На пятнадцатый день пути начался спуск в котловину. Уклон становился все круче, и скоро сани понеслись вниз. Привычный к управлению санями. Краев первым выехал на берег. В незамерзшей воде озера плавали крупные птицы, значительно больше диких гусей. Прежде чем птицы распознали врагов, трех настигла смерть, две барахтались у берега подраненные. Тао стремительно выскочила из кибитки и двумя стрелами прикончила подранков.
Когда подъехали Унда и Кита Ти, уже горел костер, и Тао ощипывала птиц.
– Что случилось? – спросил Владимир, видя смущение спутников.
– Упали, – со вздохом сказала Кита Ти.
– Ничего, бывает, – успокоил Краев. – Зато все-таки приехали.
Оказывается, не так уж и далеко. Надо сделать дневку, хорошо отдохнуть, набрать соли и тогда обратно.
Пляж озера был усыпан солью. Кристаллы плавали и на поверхности соленой воды. Кита Ти и Тао, впервые видевшие самосадочную соль, с изумлением разглядывали филигранную вязь кристаллов, обволакивающих то сухую былинку, то ветку, то погибшее насекомое, и с азартом отыскивали все новые друзы кристаллов, щеголяя находками одна перед другой. Только Унда стоял на берегу, не разделяя общего поклонения таинственному совершенству природы, и сосредоточенно смотрел на озеро, как будто пытался что-то понять.
– Что, Унда, загоревал? – спросил Краев.
– Унда думает. Унда видел озеро. Унда брал соль в воде. Теперь много соли на берегу. Почему?
– В теплой воде летом соль хорошо растворяется. Тогда ее не видно. Когда наступает зима, холодная вода отдает соль, а ветер и волны выбрасывают ее на берег. Весной снег растает, смоет соль с берега.
– Значит, зимой хорошо ходить. Много соли унести, и много останется, – сделал вывод Унда. – Летом плохо.
– Правильно, – подтвердил Краев, довольный сообразительностью нового друга. – Зимой лучше и удобнее.
– Только надо кибитка.
– Ничего, Унда, сделаем, и не одну, а десять, чтобы не только за солью, на охоту ходить, в гости ходить!
– Десять хорошо, – мечтательно сказал Унда. – Много.
День путешественники отдыхали, а на следующий, погрузив в мешки из кожи соль, двинулись в обратный путь. Груженые сани шли тяжелее, особенно вверх но склону. К вечеру они выбрались из котловины и шли до полной темноты. То, что они не достигли последней стоянки перед озером, не обеспокоило Краева: подъем по склону котловины занял гораздо больше времени, чем спуск.
Он предполагал, что на степной равнине они возместят потерю, но отставание продолжало нарастать. Экономя припасы, они уже не наедались досыта, и это сказывалось на их силах. Не видя выхода из замкнутого круга, Владимир решил не урезать больше и без того небольшие порции мяса. На одиннадцатый день припасы кончились. В небольшом леске подстрелили крупного грызуна, чуть побольше зайца. Свежее мясо подняло настроение, но к середине следующего дня все окончательно выбились из сил и брели по инерции, лишь бы добраться до следующей стоянки. Краев подбадривал, пытался шутить, но силы его попутчиков были на исходе. Вечером улеглись спать, даже не разжигая костра. Утром Володя накипятил снеговой воды и заставил всех пить кипяток. Это был мучительный и трудный день. Они брели, падали. Отдохнув на снегу, поднимались и снова брели. Видя, что Унда и Кита Ти совсем ослабели, Краев тащил свои сани впереди, пробивая дорогу по свежему снегу. Оставалось совсем немного до спрятанного ларя с мясом, но все окончательно выбились из сил.
– Плохо, – сказала Кита Ти, лежа на снегу. – Все помрем.
Краев впервые посмотрел на всех как будто со стороны. Сердце у него сжалось. На него смотрели голодные, обреченные глаза. Он подумал, что эти люди, изнеженные благодатными условиями планеты, не приобрели того волевого запаса, который присущ землянам.
– Дойдем, – он упрямо сжал скулы. – Это еще полбеды. Три, четыре часа усилий! Там нас ждет мясо!
– Пропадем. Все пропадем, – вздохнула Кита Ти, и глаза ее потухли.
– Ну вот что, – решил Краев. – Забирайтесь все в одну кибитку. Будет теплее. А я схожу за мясом.
