Если бы он говорил это мужчине, то выразился бы иначе. Снисходительный тон только повредил бы в этом случае.

И именно мужчина, сидевший слева от него, вскочил со своего места с воплем:

— Ошибка? Несущественная? Отдайте мне этого шута на пару часов, я сделаю из него чучело в назидание его преемнику!

У кричащего был оксфордский акцент, но Преториус уже узнал его по лицу, не скрытому теперь голограммой (она не была рассчитана на такие перемещения). Это был принц Саудовской Аравии.

Его вспышка не испугала Преториуса, — в отличие от большинства присутствующих здесь, он переносил пытки и видел ружья, направленные ему в лицо.

— Дамы и господа! — произнес он, мгновенно собравшись. — Приношу вам свои извинения в связи с происшедшими недоразумениями. Пожалуйста, поверьте, не в моих силах было их избежать.

В конце стола тихо совещались. Двое мужчин подошли к саудовскому принцу, чтобы утихомирить его. Преториус поспешно отвернулся. Он не должен их видеть, иначе приборы зарегистрируют изменения мозговой активности, они поймут, что он их узнал, и тогда — неминуемая смерть, которую он, возможно, уже и так заслужил своими словами.

— Продолжайте, — сказал человек, который заговорил первым, когда африканер вошел. — Вы сказали, что неверных предпосылок было две?

— Да, это так, — отчетливо произнес африканер, боковым зрением фиксируя какое-то движение у другого конца стола. Принц и те двое наконец уселись. — Вторая, более значительная ошибка состояла в том, что, по расчетам, вирус должен был реплицироваться только в идеальных генетических условиях, то есть…

Он остановился на мгновение, чтобы облизать пересохшие губы, его голос звучал по-прежнему уверенно и спокойно:

— Ожидалось, что симптомы заболевания проявятся у многих, но летальный исход наступит лишь у тех, чья ДНК содержит последовательности нуклеотидов, полностью соответствующих образцу, на который был настроен вирус.

Он не сказал: «у арабов», помня о присутствии принца.

— По сути дела, вирус обладает даже более высокой вирулентностью, чем ожидалось, что представляется весьма полезным для нашего общего дела.

И для их Плана. Для его народа, стремящегося на родину.

За столом вспыхнул тихий спор, до африканера доносился лишь приглушенный гул голосов.

— Должен добавить, — снова заговорил Преториус — он не мог смолчать, — что некоторые обстоятельства дела чрезвычайно таинственны. Наш курьер погиб, не успев передать информацию.

— Он совершил самоубийство, — заявил чей-то уверенный голос. — Понял, что все провалилось. Полная неудача.

— Я преклоняюсь перед вашей информированностью. — Африканер был вполне искренен. Его люди сообщили ему только то, что техник со Звездного Девона выпустил воздух из шлюза, не надев скафандра. У африканеров не было доступа к международному банку данных. Возможно, это действительно самоубийство.

Человеческий фактор часто разрушал самые тщательно подготовленные планы.

— Должен отметить, — твердо проговорил Преториус, — что, несмотря на ошибки, допущенные в ходе испытания, мы можем с уверенностью заявить, что препарат обладает достаточно высокой избирательностью. Конечно, наши ученые не могут гарантировать стабильность избирательности у каждого отдельного штамма. — Он махнул рукой. — Но не это главное, дамы и господа. Главное то, что работы ведутся, и в недалеком будущем ожидается существенное улучшение свойств препарата. Таким образом, вряд ли правомерно называть испытание неудачным.

— Мы примем к сведению ваше заявление, — буркнул толстяк, последнее слово он не произнес, а хрипло выдохнул. — Мне кажется, — просипел он, переводя дух, — вы можете быть свободны.

Человек с восточным акцентом добавил:

— Вас известят, если вы понадобитесь.

По сути дела, его выпроваживали, и довольно невежливо, но Преториус спокойно относился к таким вещам. Он воспринимал их как неизбежность, как полчища мух и жару, окутывавшую тело липким саваном, когда он со своими ребятами сидел в засаде, прижимая к плечу приклад автомата. Он встал со стула, помогая себе руками, — сказывался возраст — и направился к двери.

