно, добирался до конца страницы. Но его ежеминутные повороты нервировали Эмили Болтон (она только что приехала и через неделю снова должна была покинуть школу). Лида читала и радовалась: эти ребята из "Мэссес" действительно умеют весело говорить о революции!
Шестнадцать фабрикантов на груди у мертвеца,
Ио-хо-хо! И всеобщая военная повинность!
Стреляй! А Уолл-стрит дотянет дело до конца,
Ио-хо-хо! И всеобщая военная повинность!
Она перешла к карикатуре Роберта Майонора. Эмили Болтон с шумом отбросила "Нью-Йорк трибюн" и развернула "Нью-Орлеанс пикиюн таймс".
Нежный голос Христа призывает тебя,
Призывает к себе, призывает всегда.
Почему ты бежишь от сияния дня
Далеко, где не встретить любви никогда?..
- неслись из окна ниши воспоминания детства Сайреса Пенни в унисон с девичьим трепетом Адель Сильвер, навстречу музыке лягушек и звезд. ПРЕКРАЩЕНИЕ ГЕРМАНИЕЙ ПОДВОДНЫХ ОПЕРАЦИЙ ПРЕДВЕЩАЕТ КОНЕЦ ВОЙНЫ. - Слава богу! - вздохнула Эмили Болтон, которая оставалась пацифисткой, добывая средства (теперь делать это стало гораздо легче) для школы, воспитанники которой будут слишком горды, чтобы воевать. - А если мы вступим в войну, как же мой самый выигрышный тезис - о нравственном превосходстве Америки над Европой?.. - Вдруг голова Эмили Болтон ниже склонилась над страницей...
Иисус всех усталых зовет отдохнуть.
Призывает к себе, призывает всегда,
Принеси ему бремя и радостен будь,
Иисус не отринет тебя никогда.
Лида прямо наслаждалась. Какая карикатура Арта Юнга! И подпись к ней: "Мы живем в Великой Стране: фабриканты вооружения вызвали ненависть к нам во всей Европе, и теперь мы должны покупать у них вооружение, чтобы защищаться против этой ненависти".
Призывает к себе,
Призывает всегда,
Нежный голос Христа призывает тебя,
Призывает к себе навсегда.
Эмили Болтон встала с кресла, держа в руке новоорлеанскую газету. Она искоса взглядывает на Маркэнда и сует газету Лиде Шарон.
"Если производительность труда в промышленности увеличивается, то цена отдельного товара падает. В нем содержится меньше труда, как оплаченного, так и неоплаченного. Пусть тот же самый груд производит, например, втрое большее количество продукта; в таком случае на каждый отдельный продукт приходится труда на 2/3 меньше. А так как прибыль может составлять только часть этой массы труда, заключающейся в каждом отдельном товаре, то масса прибыли, приходящаяся на единицу товара, должна уменьшиться..." [К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., изд.2, т.25, ч.I, с.251]
Маркэнд напряженно думал, в то время как обе женщины глядели на него. Как могу я знать, прав ли Маркс в своем экономическом учении? Но он прав... о, как он прав в общем! А что, если его теория о тенденции к понижению средней нормы прибыли ошибочна? Но ведь именно это нужно знать! Мало знать, что Маркс прав в общем. Нужно знать совершенно точно, что он прав и в частности. Для того чтобы знать, как действовать... Маркэнд почувствовал на себе взгляд обеих женщин. Лида как-то странно держит в руках газету...