— Жаль, что “невидимку” удерживать можно недолго, — подумал Эрл, входя в дверь.

Он увидел ее почти сразу. Авра сидела на узкой скамье, погруженная в транс. С первых слов, обращенных к ребенку, Эрл понял, что Маг прибег к “Технике сонных вопросов”, приему дознания “Службы”. (Ей отводилось немало страниц книг, хранившихся в зале Запретного.) Цветные флаконы, сверкавшие, как драгоценные камни, могли затуманить рассудок не только доверчивой девочке. Эрл ощутил, что они излучают мощнейший поток скрытой Силы. Останься у Эрла хоть капля сомнения в том, кто такой Маг Цветов, он не стал бы крушить этот пестрый блистающий мир пузырьков с разноцветной водой, но вопросы, которые Маг задавал Авре, ясно сказали, зачем он приехал сюда.

— Истребитель! — отчетливой вспышкой мелькнуло в мозгу, а в груди возник холод.

Пока Эрл встречал лишь одних Мастеров. Против Жриц они просто сливали его Силу с Силой детей. Если верить тому, что Эрл слышал о “Службе”, то этот противник был самым опасным.

Открыв дверь, Эрл сразу шагнул за порог. Истребитель был так занят Аврой, что он не почувствовал этот приход. “Невидимка” сработала. Только когда все флаконы взлетели фрнтанами пестрых осколков, он понял, что здесь, кроме девочки, кто-то еще.

Очертив большой круг для их боя, Эрл вдруг ощутил небывалый покой. Время вновь растянулось, замедлило бег и застыло. Все чувства, эмоции замерли. Сжав кусок дерева с камнем, Эрл ждал.

Шар… Петля… Он читал о них в зале Запретного, знал, как отбросить. Воронка особого вида… Такой Эрл еще не встречал среди свитков, которые выбрал Горад. Но она была сходна с другой, из Потоков, разрушенных Эрлом в Гальдоре. “Не так уж и плохо, — подумал он. — Я ждал другого, худшего!”

Эрл сам не понял, когда синий камень вдруг выпустил “меч”. Голубой прямой луч протянулся от черного дерева к Магу Цветов. Но ладонь Истребителя тут же взметнула другой, желтый луч-меч.

— Теперь — просто бой, как в Гальдоре, когда ты учился сражаться с другими детьми вирдов, — как-то бесстрастно подумал Эрл. С каждой минутой он чувствовал, как нарастает в нем Сила.

…Огромные волны и остров, встающий из них… Снежно-белые Храмы… Такие, как тот, где он был вместе с Руни… И сотни сияющих ярких лучей, устремленных ввысь… Древний Ливггард, город жизни, давно затонувший в пучине, опять поднимался из вод. Он вставал, чтобы вновь возродиться в последнем из воинов, чтобы вернуть ему то, что им было забыто, утрачено… Память веков возрождалась, даря Ливтрасиру Навык и Знание прежних, ушедших бойцов, и он знал, чем закончится бой….

Желтый луч очень скоро “растаял”, диск стал пеплом. Сила росла. То, что делал противник, ничем не вредило ему.

— Воин Ливггарда! — ужас, звучавший в словах Истребителя, не волновал. — Ведь тебя просто нет! Ты видение!… Призрак!…

— Ошибаешься. Я — Ливтрасир, я живой человек.

— Ты и вправду из них, из погибших…

Голубой луч погас. Отирая катившийся пот, Эрл смотрел на то место, где только что был Истребитель. Он просто сгорел, прикоснувшись к защитному кругу.

— Опять серый пепел… — подумал Эрл. — Как и тогда, с Мастерами… А я ведь не трогал его!

Машинально взглянув на ребенка, Эрл понял, что Авра очнулась во время их боя и видела все.

— Жаль! — вздохнул Эрл.

Он явственно видел панический ужас в глазах Авры.

— Да… Ни к чему тебе было смотреть на все это! — подумал Эрл.

“Ладно, идем. Твоя мама уже беспокоится,” — мягко сказал он ей. Авра кивнула, потом тихо всхлипнула:

— Да, Ливтрасир!

Случай с Магом Цветов стал известен всему Агенору уже ранним утром, хотя Эрл считал, что свидетелей не было. Слух о победе над Истребителем, смогшем их всех провести, разошелся мгновенно. Но слава не доставила радости.

