Я покачал головой и швырнул окурок в урну.

- Никогда не видел такого. - Я взглянул на часы. - Давай-ка лучше встретимся и обсудим все подробно. Сейчас я не могу. У меня деловая встреча.

- Да, да, - сказал он. - Я очень хотел бы.

- Решено. Мой офис, моя квартира, твой офис - где?

Он поскреб плохо выбритый подбородок хорошо обгрызенным ногтем.

- Моя квартира, - наконец сказал он. - В телефонной книге ее нет. Дайте-ка мне визитку на минутку.

Он положил ее на ладонь и, высунув язык, принялся что-то медленно корябать на обороте металлическим карандашиком. Он становился моложе с каждой минутой. Теперь ему на вид было не больше двадцати, хотя должно было быть больше, так как делом Грегсона я занимался лет шесть назад.

Парнишка убрал карандашик и вручил мне визитку. На ней был написан адрес: "204, Флоренс-Апартментс, 128, Курт-стрит". Я с любопытством взглянул на него:

- Курт-стрит на Банкер-хилл?

Он залился краской до самых ушей.

- Конечно, не слишком шикарно, - торопливо сказал он. - Последнее время я был не при деньгах. Вы что-нибудь имеете против?

- Нет, почему?

Я встал, протянул ему руку. Он потряс ее и отпустил. Я сунул руку в карман брюк и вытер ладонь о лежавший там носовой платок. Приглядевшись, я увидел капельки пота над его верхней губой и у крыльев носа. Было очень жарко.

Я пошел было прочь, но повернулся и чуть наклонился к его лицу:

- Да, кстати, это - высокая блондинка с беспечными глазами?

- Я бы не сказал, что с очень уж беспечными.

Я и бровью не повел.

- Только между нами: ведь вся эта суета с разводом - чушь собачья. Тут ведь что-то кроется, верно?

- Да, - тихо сказал он. - И что-то, что с каждой минутой, когда я об этом думаю, не нравится мне все больше. Вот. - Он вытащил из кармана какой-то предмет и сунул мне в руку. Это был ключ.

- Чтобы вам не ждать в холле, если вдруг меня не окажется. Когда примерно вы подъедете?

- Теперь, похоже, около половины пятого. Ты уверен, что хочешь дать мне этот ключ?

- Ну как же, мы ведь теперь заодно. - И он посмотрел на меня снизу вверх так невинно, как только можно посмотреть сквозь черные очки.

На выходе я оглянулся. Он мирно сидел в кресле с потухшим окурком в зубах, и ядовито-желтая ленточка на его шляпе была скромна и непритязательна, как реклама сигарет на последней странице воскресного выпуска "Ивнинг Пост".

Теперь мы были заодно. Значит, я не могу надуть его. Вот так-то. Я могу открыть своим ключом дверь его квартиры, войти и чувствовать себя как дома. Я могу надеть его шлепанцы и пить его ликер, и поднять его ковер и пересчитать тысячедолларовые банкноты под ним. Теперь мы были заодно.

7

В Белфонт-Билдинг было восемь этажей, занятых всякой незначительной всячиной. Здание было зажато между большим комиссионным магазином серо-зеленого цвета и трехэтажным гаражом, который ревел и рычал, как вольер для львов в часы кормления. В темном узком вестибюле было грязно, как в курятнике. В висящем на стене из поддельного мрамора списке съемщиков было много пустых мест.

Из двух лифтов с раздвигающимися решетками работал только один, да и тот не был перегружен работой. Внутри него на деревянном стуле сидел старик с отвисшей челюстью и водянистыми глазами. Казалось, он сидит там со времен Гражданской войны, из которой вышел к тому же весьма потрепанным.

Я вошел в лифт и сказал: "Восьмой". Старик с трудом задвинул решетки, и лифт, трясясь и грохоча, пополз вверх. Старик дышал так тяжело, будто волок его на собственной спине.

Я вышел на восьмом этаже и пошел по коридору, а старик за моей спиной высунулся из лифта и звучно высморкался в полную мусора картонную коробку.

Офис Элиши Морнингстара находился в самом конце коридора, напротив двери черного хода. На одной из стеклянных створок двери черными полуосыпавшимися буквами значилось: "Элиша Морнингстар. Нумизмат". На другой створке было написано: "Вход".

Я повернул ручку и вошел в крохотную узкую комнатку с двумя окнами. В ней находились: покосившийся столик для пишущей машинки, несколько стенных шкафов с тусклыми монетами в специальных футлярчиках, под каждой из которых желтела табличка с машинописным текстом, два коричневых шкафа для хранения документов. Занавесок на окнах не было, а пыльный серый ковер был так затерт, что дыры на нем были почти незаметны.

Внутренняя дверь рядом с покосившимся столиком, стоявшим напротив шкафов, была открыта, и из-за нее доносились невнятные звуки, какие обычно производит абсолютно ничем не занятый человек. Потом раздался сухой голос Элиши Морнингстара:

- Проходите, прошу вас. Проходите.

Я прошел. Кабинет был также невелик, но хламу в нем было гораздо больше. Комнату почти перегораживал огромный зеленый сейф; за ним, напротив двери, стоял громоздкий старый стол красного дерева, на котором покоились какие-то книги, истрепанные старые журналы и горы пыли. Окно на противоположной стене было приоткрыто на несколько дюймов, но для того чтобы проветрить помещение, этого было явно недостаточно. На вешалке висела засаленная фетровая шляпа. В трех небольших витринах у стены тускло мерцали монеты. В середине комнаты стоял темный стол с обтянутой кожей столешницей. Кроме обычного для письменных столов хлама на нем находились ювелирные весы под стеклянным колпаком, две лупы в никелированной оправе и ювелирный монокль, лежащий рядом со скомканным носовым платком в чернильных пятнах.

Во вращающемся кресле у окна сидел старик в темно-сером пиджаке с огромными лацканами и невообразимым количеством пуговиц на груди. Его спутанные седые волосы были достаточно длинными для того, чтобы щекотать мочки ушей. Посредине головы бледно-серая лысина неясно вырисовывалась среди серебристого пуха, как одинокая скала в тумане. Торчащие из его ушей густые пучки волос вполне могли служить ловушками для мошек.

У старика были острые черные глазки, под каждым из которых висел красно-коричневый мешочек, разукрашенный сетью морщинок и кровеносных сосудов. Щеки его лоснились, а короткий острый нос выглядел так, как будто в старые добрые времена частенько совался не в свои дела. Над воротничком, который не взяли бы в стирку ни в одной приличной прачечной, нависал костлявый кадык, а маленький жесткий узелок галстука походил на настороженную мышь, выглядывавшую из норы.