Эта бомбардировочная кампания создавала для нас одно из важнейших преимуществ, которым мы пользовались на всем протяжении боев на Средиземноморском и Европейском ТВД. От этого зависела мобильность вражеских войск. Американская армия всегда уделяла особое внимание мобильности своих вооруженных сил и соответственно оснащала их. До появления автомашин наша армия в кавалерии превосходила большинство других армий того времени. С появлением автотранспорта американская армия тут же ухватилась за него, чтобы увеличить мобильность войск. Наше преимущество в этом отношении резко возрастало вследствие применения американской промышленностью методов массового производства. В мире не было другой страны, которая могла бы, как Соединенные Штаты, поставлять, ремонтировать и поддерживать огромнейший автопарк, какой американские вооруженные силы использовали во Второй мировой войне.
В конце ноября и начале декабря 1944 года исключительно малая плотность войск, особенно в полосе наступления группы армий генерала Брэдли, вызывала у нас постоянную обеспокоенность. Для того чтобы обеспечить две наступательные операции, которые представлялись нам важными, мы должны были сосредоточить все наличные силы в районе рурских дамб на севере и на южной границе Саарской области. Это ослабило наши силы в районе Арденн. В течение некоторого времени мы здесь имели в общей сложности не более трех дивизий на фронте в 75 миль между Триром и Моншау. Хотя мой штаб внимательно следил за обстановкой на этом участке фронта, я лично несколько раз совещался с Брэдли по этому вопросу. Мы пришли к заключению, что в районе Арденн мы идем на определенный риск, однако сочли, что было бы неправильно отложить наши наступательные действия по всему фронту только ради обеспечения своей безопасности, пока не прибудут из Соединенных Штатов все подкрепления, которые позволят довести численность наших войск до максимальной.
Обсуждая этот вопрос, Брэдли особо подчеркнул передо мной факторы, которые, по его мнению, благоприятно действовали в поддержку продолжения наступательных действий. Я решительно согласился с его мнением. Во-первых, он указал на сравнительно небольшие потери союзных войск — в среднем ежедневные потери немцев в два раза превышали наши. Затем, как считал Брэдли, единственным местом, где противник мог попытаться предпринять серьезное контрнаступление, являлся район Арденн. Два участка, где мы сосредоточили войска 12-й группы армий для наступления, находились как раз на флангах этого района. Один участок был к северу от Арденн, где занимали позиции войска генерала Ходжеса; на втором, к югу от Арденн, располагались войска 3-й армии Паттона. Поэтому Брэдли считал, что у нас было исключительно благоприятное расположение, чтобы сосредоточить свои силы для нанесения удара по флангам любой вражеской группировки, которая предпримет контрнаступление в Арденнах. По мнению Брэдли, противник столкнется с большими трудностями в снабжении войск, если он будет стремиться выйти к реке Маас. Ну а если немцы не смогут захватить наши огромные базы снабжения, то очень скоро их положение станет критическим, особенно в периоды, когда погода позволит нашей авиации активно участвовать в боевых операциях. При этом Брэдли показал на карте рубеж, на который, по его мнению, передовые части противника, возможно, могли выйти; как впоследствии подтвердилось, этот прогноз оказался удивительно точным — с максимальной ошибкой в пять миль. В районе, который противник мог захватить в результате внезапного наступления, Брэдли разместил самые незначительные склады. Наши крупные базы снабжения находились у Льежа и Вердена, но он был уверен, что ни к одной из них немцам подойти не удастся.
Брэдли был также уверен, что мы сможем предотвратить форсирование Мааса противником и его выход к крупным центрам снабжения войск, созданным нами западнее этой реки. Следовательно, любая подобная вражеская попытка в конечном счете будет обречена на провал.
В итоге обсуждений мы пришли к общему выводу, что не можем позволить себе сидеть сложа руки, пока немцы совершенствуют оборону и готовят войска к боевым действиям, поскольку, как мы считали, противник, прежде чем признать свое окончательное поражение, предпримет крупное контрнаступление. В заключение Брэдли заметил: "Мы пытались захватить немцев до того, как они укрылись за "линией Зигфрида". Если они выйдут оттуда и завяжут бои с нами на открытой местности, то это будет только нам на руку".
