Хотя основные проблемы нашего оперативного плана были уже решены, все же каждый день приходилось вносить в него какие-нибудь небольшие изменения в деталях. И происходило это почти до самого момента отправки судов в районы десантирования.

Одновременно с планированием операции «Торч» проводились инспекционные поездки в войска, чтобы проверить их обученность и готовность к боевым действиям. Наше заключительное и наиболее крупное учение по десантированию было проведено в Западной Шотландии в условиях отвратительной погоды. В этой поездке меня сопровождала группа штабных офицеров. Итоги наших наблюдений оказались далеко не ободряющими ввиду явного отсутствия опыта и мастерства у судовых команд и экипажей десантно-высадочных средств. Эти суда и десантно-высадочные средства были собраны вместе в последний момент, но мы надеялись и верили, что серьезные ошибки, выявленные в ходе этого учения, не будут повторены в реальных условиях боевой операции. И наши надежды оправдались.

Находясь в этой инспекционной поездке, я получил некоторые сведения, которые заставили меня мысленно вернуться в Америку с ее традиционным для мирного времени безразличием к своей подготовленности к войне. Один войсковой командир сообщил мне, что его часть только что получила последнюю партию «базук», самого лучшего противотанкового вооружения пехотинца. Поскольку его часть на следующий день должна была начать грузиться на суда, он был в полной растерянности, не зная, как научить своих солдат пользоваться этим крайне необходимым оружием. "Я сам ничего не знаю об этом средстве и знаком с ним только понаслышке", — сказал он мне.

В Лондоне теперь мне больше нечего было делать. Я с облегчением закрывал свой рабочий кабинет. Чтобы объяснить мое отсутствие в Лондоне, в ход была пущена версия, что я выехал в Вашингтон. Даже сам президент помогал распространить эту дезинформацию. На самом деле 5 ноября 1942 года мы вылетели в Гибралтар на пяти "летающих крепостях". Там нас встретил губернатор генерал-лейтенант Мейсон Макфарлейн, гостеприимно предложивший нам поселиться в правительственном доме. Из-за ряда мелких упущений подтверждение о прибытии моего самолета в Гибралтар направили в Лондон через несколько часов после того, как туда сообщили о благополучном приземлении остальных самолетов. Это вызвало некоторое оцепенение среди работников штаба, большая часть которых еще оставалась в Англии. Они уже знали, что самолет, который не сумел вылететь вместе с нами, полетел на Гибралтар на следующий день и в полете был атакован двумя немецкими «Юнкерсами-88». Один человек был ранен, однако стрелки "летающей крепости" в конце концов отогнали наседавшие на них вражеские самолеты.

Я направился к туннелю Гибралтарской крепости, где разместились наши рабочие комнаты, и встретился с адмиралом Каннингхэмом, который прибыл сюда на быстроходном крейсере. Мы вместе стали просматривать сводки о погоде и донесения б движении судов.

Глава 6. Вторжение в Африку

В Гибралтаре наш штаб размещался в самых скверных условиях из всех, в каких мы когда-либо находились за всю войну. Подземные туннели под скалой были единственным местом для размещения наших служб. Там мы установили радиоаппаратуру, с помощью которой надеялись поддерживать связь с командирами трех десантируемых групп. Вечная темень этих туннелей то здесь, то там частично рассеивалась слабыми электрическими лампами. В подземелье стоял сырой и холодный затхлый воздух, который, казалось, никак не реагировал на усиленное журчание электрических вентиляторов. Грунтовые воды просачивались сквозь сводчатые потолки, и крупные падающие капли тоскливо и методически отсчитывали секунды бесконечного, почти невыносимого ожидания начала операции.

Другого места, в котором мы могли бы разместиться, не было. В ноябре 1942 года союзные государства не обладали ни одним пятачком суши во всей Западной Европе, за исключением Гибралтарской крепости, а в районе Средиземного моря у них оставалась только Мальта. Английский Гибралтар сделал возможным вторжение в Северо-Западную Африку. Небольшой аэродром в Гибралтаре на ранних стадиях вторжения служил не только оперативной базой авиации прикрытия, но и промежуточным аэродромом для самолетов, летевших из Англии на Африканский континент. Еще за несколько недель до высадки десантов он был забит истребителями; использовался буквально каждый дюйм земли для размещения техники и горючего. И все это стояло на виду, поскольку не было никакого смысла проводить мероприятия по маскировке. Хуже того, аэродром находился непосредственно у самой границы, вдоль которой была протянута только изгородь из колючей проволоки. В политическом плане Испания склонялась к державам «оси», поэтому она наверняка разрешила какому-то числу их агентов стоять у изгороди и наблюдать за происходящим. Каждый день мы ждали крупного налета вражеских бомбардировщиков, но его не было. Это удивляло и озадачивало нас.

Единственным объяснением такого поведения могло быть то, что, вероятно, хорошо сработали принятые нами меры по введению противника в заблуждение. Нам было известно, что задолго до вторжения страны держав «оси» узнают об усилившейся активности у Гибралтара, но мы надеялись, что противник придет к заключению, что мы готовим новую, необычную по своему замыслу попытку доставить подкрепления на Мальту, которая многие месяцы находилась в бедственном положении.

И тем не менее, несмотря на угрозу воздушного нападения, мрачную окружающую обстановку и тысячи других непредвиденных обстоятельств, вопреки нашим расчетам, легко могущим возникнуть в этом огромном механизме, который должен был прийти в движение, в самом штабе настроение было бодрым. Пехотинцы, моряки, летчики, собравшиеся здесь, находились в состоянии возбуждения, которое неизменно возникает у человека, когда остаются позади месяцы упорных приготовлений и начинается ожидание исхода смелого предприятия.

Правда, чувствовалась и напряженность. Это было естественно. Ведь через несколько часов союзники узнают о судьбе начальных фаз первой совместной наступательной операции в войне. За исключением нерешительных кампаний, которые продолжались в Западной пустыне вот уже целых два года, и сражения на острове Гуадалканал, во всем мире союзники не были в состоянии предпринять на суше что-либо большее, чем чисто оборонительные усилия. И даже эти наши оборонительные усилия были омрачены трагическими поражениями, из которых Дюнкерк, Батан, Гонконг, Сингапур, Сурабая и Тобрук служили нам тяжелым напоминанием.

В то время когда мы коротали часы, вышагивая по пещерам под гибралтарской скалой, сотни кораблей, сведенные в быстроходные и тихоходные конвои, шли через Северную Атлантику по направлению к общему для всех месту на берегах Северо-Западной Африки. Для десантирования у Алжира и Орана большинству из этих кораблей предстояло проследовать через узкий Гибралтарский пролив: на его берегах находились батареи, которые в любой момент могли открыть огонь. Другие корабли, шедшие непосредственно из Америки, должны были идти прямо на Касабланку и в портовые города к северу и югу от нее.

Корабли этих трех основных караванов шли в водах, которые кишели немецкими подводными лодками. У Гибралтара большинству конвоев предстояло войти в зону действия вражеских бомбардировщиков. Наши войска были наскоро обучены такого рода сложным десантным операциям, большинство из них вообще не имели боевого опыта. Нехватка судов не позволяла взять сразу все войска и боевую технику, необходимые для обеспечения полного успеха. И, разумеется, все это беспокоило нас.

Даже наш перелет из Англии в Гибралтар был рискованным. Нам дважды пришлось откладывать время вылета из-за скверных погодных условий. Прежде чем, наконец, подняться в воздух, офицер, командовавший "летающими крепостями", предназначенными для переброски нашей группы в Гибралтар, преднамеренно поставил меня перед необходимостью принять решение вылетать или не вылетать. Это был единственный случай в моей жизни, когда я оказался в таком положении, так как обычно окончательным является решение авиационного командира. Все это казалось далеко не благоприятной приметой накануне огромного предприятия, но нам не оставалось ничего иного, как пройти и это испытание. Мы летели на небольшой высоте. Когда огромная скала Гибралтара начала, наконец, вырисовываться в легком тумане, мой пилот заметил: "Это первый случай в моей практике, когда я должен набирать высоту, чтобы сесть на взлетную полосу в конце длительного полета!"