Послушные, как дети, они забрались в спальные мешки. С тяжелым сердцем Владимир закрыл дверь и зашагал на север. Без саней он чувствовал себя уверенно и шагал легко, как когда-то в геологических маршрутах. Примерно через час вдали появилось темное пятно леса…
Добравшись до ларя, Краев настрогал замерзшего мяса, посыпал солью и с наслаждением съел. После еды он почувствовал вялость. Стало клонить ко сну, но Володя не дал себе времени на отдых. Отковырнув несколько кусков мяса, он тщательно закрыл ларь и торопливо зашагал обратно. Вернулся он в сумерки. С трудом растолкав закоченевших, ослабевших спутников, Володя накормил их строганиной. Утром, поев еще раз мороженого мяса с солью, все приободрились.
– Ну, Кита Ти, будем помирать или пойдем дальше? – спросил Краев, улыбаясь.
– Зачем теперь помирать? Пойдем.
Те же самые сани показались намного легче. Мясо совершило чудо. Ощутив прилив сил, они зашагали бодрее и уже через полтора часа радостными криками приветствовали знакомый лесок.
– Надо делать два ларя, – сказал Унда, уплетая горячее мясо и запивая его бульоном. – Тогда туда немного тяжелее идти, обратно – легче.
– Унда говорит дело, – согласился Володя. – Надо ставить еще одну промежуточную базу с припасами. Тогда можно будет ходить за солью в полной безопасности.
– Хороший муж, умный муж, – улыбнулась Кита Ти. – И любит хорошо. Наверно, оставлю Вао пять своих мужей.
– А ты как, Унда? – допытывался Краев. – Кто тебе больше по душе: Вао или Кита Ти?
– Кита Ти главная, как скажет, так и будет.
– Ну, а все-таки?
– Унда любит: одна жена, один муж.
– Тогда тебе придется приставать к племени людей Желтого камня. У нас такой закон.
– А кто главный, муж или жена.
– Оба равны. Нет главного.
– Мне нравятся законы вашего племени.
– А что ты скажешь, Кита Ти? – полюбопытствовал Володя. – У вас муж может уйти от жены?
– Может, но тогда он уходит из племени.
– А муж с женой?
– Семья может уйти куда угодно. Может потом вернуться, если не понравится на новом месте, или пристать к другому племени.
– А если ты уйдешь с чужим мужем?
– Так нельзя, – покачала головой Кита Ти. – Надо поединок.
– А если Вао будет согласна обменять одного на пятерых?
– Тогда можно. Но глава не может уйти в другое племя.
– Понятно. А жаль. Нашему племени нужны хорошие люди.
– Сколько семей в вашем племени?
– Мы вдвоем, – засмеялся Краев.
– Только два? – удивилась Кита Ти. – А кто тогда сделал столько вещей?
– Мы.
– Вы умеете делать и посуду, и оружие?
– И еще много другого. Если хотите, научим то же делать и вас.
– Ты не такой, как все, Воло Да. Наши мужчины не имеют двойных имен. У наших кожа красная, у тебя белая. Твои глаза маленькие. В темноте ты видишь хуже нас.
Ты очень сильный, выносливый. Наши мужчины много слабее. Ты умнее любой главы племени и больше знаешь. Откуда ты?
Краев задумался. Да, рано или поздно ему придется отвечать на тот же вопрос. Вот и Тао давно допытывается. Как им объяснить проще и понятнее, если он сам многого не понимает?
– Племя, из которого я пришел сюда, очень далеко. Оно живет не в пещерах, а в больших каменных хижинах…
– Как у нас? – оживилась Тао.
– Нет, Тао, намного больше. Как скала возле пещеры твоего племени. Люди нашей земли могут делать кибитки, которые движутся сами и по земле, и по воде. Они много знают. Они могут делать больших птиц, которые переносят их быстро и далеко. Вот такая птица перенесла меня к вам, чтобы я помог научиться вашим племенам хорошо жить. Научить людей ваших племен делать разные полезные вещи.
– А когда научишь, птица заберет тебя обратно? – с тревогой спросила Тао.
– Нет, Тао, – со вздохом сказал Володя. – Это очень долго – научить вас всему. На это не хватит всей моей жизни.
Краев задумался. Кто знает, о чем заботились те, кто швырнул его, как кутенка, в эту среду простых бесхитростных людей? Может быть, просто ради забавы, посмотреть, как будет чувствовать себя дитя цивилизованного мира в первобытных условиях? Все-таки это жестокая шутка. А если бы вместо него попался какой-нибудь городской хлюпик? Так ведь и свихнуться недолго! Заметив, что всем передалось его грустное настроение, Володя пошутил: