"РАЗРУШИЛ? ВОССТАНОВИ",
"СЧАСТЬЕ ВСЕГДА С ТОБОЙ",
"ЛЕКАРСТВО ОТ НОЧИ - СОН".
Столь оригинальные образцы социальной рекламы, витавшие над этим красивым миром, заставляли размышлять не только об их содержании, но и о созидательной силе печатного слова в целом. Я приехал сюда вволю потосковать, а мне предлагали начать жить иначе. Почему бы нет?
- Мне у вас нравится, - твердо сообщил я Вивьену. - Вот только пыль... Я понимаю, что вы привыкли к этой тяжести в воздухе, но я предпочитаю чистоту. Почему бы не покрыть асфальт статиком? Или у Совета денег хватает на одни плакаты?
- Состав воздуха контролируется, и довольно жестко, - возразил он. Ты отвык от природных запахов, Максим. Правда, если системотехники под чистотой понимают абсолютный вакуум...
- Бывшие системотехники ненавидят вакуум ничуть не меньше, чем бывшие мичманы Космического Реестра, зато очень любят здравый смысл. Где смысл, мичман? Ау?
- Смысл в том, - равнодушно объяснил Вивьен Дрда, - что Естественный Кодекс - это закон. Никаких статиков, антивлагов, летучих абсорбентов или растворителей, а также ароматизаторов и красителей.
- Может у вас и смесители запрещены? - сострил я.
- Нет, кое-какие модели пока разрешены. В зависимости от состава воздушных присадок.
- Ну, не знаю... - сказал я. - Это еще вопрос, что вреднее - пыль в воздухе или статик на асфальте...
Круги рая, пройденные мною семь лет назад, явно оказались не последними, и оттого мне становилось все веселее. Вот только слегка покачивало, и пока еще слезились глаза, мешая принять старт в Круге Новом. Интересно, разрешены ли Естественным Кодексом отрицательные эмоции?
А ведь товарищ Дрда тратит на меня свое рабочее время, неожиданно подумал я. У него дел других нет? Начальник полицейского ведомства, даже в таком маленьком государстве - это хлопотная, суетливая должность. Тем более, когда случаются подобные ЧП. Или я как раз и был его делом, только он умело это скрывал? Поганый человечек, живущий в моей голове, с готовностью высунулся наружу, анализируя обстановку. Нет, никто за мной не подглядывал, ни мексиканцы, ни старушки, и вертолеты в небе были сплошь мирные. Не сходи с ума, бодро сказал я себе. Здесь люди живут иначе, что ты в этом понимаешь? Начальник, возможно, заподозрил, что отставной агент все-таки наврал в их анкете, и теперь намерен проверить "легенду" гостя на прочность...
Мы ведь, к сожалению, не были с Вивьеном настоящими друзьями. Бывшие коллеги, бывшие соратники. Товарищи. Давным-давно, в одной из прошлых жизней мы с ним некоторое время ходили на субсветовой барже "Никита Хрущев" - после того, как я, повинуясь неожиданному приказу Матки, перестал служить Великому Аудитору и перевелся в дальний флот. "Маткой" мы называли Службу Контроля Исполнительного комитета ООН (те, кто был в штате, конечно, и только между собой). Космос маленький, там все друг друга знают, но признаваться в причастности к секретным службам как-то не принято. Иначе говоря, Вивьен не знал тогда, кто я на самом деле, считал меня нормальным системотехником. По-настоящему мы познакомились, лишь удрав из Космоса. Это случилось, как раз когда наша баржа, получив полномочия от Реестра, начала обслуживать и объект РР-5/2, расположенный на Протее-2. Объект РР-5/2 - это каторжная тюрьма. Самое первое, между прочим, исправительно-трудовое учреждение в космическом пространстве. На этом астероиде добывали алмазные капли - открытым способом, из гигантских россыпей. Так что светоход "Никита Хрущев", помимо обычных грузов, возил туда и осужденных. Осужденные были помилованными смертниками, которым высшую меру наказания заменили пожизненным сроком, и мёрли они в этом аду со стопроцентной статистикой, заплатив за грехи несколькими месяцами мучений. Вивьен Дрда, рафинированный социал-демократ, был потрясен размахом зла, творимого втайне от всего человечества, о чем он и поспешил донести по всем инстанциям. Когда же на Протее-2 организовали еще несколько подобных объектов (астероид был одной сплошной россыпью алмазов), понадобилась отдельная конвойная служба со специальным транспортом. Миссия "Никиты Хрущева" была упразднена. Возить осужденных стали другие, а товарища Дрду повысили в звании и предложили новую интересную должность, причем, уже на Земле. Однако он предпочел уйти из Реестра, решив продолжить борьбу за полное закрытие месторождения. Он полагал Протей-2 самой страшной язвой на теле Солнечной системы (и совершенно справедливо), писал разнообразные рапорта и открытые письма, в которых доказывал как дважды два, что нужно, как минимум, заменить заключенных наемными рабочими. Ему неизменно отвечали, что рабочий день заключенных ограничен не беззубым законом о труде, а внутренним распорядком зоны, да и условия их содержания обеспечивает не какая-то частная лавочка, а все мировое сообщество, так что волноваться нет причин. Дрда не сдавался, упрямая душа, этим и привлек внимание наших кадровиков. Таким он пришел к нам в отдел - бьющий копытами землю, непримиримый в своей ненависти к Объединенному Космическому Реестру. Матка стоит на фундаменте политкорректности - никакого деления, например, на коммунистов и некоммунистов, поэтому товарищу Дрде его партийность нисколько не помешала в работе. Как и мне в свое время. Однако здесь ему в конце концов объяснили, почему объекты на Протее-2 не могут быть закрыты ни при каких условиях, и только тогда, узнав всю правду, пропустив эту горечь сквозь свое сердце, социал-демократ Дрда стал истинным оперативником - холодным, циничным, веселым. Последний раз мы с ним виделись, кажется, в Ленинграде, уже после того, как меня вышибли из Службы Контроля. Меня вышибали с треском, со снопами красивых искр, и даже заступничество Инны не помогло. Дрда, наоборот, ушел из отдела сам, посчитав, как и я, что настало время в очередной раз заменить одну жизнь другой. Он собирался ехать в эту страну добровольцем, готов был служить рядовым инспектором, и вот оказалось, что мой бывший коллега сделал здесь сказочную карьеру.
- Как тебя угораздило попасть в начальники? - спросил я его.