Когда все кончилось, они продолжали стоять, обнявшись, прислушиваясь к дыханию друг друга. Рамиро открыл глаза и увидал ствол дерева, огромного жасмина... и в складках коры будто затаились все его сомнения, весь ужас и возбуждение, которые внушала ему Арасели. Он чувствовал, что он обладает чем-то опасным, роковым, гнусным. Но и в его собственном поведении было нечто зловещее: он растлил эту девочку.

* * *

В половине девятого вечера Арасели позвонила ему и сказала, что находится в доме одной своей подружки и хочет, чтобы он отвез ее в Фонтану. Позже, вспоминая этот разговор, он не мог сказать, что в голосе ее было приказание, однако в тоне звучала железная твердость.

Дом находился менее чем в пятнадцати кварталах, на проспекте Сармьенте. Рамиро два раза коротко просигналил, и Арасели вышла к нему. Она была очень хороша: на ней была джинсовая юбка и рубашка в клетку с расстегнутой пуговицей посреди груди, на ногах кожаные сандалии на низком каблуке. Длинные черные волосы были распущены по плечам и делали ее похожей на шаловливую нетерпеливую девочку.

Когда Рамиро увидел, как она с естественным, не наигранным кокетством идет к машине, он невольно закусил губу. Что ни говори, Арасели была обворожительна, молода, свежа, как клубничка из Коронды.

Как только она закрыла за собой дверцу машины, он тронулся с места. Ничего не спрашивая, поцеловав его в губы очень влажным ртом, она начала рассказывать, что провела весь день у подруги, потому что дома невыносимо, мать плачет и плачет и будет дальше плакать... После того, как они свернули с шоссе, она попросила его остановиться. Рамиро почувствовал, как у него напряглись мускулы на шее.

- Нет, девочка, сегодня нет!.. - Он не затормозил, а продолжал ехать с той-же скоростью.

- Я хочу, - сказала она голосом маленькой девочки, потерявшейся среди толпы в аэропорту. - Я хочу сейчас.

Ее дыхание стало прерывистым, хриплым. Рамиро сказал себе, что это невозможно, что она ненасытна. У нее бешенство матки, и это я ее разбудил, не может быть, она меня всего высосет, я не хочу, - бормотал он что-то и весь вдруг задрожал от возбуждения, когда почувствовал ее руку на своей ноге.

Арасели не то застонала, не то сглотнула слюну - он не разобрал.

Она дышала взволнованно, прерывисто; потом положила руку на его член, который мгновенно затвердел. Рамиро был в ужасе. Он затормозил, и она бросилась на него, и начала кусать его в шею, стонать ему в ухо, слюнявя его.

Пока он старался вырваться из объятий Арасели, она протянула руку, потушила фары, и повернула ключ, выключив мотор. Потом она начала посапывать, как кошка в брачный период, приговаривая:

- Возьми меня, возьми меня... - она рванула в неистовстве застежку на ее брюках и схватила его член одной рукой, в то время как другой поднимала себе юбку. И Рамиро снова увидел в нежном свете луны, который проникал в машину, ее матовые ноги, покрытые блестящим пушком, и маленькие белые трусики, из которых выбивались волосики. И он понял тогда, что сопротивляться выше его сил, что он превратился в марионетку. Он грязно выругался, когда она в возбуждении укусила его за член, схватил ее за волосы и, приподняв на высоту своего лица, начал целовать, чувствуя ярость и неистовство, понимая, что снова стал зверем; он прилег на сиденье, резко подвинул девчонку, которая сидела на нем верхом, сдергивая одним рывком с нее трусы.Он проник в нее грубо, как насильник, а она дико закричала, и сразу стала плакать, как звереныш, от наслаждения и похоти. Они неуклюже обнимались, с силой толкая друг друга, чтобы разжечься сильнее, и машина качалась вместе с ними. И так они продолжали неистово, пока не достигли бешеного, почти животного оргазма.

И "фиат шестьсот" перестал качаться.