Брэдли и я были убеждены, что ничто не обойдется нам так дорого, как позволение войскам прекратить активные действия, перейти к обороне и, расположившись на зимних квартирах, ждать прибытия подкреплений из США и Англии.
Это было мое решение — оставить в Арденнах только четыре дивизии, и ответственность за риск возможного глубокого прорыва нашей обороны в этом районе ложилась на меня. Начиная с 1 ноября я мог в любой момент перейти к обороне по всему фронту и, в ожидании подкреплений, сделать занятые нами рубежи абсолютно надежными на случай контрнаступления противника. Мое главное решение сводилось к тому, чтобы продолжать наступление до максимально возможных пределов, и именно следствием этого решения явился ошеломляющий успех первой недели немецкого декабрьского контрнаступления.
В начале декабря 1944 года генерал Паттон со своей 3-й армией готовился возобновить наступление на Саарскую область с таким расчетом, чтобы начать его 19 декабря. Паттон возлагал большие надежды на это наступление, которое могло привести к решающим последствиям; однако, чтобы не оказаться втянутыми в длительную и дорогостоящую операцию, Брэдли и я согласились, что если 3-я армия не добьется крупных успехов в пределах первой недели, то ее наступление придется прекратить. Мы, конечно, понимали, что, если действия войск Паттона окажутся очень успешными, противнику придется снимать войска с других участков фронта и бросать их против 3-й армии. Поэтому успех Паттона, с одной стороны, означал бы для нас ослабление угрозы противника на других участках фронта. С другой стороны — если бы мы собрали значительное количество дивизий и вовлекли их в затяжные кровопролитные бои, то не только не добились бы ничего существенного, но и оказались бы не в состоянии быстро реагировать на действия противника на любом другом направлении. Между тем 13 декабря, как и было запланировано, 1-я армия перешла в наступление на рурские дамбы, однако в него было вовлечено относительно немного сил. Если в ноябре еще появлялись проблески хорошей погоды, то в начале декабря она окончательно испортилась. Туманы и облака практически исключали ведение воздушной разведки. Склоны гор начали покрываться снегом, усилились холода.
Немецкая 6-я танковая армия, которая появилась на нашем фронте, представляла собой наиболее мощный мобильный резерв, остававшийся у противника внутри страны. Первоначально она появилась на нашем фронте напротив левого фланга 12-й группы армий, вероятно, с задачей воспрепятствовать любым нашим попыткам пересечь реку Рур. Когда в начале декабря пришлось приостановить наступательные действия американцев на этом участке фронта, мы потеряли из виду эту танковую армию и больше никак не могли ее обнаружить. В то время в некоторых разведывательных донесениях выражалась растущая обеспокоенность нашей слабостью в Арденнах, где, как нам было известно, противник наращивал пехотные соединения. Ранее он, как и мы, использовал этот район для отдыха и пополнений выведенных из боя дивизий.
Однако подобного рода разведданные всегда поступают в вышестоящий штаб от разных соединений. Если командующий будет прислушиваться только к тревожным аспектам получаемых данных, то он никогда не выиграет сражения; он будет все время бездействовать, со страхом ожидая предсказываемой катастрофы. В данном случае, как я узнал позднее, человек, который предсказал предстоящее контрнаступление немцев, в решающий момент определил, что у противника было шесть или семь дивизий из свежего резерва, готовых вступить в сражение.
Во всяком случае, осенние бои приняли именно такой характер, какой я предусматривал. Мы все время проводили наступательные операции, ослабляя себя там, где было возможно, чтобы поддерживать давление на противника на других участках. Это дало немцам возможность предпринять наступление против ослабленного участка на нашем фронте. Если предоставление противнику такой возможности будет осуждено историками, то это осуждение должно быть направлено только в мой адрес.