- Я вами не распоряжаюсь, - поджала губы и ушла сама.

- Она скоро вернется, - зашептал взволнованно Веник, - поэтому слушайте и не перебивайте. Она вам предложит наверх, но: я-то знаю, ничего там нет. Рай - внизу, они его заблокировали, всех ориентируют пробиваться выше, загадки всякие, но путь туда бесконечен. Там зеркальная диффузия хитро применена, вам долго обсказывать, но повторяю: бесконечен. Единожды вступив на него, вы будете уходить все выше и выше, но в пустую лифтовую шахту, лептон. Рай - внизу, я точно знаю.

- Тебе-то что за дело в нас? - недоверчиво спросил Громоотвод. - Сам небось загадок не отгадал и начал сразу апофатику разводить.

- Да вовсе не пытался я ее загадок отгадывать. Поймите: универсум кардинально качнулся. Эти элементали встроились в систему приема новоприбывших и отблокировали от нее светлых ангелов. Не ведаю, насколько. Это прельщение, индюки вы мои ненаглядные. Не надо только бояться. Шлите их подальше и отказывайтесь от соблазнов. Они будут угрожать сбросить вниз, но вам- то только это и надо.

- А откуда ты знаешь, что там рай внизу?

- Тайна моя не моя. Стоп! эта ваша идет.

- Наговорились? - Сонечка надела несколько легкомысленный головной убор, напоминавший потревоженный скворечник. - Чего, не поможете мне чудилу сбросить вниз?

- А как называется то, что находится внизу? - спросил ее Кыш.

- Level 2344456. По-нашему, TRZ: total remind zone, "терция", зона тотального воспоминания, расплатой за которое...

- Невозможность выйти?

- Угадали.

- Но это же ад.

- Вы так думаете? Отчего же... Но ведь там нет ничего страшного, кроме его собственных воспоминаний. Зато как премило все вспомнить: все сны, всех возлюбленных, каждую секунду переживать вновь и вновь, когда захочешь.

- И ничего - впереди...

- Но в этом и есть справедливость. В принципе, могу сделать delete mind и - пошел в обрат воплощаться. Только потом миллиард перерождений по линии болотной фауны среднерусской возвышенности.

- Мы с ним пойдем, - решительно сказал Кыш, - не нужно нам на твое облако.

Сонечка явно удивилась такому повороту дел. Громоотвод удивился не меньше, но спутник подал ему знак молчать. "Да ведь сейчас ****быхнемся по уши в эту срань..." - печально подумалось Громоотводу на прощание, но товарища он решил до конца не оставлять.

- Давайте, - сказала она холодно, - пошли к Краю.

ГЛАВА ВТОРАЯ. WINDOWS 666

Мне так безумно хочется

обнять тебя за шею

(русская попса, а так может - песня висельной удавки)

- А почему здесь так плохо видно? Как будто снимаешь видеокамерой, а она никак не берет в фокус. Все расплывается, на что ни посмотришь.

- Это оттого, - сказала Соня, - что реальность этого мира несоразмерна вашей. Это не значит, что он иллюзия. Или вы. Просто разные виды, подобия реальности. Вы не можете видеть этот мир в полной мере, вообще воспринимать таким, какой он есть. Вы просто додумываете подсознательно те элементы, которые вам неясно прорисовываются. Вот если подсознание сейчас отключить, вы бы судорожно затрепыхались в тумане невообразимого цвета, целые куски мира вокруг были бы для вас как куски белой бумаги, даже рукой схватиться не за что. Да и сейчас вы видите только то, что имеет визуальный аналог в вашем прошлом. Меня, например, видите почти как свою Эвридику.

- Точно!!! - воскликнули они в один голос. - А ты, стало быть, не такая...

- А я не такая, - вздохнула Сонечка трепетно.

- Ну, прыгайте... Небодым с вами.

ВОСПОМИНАНИЕ НОМЕР ОДИН

Кусок стены и имя ее качаются, как это?

Там было имя написано, чтобы умирая смотреть прямо на него, и качается...

Стены маятник.

Это я качаюсь? ничего...

Голову так больно тянет тянет наверх. Наверх.

Каждый предмет пошел красными кругами, как в тире. Каждый увеличивается, чем дольше на него смотришь.

А отворачиваешься - уменьшается.

Вот ты, мир мой, иллюзия дурацкая, теперь я точно знаю.

Дышать...

Боже как плохо...

Имя на стене.

Стоп. Они лежали вместе на куче тряпья.

- Ты тоже это видел?

- Да.

Веревки оборвались. Оборвались... Кыш заторможенно соображал: а Сонечка? ее не было?

- Ты Сонечку видел?

- Да.

- Но мы же здесь.

Они пристально осмотрели свой чердак, где давеча решили по дружбе повеситься. У Кыша тогда любовь-морковь не случилась, а старый приятель заодно решил полетать через удавку. Скучно ему было.

- Слушай, так нас значит сорвало и все это была наведенная галлюцинация. Мы не умирали?

Громоотвод нетвердыми шагами прошел вдоль стены, как медведя-шатуна ненароком разбуженного напоминающий фатум, одновременно срывая с шеи обрывки петли.

- Дом...

- А индус где?

- Да не было никакого индуса. Странно только, почему мы видели одно и то же.

Кыш замазывал имя возлюбленной, отвязно пачкая руки мелом. Ему захотелось жить а испытанное экстремальное переживание напрочь отвратило от наваждений погибели. Теперь вожделел он уюта и тепла, вот только подняться сил не было. Громоотвод тоже не смог долго идти, упал у стены.

- Как тут жарко... Окно открой, а?..

- Сил нет. Подожди, сейчас я встану.

Когда он подошел к окну, непривычное ощущение застоявшегося воздуха (ни дуновения...) неприятно удивило его, хотя он и не понял, что именно так дискомфортно. А чтобы отодвинуть замки с ржавых ставен, понадобилось и время и усилие. Открыв же, он нелитературно выругался.

Впереди была бесцветная пелена, и еще... еще взгляд его упал на барометр, стоявший всегда в углу. Да, конечно, "это наш чердак...", понял он... Прибор являл ему неожиданное: "no substance to breathe".

- Мы-таки откинулись, друг мой, - задумчиво воспроизвел Громоотвод бродившую по сознанию сквозную и причиняющую незнакомое болезненное беспокойство мысль.

Кыш смотрел на него широкими от небытия глазами: он уже сообразил, что все как всегда, только он не дышит. И это конечно иллюзия - отсек Того Света, имитирующий чердак, их прощальное земное пристанище. Интересно, как долго? Но, по-любому, надо действовать самим, а не ждать.

Они ни о чем не договаривались, просто подошли к "окну" и прыгнули. Сразу исчезло.

ВОСПОМИНАНИЕ НОМЕР ДВА

Это что там в небе такое кочегарится? Мне так неестественно... еще не знаю почему, потом же, словно в затверженном наизусть сне (автоматизм - не мой) опускаю взгляд на руки и вижу яснее ясного - это не я совсем. Сознание мое в чужом теле, в чужом ощущении, в чужой душе. Только мысли - мои, как и в последний момент на московской мансарде, оставленной для моего final спектакля разогнанной под зад богемой так называемой.