* Ср. с "физической реальностью". Физическая реальность выступает как опосредование физических объектов условиями познания; понятие "физическая реальность" характеризует определенную форму данности наблюдателю объективной реальности (см. 36, 39).

"В общем можно сказать, что экспериментальный метод обогащает и часто

осложняет общую картину, но в слабой степени способствует пониманию".

"Понимание - это по возможности полное овладение цепью событий,

приводящей к наблюдаемому явлению, и нередко дающее возможность

предвидения". Понимание нередко достигается чистым размышлением,

"которое не ставит себе задачей узнавать новое, но, если можно так

выразится, видеть новое в уже известном, то есть проблему там, где ее

не видели или не хотели видеть". "Выражаясь образно, можно

утверждать, что почти во всех областях... лежит масса

бесхозяйственных ценностей, которые стоит лишь осознать, чтобы

получить порой необычайно ценные результаты. Речь идет о том, чтобы

продумать описанные факты до конца... Основным приемом... является

сопоставление двух или большего количества независимых друг от друга

высказываний об одно и том же" (9, 183, 186-187; цитируются отрывки

из последней неизданной работы А.Г.Гурвича "Принципы аналитической

биологии и теории биологического поля").

В данном случае мы исходили из сопоставления эмпирических наблюдений йогинов с экспериментальными материалами современной нейрофизиологии, пытаясь воссоздать целостную картину энергообеспечения "биокомпьютера", взаимодействия энергетических и информационных процессов и т.п. Поэтому нас не должны смущать возможные частные несоответствия этой картины фактам; напротив, теория предполагает постоянную коррекцию в соответствии с непрерывно поступающим новым экспериментальным материалом. 2. Вопрос второй, "йогический": Имеет ли автор личный опыт поднятия

Кундалини? Не имеет? Почему же он считает себя вправе

интерпретировать тот опыт, которого не имел сам?

Необходимо учитывать, что автор интерпретировал не чей-то личный опыт, а некоторую сумму в принципе общедоступных текстов, излагающих этот опыт. Теоретическое объяснение экспериментальных фактов, описанных в йогических текстах, может быть различным; оно вовсе не исчерпывается объяснениями, представленными в этих текстах. Довольно часто при анализе теоретического отображения некоторой эмпирической области совершаются две методологические ошибки. Во-первых, теоретический объект отождествляется со средствами, с помощью которых он выражается. Во-вторых, в теоретическом объекте усматривают нечто большее, чем он есть, "отражение принимается за отражаемое". По сути стирается граница между реальностью на уровне эксперимента, выступающей в качестве эмпирического базиса теорий, и теоретическими средствами отображения этой реальности в системе знания (см. 36, 27-28). Йогические тексты, повествующие о подъеме Кундалини, подобны картам, составленным путешественниками, побывавшими в неизвестной нам стране. В основу карты кладется то, что человек действительно повстречал на своем пути. Тем не менее, следует различать собственно страну (субъективную реальность), путь, которым прошли по ней путешественники ("экспериментальную ситуацию"), и принятую систему условных обозначений, то есть саму карту (текст). Текст выступает теоретической моделью эмпирической реальности личного опыта, но отнюдь не опытом как таковым, и тем более не абсолютно истинным и единственно возможным описанием опыта такого рода. По содержанию интерпретируемая группа йогических текстов представляет собой различные варианты сообщений о сходном типе переживания, опыта. Благодаря ознакомлению с рядом таких текстов, у человека складывается определенное общее представление о том, как должен переживаться изложенный в них опыт, - это, собственно говоря, и составляет задачу указанных сообщений. Интерпретация в данном случае означает попытку объяснить соответствующие переживания через призму иной теоретической модели, то есть предложить иную систему условных обозначений - и только. Ни о каких попытках "исправления" показанного на карте пути речь не идет. Можно возразить, что мистический опыт самоочевиден, так что его изложение в йогических текстах не обременено никакими теоретическими спекуляциями. Известно, однако, что даже в своем повседневном опыте мы видим не столько то, что есть, сколько то, что мы знаем. Тем более мы оказываемся связаны знанием, пытаясь передать свои повседневные восприятия ("то, что мы видим") в понятийной форме. В случае не повседневных, необычных восприятий зависимость эта резко возрастает. Что касается опыта восприятий, сопровождающих целенаправленно спланированную работу по подъему Кундалини, то опыт этот не только описывается, но и обретается исходя из определенных теоретических установок. Чтобы пояснить эту мысль, обратимся еще раз к субъядерной физике. Подобно тому как в Йоге сознание оказывается единственным средством познания сознания (всех уровней субъективной реальности), в субъядерной физике инструмент исследования также оказывается равным объекту исследования частицы изучаются при помощи таких же частиц. Поэтому вопрос о том, какова "элементарная частица вообще" (в случае Йоги - "субъективная реальность вообще"), "безотносительно к экспериментальной ситуации ее изучения и к теоретическим средствам, описывающим и объясняющим с достаточной степенью точности элементарную частицу в пределах определенного класса экспериментальных ситуаций, оказывается лишенным смысла. Элементарные частицы даны в знании лишь постольку, поскольку они вовлечены в процесс познавательной деятельности человека, и представления об элементарных частицах всегда сливаются как с практическими формами этой деятельности, так и с существующими теоретическими способами ее отображения" (36, 107). Сказанное в полной мере относится также к исследованию субъективной реальности внутреннего мира - сферы, принципиально недоступной наблюдению объективными методами. Очевидно, что сам инструмент здесь "теоретически настроен" еще до начала эксперимента. И такое же теоретическое звучание естественно, непосредственно, без какой-либо сознательно опосредованной "подстройки" - получает и сам опыт. Таким образом, не говоря уже об объяснении, всякое описание мистического опыта представляет собой в конечном счете его теоретическую интерпретацию. "Какую бы позу не принимали естествоиспытатели", - говорит Энгельс, - "над ним властвует философия". Естествоиспытатели (а в нашем случае можно сказать "духоиспытатели" - ?20) "воображают, что они освобождаются от философии, когда игнорируют или бранят ее. Но так как они без мышления не могут двинуться ни на шаг, для мышления же необходимы логические категории, а эти категории они некритически заимствуют либо из обыденного сознания так называемых образованных людей, над которыми господствуют остатки давно вымерших философских систем, либо из крох прослушанных в обязательном порядке университетских курсов по философии..., либо из некритического и несистематического чтения всякого рода философских произведений, - то в итоге они все-таки оказываются в подчинении у философии, но, к сожалению, по большей части самой скверной..." (84, 179). Настоящее высказывание приведено не для того, чтобы дать оценку философии создателей тантрических текстов, - оно адресовано тем, кто верит в возможность "мистического опыта, свободного от каких бы то ни было теоретических спекуляций". Напоминая, что в любой науке нередки случаи, когда экспериментальные открытия совершаются ученными, не способными их правильно проинтерпретировать теоретически, мы не хотим сказать, что тантрические тексты "неправильно" излагают тантрический опыт; напротив, в пределах "определенного класса экспериментальных ситуаций" они делают это безупречно, оставляя ясные ориентиры для тех, кто хотел бы проследовать по тому же маршруту. Мы просто хотим напомнить, что знать можно больше, чем мы видим. И если тантрические тексты говорят о "свете", то мы усматривали свою задачу в постановке вопроса об "электромагнитных волнах", несущих этот свет. 3. Что ж, тогда вопрос третий - по существу: Зачем это нужно? Нам нужен