Ей не верилось в чудо. И только когда Бьерн вдруг стала сосать, слезы хлынули бурным потоком из глаз Свельд, смывая сомнения, страхи, терзания. Свельд теперь знала, что сделала правильный выбор и не жалела уже ни о чем.
Оказавшись у домика, Свельд замерла. Ставни были закрыты, а дверь подперта бревном, но куча хвороста ясно сказала, что здесь кто-то был. Войдя внутрь, Свельд почти сразу увидела нити со свежепровяленной рыбой.
— Моя сестра здесь! Руни просто ушла в лес за хворостом или травой, — облегченно подумала Свельд, ощутив позабытый прилив теплоты.
В замке Свельд полагала, что детские чувства ушли, они с Руни чужие, теперь же она была счастлива встретить ее.
— Я скажу, что была не права, но моя Бьерн открыла мне многое! Мы вместе будем растить мою дочку, — подумала Свельд.
Лишь на третий день Свельд поняла, что сестра не вернется, и жить в лесном доме придется с одной Бьерн и белою кошкой, но это не испугало ее.
— Не надо, Вальгерд!
Этот возглас вернул ему имя и возвратил к той поре, когда он обрел плоть. Он слегка поспешил, свернув шею сопернику Вальгерда, но ждать Обряда Подпитки не мог. Ужас жертвы дал меньше, чем муки, которые ей полагались, но он поддержал его Силу и вызвал страх глупой толпы.
— Я вернулся, — сказал он бандитам.
— Мы рады тебе! — громко выкрикнул кто-то.
— Мы рады, Вальгерд! — подхватила толпа.
Равнодушно взглянув на безмозглое стадо, которое, став пищей, вскоре придаст ему Силу, Вальгерд (Дух называл себя так, обретая земной опыт конкретного тела) мимоходом подумал, найдется ли здесь хоть один, кто поможет призвать к нему Верных из Бездны, его вечных слуг.
Этой ночью он выполнил нужный Обряд, увеличив свою Силу. Девять двойных кольев и девять тел, издыхающих в долгих чудовищных муках… Не Мощь, а чужая боль, страх и страдания вновь напитали его. Равнодушно взирая на мертвенно бледные лица, (он всем приказал смотреть казнь) он опять убедился, что прав. Глупо было искать среди сброда, который при виде Обряда марал штаны, посредника между Гальдором и Бездной. Еда — это только еда!
Вспоминая о прошлом Вальгерда, дух помнил уход в никуда, когда Рысь попыталась его сжечь. Будь здесь его Верные, он бы расправился с ней. А теперь он опять одинок, и она, синеглазая Тварь, остается реальным противником, как и Хранитель.
— Господин! Господин Вальгерд! — тот, кто позвал его, явно был чем-то напуган. — К вам… К вам пришли! Она хочет войти!
Человек, увидавший погибших меж кольев, не стал бы искать встречи с новым хозяином замка. Рискнувший прийти к нему после того, что узнал, был достоин особенной встречи.
— Впусти, — приказал Вальгерд.
С первого взгляда на гостью он понял, что ждал ее. Этот блеск глаз, как будто лишенных рассудка, сказал обо всем еще раньше, чем, пав на колени, старуха к нему воззвала:
— Господин!
— Господин! Ты призвал меня, и я пришла, — говорила Эмбала, не сводя с него взгляд. — Я готова служить тебе верой и правдой. Я выполню все, что ты скажешь. Ты знаешь, кто я, и на что я готова. Ты знаешь, чего я хочу.
Даже Галар, которого раньше Эмбала считала самим совершенством, казался теперь ей ничтожеством рядом с могучим атлетом, взиравшем на эту мольбу.
— А чего хочу я? — спросил тот, кого все называли Вальгердом, не видя его настоящий лик, скрытый под плотью.
— Того, что по праву твое! — отвечала Эмбала, не думая, что говорит.
Слова сами срывались с ее языка и казались прекрасными.
— Чем ты заплатишь за право быть рядом со мной?
— Душой, телом и Силой! — сказала она, ощущая прилив экзальтации.
— Нет. Это стоит дороже, — сказал повелитель, впервые взглянув на нее.
— Замок! В нем больше сотни людей. Ты получишь их всех. И младенца проклятого рода лесных Рысей! — тихо шепнула старуха. — Я сделала все, чтобы ты смог войти. Я открыла ворота, спустила мост…
— Ночью! Сейчас уже утро. За полдень, когда мы туда доберемся, охрана уже примет меры.
