– Значит ты считаешь, – с надеждой в голосе спросила я, – что ничего страшного не произошло?

– Да что у тебя за вопросы такие? – возмутился папулька. – Все просто супер! И ты кончай мне Серегу шпынять. Парень старается, нервничает, а ты его запинала совсем. Сегодня же свадьба! Заканчивай ты эти безобразия, а то мне на вас прямо больно смотреть.

– Дядя Боря правильно говорит, – подхватила Вика. – Ты вспомни моего Гамлета. Вот кто придурок был редкостный. А у тебя – просто бриллиант, а не парень.

– Ладно, – сказала я, – уговорили. И действительно, самые волнительные моменту уже позади, нас поженили, так что сейчас поедем на ужин и будем веселиться. Папа Боря, там в бутылке еще чего-нибудь осталось?..

Перед кафе "Элегия", где должно было проходить свадебное торжество, толпился народ.

– Боже мой, – сказала я, глядя на это сборище, – неужели им места внутри не хватило?

– Вряд ли, – ответил папулька. – Я в этом кафе был, там зал довольно большой. Это, наверное, эти… как их… Серегины фидошники.

– А почему они не внутри? – поинтересовалась я.

– Ну а мне почем знать? – пожал плечами папулька.

Мы с папулькой и Викой вылезли из машины и стали пробираться сквозь народ в кафе.

– Слышь, Зеленый, – послышался разговор где-то справа. – А это не Серегина невеста идет?

– А черт ее знает, – раздалось в ответ. – Наверное, она. Только непонятно, какая из этих двух. Они, вроде, обе симпатичные, а по моей практике невестой всегда оказывается та, которая страшная, как крокодил.

– Значит та, которая в черном платье, – решил первый голос. – Она все-таки за фидошника замуж выходит, так что траурный цвет – вполне к месту.

– Слышь, Вик, – сказала я подруге, – тебя за невесту приняли.

– И это правильно, – ответила Вика. – Я как раз сегодня решила с Кошкиным расстаться. Мне теперь хочется любви программиста, чтобы понять, круто это или не круто.

– Ну, у тебя как раз сегодня будет огромный выбор, – обрадовала ее я.

– Тут этих программистов – как байтов в килобайте.

– Как… чего? – не поняла Вика.

– Потом поймешь, – сказала я ей.

– Найди себе программиста, и он тебя этому тайному языку живо обучит. Сможете в любой толпе разговаривать так, что никто ничего не поймет. Если, конечно, – поправилась я, – в толпе не будет программистов.

– Договорились, – сказала Вика.

– Выберу себе наиболее симпатичного.

– Ты, кстати, имей в виду, – объяснила я, – что они чем круче, тем менее презентабельно выглядят. Традиция такая.

– Ладно, – махнула рукой Вика, – сама разберусь. Не маленькая.

Мы вошли в холл кафе, и тут к нам бросилась целая толпа очень пышно одетых людей.

– Боже мой, – сказал папулька сзади меня. – Это мои чертовы родственнички. Почти все приехали, ну надо же!

Я ему даже ничего ответить не успела, потому что была буквально погребена под букетами и свертками с подарками, а при этом еще нужно было принимать поцелуи и улыбаться в ответ на поздравления.

– Вика, – прошипела я подруге, – быстро тащи сюда Серегу, а то я одна не справлюсь.

– Момент, – сказала Вика и быстро убежала внутрь кафе.

Через минуту она вернулась с Серегой (он был в своем дурацком зеленом пиджаке), который встал рядом со мной и стал служить подносом для подарков и букетов.

– Так это и есть ваш жених? – осведомилась папулькина дальняя родственница тетя Софа, которую я всегда ненавидела. Папулька, впрочем, тоже.

– Ничего подобного, – ответила я, стараясь скопировать змеиную улыбку этой дуры. – Это есть мой муж. Нас утром обвенчали в небольшой церквушке за углом.

– Как в церквушке? – неимоверно удивилась тетя Софа. – Боря! – обратилась она к папульке, который стоял сзади нас на подстраховке. – Он разве не еврей?

– Нет, – все так же любезно ответила я. – Он сионист. На "Си" работает.

– Знаешь, тетя Софа, – сказал ей папулька, – я вынужден тебя огорчить, но на земном шаре живут не только одни евреи.

– Да, но они не женятся на наших девочках, – сказала эта идиотка.

– А я, тетя Софа, вовсе не ваша девочка, – объяснила я и стала выбирать глазами букет, которым можно было бы ей засветить, если разговор будет продолжаться в подобном тоне.

– Ну хорошо, хорошо, – сказала тетя Софа, – шо вы сразу набросились? Я подарила подарок, а на меня сразу набросились. Я же просто спросила. – И с этими словами старая корова, слава богу, отошла куда-то в сторону.

– Пардон, – сказал нам папа Боря грустно. – Я знаю, что она идиотка. Но родственников ведь не выбирают.

– Ну вот, – грустно сказал мне Серега, – твоей родне я не понравился.

– Серега, дорогой, – воскликнул папулька, – ты нам нравишься – это главное! А если бы ты понравился этой кретинке, я тебя задушил бы своими собственными руками!

Тут я вспомнила, как шпыняла его весь сегодняшний день, и мне его стало жалко, прям до слез. Я бурно схватила Серегу под руку и прошептала:

– Ты у меня – самый лучший на свете!

– Точно, – самодовольно ответил он, и уронил на пол все эти букеты и подарки, потому что я чуть ли не всем телом повисла у него на руке.

– Да черт с ними, – сказал папулька, когда Серега рванулся было это все поднимать. – Идите в зал. Я сам все соберу.

Сергей сам взял меня под руку, и мы отправились в зал. А там… Боже мой, какая красота! Мало того, что весь зал был украшен какими-то шариками, гирляндами, "дождиками" и тому подобным, но самое главное – на здоровенной стене с той стороны, где стоял стол для новобрачных, родителей и свидетелей, висела огромная шикарная надпись "Ира + Сережа", выполненная из какого-то очень странного материала.

– Нравится? – застенчиво спросил Серега.

– Еще как, – честно ответила я. – Честно говоря, я просто потрясена. А из чего сделана эта прелесть? Похоже на какую-то супермодернистскую скульптуру.

– Она и есть супермодернистская, – объяснил Серега. – На нее ушло несколько десятков старых IDE-контроллеров, материнских плат, видеокарт и всякой другой мелочевки. Матери, в основном, двушные и трешные, но есть несколько четверок и даже пентиумная мамаша, которую пожертвовал знакомый тебе Юра, заявив, что для тебя ему ничего не жалко, а кроме того, там биос страшно глючит.