— Постойте, — раздраженно окликнули его.

— Да? — Преториус обернулся и понял, что его остановил саудовский принц.

— Вы должны позаботиться о том, чтобы в дальнейшем не было никаких неудач, — назидательно произнес неприятный голос с оксфордским акцентом. — Особое внимание обратить на лабораторию.

— Я полностью доверяю тому единственному ученому, которому известна цель разработок. Он мой друг, — ответил африканер и снова уселся на стул. Спрятанные в спинке датчики не могли зарегистрировать и крупицу фальши в его словах, сказанных тихим спокойным голосом.

Твердый ответ Преториуса слегка обескуражил саудовца. Он издал неопределенный горловой звук, который электроника не успела исказить.

— Надеюсь, вы не ошиблись, — заявил принц, желавший, чтоб за ним осталось последнее слово, хотя понимал, что уже проиграл дуэль. — Мы не позволили бы начать испытание, если бы не получили ваших твердых гарантий относительно надежности препарата. Эти гарантии, как выяснилось, были беспочвенны.

Африканер только молча поклонился и направился к бронированным дверям, которые при его приближении автоматически открылись.

Интересно, действительно ли испытываемый штамм вируса был вымершим? Впрочем, это не важно. Главное, он размножается. Можно нанести вирус себе на одежду, когда его пригласят для следующего допроса в Клуб.

Это, конечно, опасно.

Но еще опаснее пытаться осуществить План, пока жив саудовский принц.

8. КЛУБ

За Карелом Преториусом бесшумно закрылись бронированные двери, и голографические экраны погасли. В комнате сразу стало темнее. Аль-Фахд продолжал сердито бормотать по-арабски, потом, перейдя на английский, потребовал расправы над наглым африканером. Его мало кто слушал. В тот момент у членов Клуба были дела поважнее.

— По сути дела, мы не можем больше рассчитывать на необходимую избирательность действия вируса, — скороговоркой произнес Сакаи. Его искусственный глаз почти невозможно было отличить от настоящего, но в наступившем полумраке, когда зрачок не реагировал на свет, разница все же ощущалась. — Нам не следует идти на такой риск.

— Очень даже следует, — проворчал Хейдиггер, один из главных авторитетов Клуба. — Голландец прав: вирус сделал свое дело, причем даже лучше, чем ожидалось. — Он через плечо посмотрел на принца, сидевшего рядом. — Конечно, мне жаль, но… побочные эффекты — вещь в некотором роде неизбежная. При последующем применении планируется ликвидация нескольких тысяч человек, поэтому, мне кажется, не стоит волноваться из-за четырех-пяти сотен.

— В этом есть доля правды, — неохотно согласилась Плейал, шмыгнув носом. Она недолюбливала Хейдиггера. — Необходимо добавить, что в следующий раз никаких географических ограничений не будет.

— Естественно, — подхватил Ли. У него был американский акцент и восточные черты лица. — Я уверен, что выгоды от применения препарата в отдаленной перспективе перевесят любые побочные эффекты. — Его лунообразное лицо расплылось в широкой хитроватой улыбке. — В ближайшем будущем тоже можно получить определенные выгоды… если правильно подойти к делу.

— Но летальность не должна быть стопроцентной, — превозмогая одышку, просипел Блейк.

Все повернулись к нему — гора жира, возвышающаяся в центре стола. Блейк оглянулся вокруг, как обложенный собаками медведь.

— Да, конечно, — вкрадчиво пропел Махавишту. Его голос был всегда так сладок, что его словам обычно не доверяли, даже если он говорил чистую правду. — Но мы же не станем возражать против высокой эффективности препарата, не так ли?

— Нет, если она ограничится только цветными, как и предполагалось, — сурово произнес Блейк, справившись на минуту с непослушным дыханием. — На этот раз мы должны иметь твердые гарантии.

Наступило мертвое молчание. Сакаи внимательно посмотрел на Блейка и одобрительно кивнул.