— Я знаю, как можно их всех провести. Я смогу!
— В замке мать малыша. Она может сжечь взглядом любого. Я чувствую запах Огня даже здесь, — равнодушно ответил он.
— Это лишь Память! Память замка о той, что недавно была женой Орма. Ее больше нет! А сестра Синеглазой бессильна зажечь огонь. Ей удалось родить дочь с роковым взглядом, но это только младенец, который не может еще ничего, — говорила Эмбала. — Приди и возьми жизни всех!
— Если ты не лгала, то получишь награду. Такую, какую ждешь! — вымолвил он, вознеся до небес душу Эмбалы. — Но не сейчас. Мы сейчас едем к замку и там, у стены, ты поможешь мне вызвать сюда, в Гальдорхейм, моих Верных, моих слуг!
В последних словах было что-то, что вызвало в сердце старухи внезапную дрожь, но она подавила ее.
Исчезновение Бьерн обнаружили утром. Увидев, что колыбель опустела, Орм чуть не лишился рассудка. Узнав об открытых воротах, он понял, что Свельд унесла дочь. Событие так поразило, что весть об уходе Эмбалы прошла почти мимо сознания. Орм не пытался понять, что заставило старую женщину скрыться из замка средь ночи, хотя остальных изумил этот странный уход.
Собрав слуг, Орм велел им отправиться в лес и найти Бьерн. Он сам собирался возглавить их поиск, однако испуг людей, живших в замке, его удержал. Понимая, что он отвечает за тех, кто остался с ним после пожара, Орм смог не поддаться порыву все бросить и мчаться за Свельд. Приказав найти дочку, он верил, что слуги исполнят его волю.
Зная, что с Ормом бессмысленно спорить, мужчины пошли в лес, однако, едва скрывшись в зарослях, остановились, боясь отходить далеко от надежных стен. Выждав часа три-четыре, они возвратились, сказав, что следов не нашли.
Услыхав их ответ, Орм впал в гнев. Сожалея о том, что доверился им, отказавшись пойти сам, он твердо решил идти в лес, несмотря на мольбы. Понимая, что Свельд пошла в домик, Орм верил, что сделает все, чтобы вновь найти дочь. Понимая, что путь к дому будет неблизок и, плохо помня дорогу, он думал, что все равно сможет найти Свельд и Бьерн.
— Даже если придется бродить в лесу целое лето, я их отыщу! — думал Орм.
Он сумел, укротив свои чувства, собраться как следует, взяв с собой и арбалет, и кинжал, и запас еды. Шкура оленя была легче, чем одеяло, поэтому именно ей довелось оказаться в походном мешке.
— Когда я уйду, поднимите мост и заприте ворота, — сказал он прислужнику. — До моего возвращения не открывать никому!
Орм не мог не заметить смущения этого парня. Все в замке, нежданно лишившись не только хозяйки с хозяином, но и Эмбалы, которая издавна ведала общим хозяйством, боялись остаться одни. Но Орм верил, что люди сумеют дождаться его возвращения.
Громкий крик нескольких слуг, долетевший до Орма откуда-то снизу, заставил отвлечься.
— Что там происходит? Вряд ли они будут так голосить без причины, — подумал он, ринувшись к лестнице и на ходу вынимая свой арбалет.
Он не думал, что в замке чужие, но ужас, звучавший в людских голосах, говорил, что случилась беда.
Убирая центральную залу, служанки болтали о том, что случилось у них прошлой ночью. Эмбала… Свельд… Бьерн… Имена их с утра повторялись на разный лад. Ильди считала, что Эмбала, ночью заметив побег, попыталась вернуть Свельд с ребенком. Служанки не верили ей, (нелюбовь старой женщины к Рысям была всем известна) но придумать других объяснений они не могли.
Неожиданно факелы в комнате начали тухнуть.
— Что это? — воскликнул испуганный голос одной из служанок. — Мне трудно дышать!
— Я не вижу почти ничего! — подхватила другая, когда с потолка в залу хлынул дымящийся луч.
Упав на пол, он стал багроветь, наполняясь пугающим светом и завиваясь в клубок. Постепенно клуб начал темнеть, уплотняться, расти, образуя большое яйцо-кокон. С каждой минутой оно становилось все зримей, объемнее, ярче, но вдруг “скорлупа” стала меркнуть, покрывшись какими-то ржавыми пятнами. Трещина, черной змеей прорезая покров, зазмеилась по ней, разбивая “яйцо” изнутри.