— Знаешь, Горад, я хочу одного — возвратиться в Гальдор, — как-то раз сказал другу Эрл. — Не навсегда. На короткое время. Мне нужно увидеть ее!

Изумленный взгляд ясно сказал, что Горад его не понимает. Никто в Агеноре не знал, как жил Эрл до того, как пришел к ним. Однако молчать Эрл не мог. Он устал от безумного чувства, которое за эти месяцы стало почти наваждением. Он должен был поделиться хоть с кем-то.

Говорить о любви с Йонном было бессмысленно, так как Эрл видел, что он не поймет его. Женщинам не было места в той жизни, которую вел Йонн. Он их просто не понимал и боялся. Обычная дружба смущала его точно так же, как бурная страсть. Выбирая в невесты ребенка, Йонн верил, что, пока Мерта растет, они смогут привыкнуть друг к другу. Любовный же опыт Горада казался обширным.

— Он должен понять! — думал Эрл.

Горад слушал внимательно. Он не пытался прервать эту исповедь.

— Значит, ты все еще любишь лесянку и веришь, что она не забыла тебя? — спросил он. — Что ее срочный брак с твоим братом был жестом отчаянья? И ты решил, что сумеешь вернуть ее? Что же… Я как-то столкнулся с подобным. Могу рассказать…

Эрл кивнул.

— В одной узкой долине, кольцом окруженной горами, — спокойно и мягко, но грустно начал Горад, — жил народ, почитавший себя очень чистым и мудрым. Была среди них одна пара, жених и невеста. Они были молоды и влюблены. И готовились к свадьбе.

Однажды, когда все мужчины ушли на поля, к ним в долину влетела орда дикарей с крутых гор. Они страшной лавиной прошли по долине, круша все вокруг. Среди пленниц, захваченных ими, была и та девушка.

Парень, вернувшись, поклялся спасти ее и пошел в горы. Его путь был долог и труден, однако он все же добрался до горных вершин, где стояло селенье орды. И он быстро нашел там невесту…

Эрл ждал продолжения, но Горад вдруг замолчал. Через плотную стену Защиты, воздвигнутой им, было трудно почувствовать, что с ним творится, но пауза много могла объяснить.

— У истории был несчастливый конец? — спросил Эрл.

Горад вновь усмехнулся:

— Напротив! Его приняли там, как родного. Та девушка стала женой предводителя горной орды… Да, она была рада негаданной встрече с ее “другом детства, почти родным братом, который ее навестил!” Но она не хотела и слышать о возвращении, так как безумно любила своего мужа. И, сидя в их “доме” из шкур, глядя на дикаря, “почти брат” вопрошал себя, что же нашла его девушка в этом свирепом и грязном уроде, который насквозь пропах дымом и даже не мог читать.

И, в то же время, он чувствовал, знал, что любовь к дикарю, о которой твердила подруга “далекого детства” — не прихоть, не блажь и не поза. Их общее чувство, как будто витавшее в воздухе, было настолько живым, ярким, трепетным, что наш “спаситель” не мог не признать: все, что он принимал за любовь, было смесью надуманных правил, тщеславия и молодой игры крови. Он сам никого не любил!

Пожелав своей бывшей невесте огромного счастья, он вскоре ушел, но уже не вернулся в долину. Он понял, что все, что он видел там, мало похоже на полнокровную жизнь. Хороша притча?

— Даже не знаю, — ответил Эрл. — Как сюжет песни — наверно, а вот…

Горад сразу кивнул:

— Тут ты прав! Знаешь, после ухода от них я ни разу потом не жалел о случившемся, но как же тошно мне было в горах! — Горад словно забыл, что до этого он говорил только в третьем лице. — Что там жесты и взгляды влюбленных, которые в старых преданиях ранят сердца мукой ревности! Там каждый камень… Там каждая шкура шептала о том, что творится в шатре. Да еще в каких красках! Простая Защита бессильна была перед этим потоком любовных страстей. Никогда не забуду того, что я там пережил…

Было стыдно, досадно, а главное — очень завидно! Там я ощутил себя полным ничтожеством… Эта любовь, пробужденная в девушке наглым тупым дикарем, унижала меня! Я готов был бежать без оглядки. Потом я сумел одолеть это чувство. Я понял, что я был не прав. Не дикарство само по себе привлекло ее…