Мисс Мерри, как более жизнерадостная, легче примирилась с этим разочарованием, по крайней мере не проявила его ничем, кроме хихиканья, зато ее сестрица, не желая скрывать своего презрения, откровенно выразила его взглядом. Что же касается миссис Тоджерс, то она опиралась на руку мистера Пекснифа, сохраняя вид благовоспитанной непреклонности, которую можно было толковать как угодно.

- Не пугайтесь, мисс Пинч, - произнес мистер Пексниф, снисходительно забирая руку мисс Пинч в свою правую ладонь и похлопывая сверху левой. - Я приехал к вам с визитом, исполняя обещание, данное вашему брату, Томасу Пинчу. Моя фамилия - успокойтесь, мисс Пинч! - моя фамилия Пексниф.

Доброжелательный человек произнес эти слова с особенным выражением, как бы говоря: "Вы видите во мне, молодая особа, благодетеля всего вашего рода, покровителя вашей семьи, кормильца вашего брата, который ежедневно питается манной с моего стола и ради которого мне многое зачтется на небесах. Но я не горжусь. К чему мне гордиться, когда я могу обойтись и без этого!"

Бедная девушка поверила всему этому как евангельской истине. Брат в простоте души не раз писал ей то же самое. Как только мистер Пексниф замолчал, она опустила голову, и на его руку скатилась слеза.

"Очень хорошо, мисс Пинч! - сообразила понятливая ученица. - Плакать перед посторонними, как будто вам не нравится ваше место!"

- Томас здоров. - сообщил мистер Пексниф, - он посылает вам поклон и вот это письмо. Нельзя ожидать, чтобы он, бедняга, когда-нибудь отличился в нашей профессии, зато он старается быть полезным, а стараться почти то же что мочь, и потому мы должны быть к нему снисходительны. А? Что?

- Я знаю, что он старается, - сказала сестра Тома Пинча, - и знаю, сколько заботы и ласки он видит от вас. Мы не раз писали друг другу, что никогда не сможем вас отблагодарить. И ваших дочерей тоже, - прибавила она, смотря с признательностью на обеих мисс Пексниф, - я знаю, как много мы им обязаны.

- Дорогие мои, - сказал мистер Пексниф, обращаясь к ним с улыбкой, послушайте-ка, что говорит сестра Тома; я думаю, вам это будет приятно.

- Мы тут совершенно ни при чем. папа, - воскликнула Черри, в то же время реверансом давая понять сестре Тома Пинча, что она премного их обяжет, если будет держаться на расстоянии. - Тем, что о нем так хорошо заботятся, мистер Пинч обязан только вам одному, нам же очень приятно слышать, что он это ценит, вот и все, что мы можем сказать.

"Очень хорошо, мисс Пинч! - опять заметила про себя ученица. - У вас имеется благодарный братец, который живет на чужой счет!"

- Вы очень добры, - говорила сестра Тома Пинча, простодушно, как Том, и улыбаясь, как Том, - что приехали навестить меня; вы очень, очень добры, хотя вы и сами не подозреваете, как много сделали для меня тем, что дали мне возможность увидеть и поблагодарить вас лично, ведь вы придаете так мало значения своим добрым делам.

- Вот это благодарность, вот это такт, вот это воспитание, - прошептал мистер Пексниф.

- И еще меня радует, - продолжала Руфь Пинч, которая теперь, оправившись от первого потрясения, стала весела и говорлива, от чистого сердца желая видеть во всем самую лучшую сторону, что было как две капли воды похоже на Тома, - меня бесконечно радует, что вы сможете передать ему, как хорошо мне здесь живется, более чем роскошно, и что ему вовсе незачем горевать и жалеть о том, что мне приходится жить своими трудами. О боже мой! Пока я знаю, что он счастлив, и пока он знает то же самое обо мне, говорила сестра Тома, - мы оба можем вытерпеть без единого слова жалобы, без единой горькой мысли гораздо больше того, что нам приходилось терпеть до сих пор, в этом я твердо уверена. - И если когда-нибудь говорили чистую правду на нашей грешной земле, то, конечно, ее высказала в этих словах сестра Тома.

- Да, да, разумеется! - воскликнул мистер Пексниф, чьи глаза тем временем приковались к воспитаннице. - А как поживаете вы, мое прелестное дитя?

- Очень хорошо, благодарю вас, сэр, - ответила эта замороженная невинность.

- Какое милое личико, дорогие мои. - сказал мистер Пексниф, обращаясь к дочерям. - Очаровательные манеры!

Обе девицы уже с первой минуты начали восторгаться отпрыском благородного семейства (надо полагать, что это был кратчайший путь к сердцу родителей). Миссис Тоджерс божилась, что никогда в жизни не видела ничего до такой степени ангелоподобного.

- Только крыльев не хватает душечке, а то ни дать ни взять настоящий сиропчик! - говорила добрая женщина, подразумевая, вероятно, серафимчика.

- Если вы передадите вот это вашим почтеннейшим родителям, - сказал мистер Пексниф, доставая визитную карточку, - и скажете, что я и мои дочери...

- И миссис Тоджерс, папа, - подсказала Мерри.

- И миссис Тоджерс из Лондона, - прибавил мистер Пексниф, - что я, мои дочери и миссис Тоджерс из Лондона не решились беспокоить их без приглашения, так как нашей целью было просто справиться о здоровье мисс Пинч, брат которой, молодой человек, служит у меня, и что я, как архитектор, не могу уйти из этого весьма элегантного дома, не воздав должного строгому и изящному вкусу владельца и его умению ценить то высокое искусство, которому я посвятил всю свою жизнь и расцвету и успехам которого пожертвовал... гм... всем состоянием, - то я буду вам весьма признателен.

- Миледи посылает поклон мисс Пинч, - неожиданно появившись, произнес лакей, совершенно тем же тоном, что и раньше, - и желала бы знать, чему барышня сейчас обучается.

- А! Вот и молодой человек, - сказал мистер Пексниф. - Он может передать карточку. Будьте любезны, молодой человек, с поклоном от меня. Дорогие мои, мы препятствуем занятиям. Идемте.

На минуту возникло некоторое замешательство из-за того, что миссис Тоджерс открыла плетеную корзиночку и поспешила вручить "молодому человеку" одну из своих собственных карточек, на которых, кроме разных подробностей насчет условий оплаты в коммерческом заведении, имелось еще и примечание в том смысле, что М. Т. при сем пользуется случаем принести благодарность джентльменам, которые оказали ей предпочтение, и просит, если они довольны столом, не отказать в любезности порекомендовать ее своим знакомым. Но мистер Пексниф с замечательным присутствием духа перехватил этот документ, спрятал к себе в карман и застегнулся на все пуговицы.