Боевая работа продолжалась. Смертельно уставшие от бессонных ночей, теряя в бою подруг, мы, несмотря ни на что, днем и ночью бомбили врага. Мы знали, всем сердцем чувствовали - Победа близка.
И она пришла, долгожданная и заслуженная невиданным трудом и кровью всего советского народа. Мы были счастливы, что в этом огромном ратном труде есть и наша доля. Начав войну юными и неопытными девчонками, мы вышли из нее возмужавшими, зрелыми людьми. Саша Акимова вернулась в педагогический институт, защитила кандидатскую диссертацию.
Встреча с юностью
С чего начать рассказ о Гале Комковой? Может быть, с того тихого лунного, неожиданно спокойного вечера, когда мы, в комбинезонах, сапогах, сидели на поляне и вели задумчивый, совсем мирный, далекий от суровых наших будней, разговор? Или с самого счастливого для нас дня - Дня Победы, когда мы, однополчане, шли по угрюмой, побежденной мужеством и героизмом советских воинов Унтер ден Линден и видели наше Красное знамя над поверженным рейхстагом? Можно и с этого. Но я начну с другого, со встречи, происшедшей много лет после войны, встречи с юношами и девушками, студентами Московского авиационного института. Это была искренняя, удивительно сердечная встреча ветеранов с молодежью. Говорили о войне, нашей боевой юности, вспоминали тех, кто не вернулся, не дождался победы. А потом Галина Марковна Комкова-Коржикова стала читать стихи. Душевно, раздумчиво начинала она:
Качается рожь несжатая,
Шагают бойцы по ней,
Шагаем и мы, девчата,
Похожие на парней.
Нет, это горят не хаты,
То юность моя в огне.
Идут по войне девчата,
Похожие на парней.
Я смотрела на юношей и девушек, слушавших Галю, и вспоминала, как мы, когда-то такие же юные, но уже хлебнувшие военного лиха, тоже слушали Галю. Много знала она стихов, прекрасно читала, мы могли ее слушать часами, но раздавалась команда: "По самолетам!", и экипажи уходили в ночное небо.
В нашем комсомольском женском авиационном полку, пожалуй, одна лишь Галя не мечтала раньше о небе.
Она хотела стать журналисткой и училась этому делу сначала в институте, потом в университете. И когда был сдан последний экзамен за третий курс, Галя вместе с друзьями поехала на работу в Рязанскую область и работала там все лето.
В сентябре она вернулась в Москву, Ходила по улицам любимого города, с болью в сердце смотрела на затемненные окна домов, аэростаты в вечернем военном небе. Однажды, уже в октябре, Галя зашла в военкомат. Сказав, что она инструктор ПХВО и ГСО, окончила осоавиахимовскую школу пулеметчиков, попросила направить ее на фронт. Ей отказали: призовут, когда будет нужно.
А война между тем приближалась к Москве. Все чаще полыхали в небе столицы разрывы зенитных снарядов, все чаще объявлялась воздушная тревога. В один из октябрьских дней, придя на лекцию, Галя узнала, что ЦК ВЛКСМ формирует для отправки на фронт комсомольские отряды девушек, имеющих военные специальности. И Галя пошла в ЦК комсомола, тем более что она уже была кандидатом в члены партии. Так Галя оказалась в женской авиачасти, которую формировала Марина Раскова. Выполняя патриотический долг, Галина Комкова, студентка исторического факультета МГУ, надела солдатскую шинель.
Часть формировалась в небольшом городке на берегу Волги. Для учебы девушек распределили на группы. Галя попала в штурманскую, самую многочисленную группу. Будущие штурманы изучали уставы, наставления, тактику, штурманское дело... Учились серьезно, вдумчиво, напряженно... Этого требовало суровое военное время. И вдруг Галины планы рухнули. Она не прошла медкомиссию.
"Что же делать? Что делать?" - потерянно твердила она, выйдя из кабинета. Потом пошла в общежитие, села на койку. Хотелось побыть одной, подумать, разобраться во внезапно сложившейся обстановке. В этот момент и подошла к ней преподаватель Галина Волкова. Инженер-майор Волкова преподавала бомбардировочное и авиационное вооружение, и Комкова, занимаясь в штурманской группе, не раз была на ее лекциях. Не раз они разговаривали, вели беседы на отвлеченные от занятий темы. Волкову интересовала бывшая студентка четвертого курса, человек с почти университетским образованием. И теперь, когда Комкова оказалась в беде, Волкова пришла ей на помощь.
- Быстренько к телефону, - сказала она, - звонит майор Раскова.
За несколько секунд Галина оказалась в коридоре, взяла телефонную трубку и, боясь, что не хватит дыхания, доложила:
- Рядовой Комкова слушает вас, товарищ майор.
Послышался мягкий участливый голос:
- Товарищ Комкова, как ваше настроение?
Ни в одном воинском уставе не сказано, как отвечать на подобный вопрос, и Галина ответила так, как подсказало сердце:
- До прохождения медицинской комиссии, товарищ майор, настроение было очень хорошее. Сейчас много хуже. Прошу принять меня по личному вопросу.
Рядом стояла инженер-майор Волкова. Улыбаясь, она одобрительно кивала.
- Хорошо, - сказала Раскова, - приходите в шестнадцать ноль-ноль.
"У меня не хватило слов благодарности Волковой, - вспоминает Галина Марковна, - это она доложила о моем состоянии Марине Михайловне".
Галя с трудом дождалась назначенного часа. Ровно в шестнадцать она вошла в просторную комнату с высоким потолком. За письменным столом, прямо против двери, сидела Марина Михайловна. Под строгим размахом бровей внимательный, полный участия взгляд. Волнуясь, Галя сбивчиво рассказала о себе и попросила Раскову зачислить ее в группу оружейников.
- Хорошо, - просто сказала Раскова и ободряюще улыбнулась, - ваше решение правильное. Любое дело, если цель его защита Отечества, благородное дело.
В одном из послевоенных писем Галя писала мне, что ей не довелось больше "...разговаривать с Мариной Михайловной Расковой. Но эту лучистую улыбку, как редчайшую драгоценность, как большую награду, как доброе напутствие изумительного человека, я пронесла с собой по всем дорогам войны".
И снова учеба, теперь уже в группе оружейников. Девушки изучали стрелковое и бомбардировочное вооружение, мотор и самолет, наставления и уставы. После сдачи экзаменов Комкову назначили в наш женский авиаполк легких ночных бомбардировщикев. У нас и началась отработка практических навыков. Необходимо было научиться не только снаряжать бомбы и подвешивать их под плоскости самолета, но и определять неисправности системы, устранять их. Работали на открытых стоянках, а зима 1941/42 года в Поволжье была вьюжной, морозной, с жестокими ветрами. Не спасали даже тяжелые ватные куртки и брюки. Случалось, что свирепый буран поднимал снежные смерчи и оружейники работали вслепую, как и полагалось ночникам. В снежной буре порой не слышно было не только человеческого голоса, но и шума работающих моторов. Окончив работу, девушки в кромешной тьме уходили с аэродрома цепочкой, взявшись за руки.
В День Советской Армии, 23 февраля 1942 года, Галина Комкова вместе со своими боевыми подругами приняла военную присягу, дала клятву на верность Родине, партии, комсомолу, народу. Скажу заранее, она сдержала клятву, на всю жизнь осталась человеком с большой буквы.
А время шло. Чувствовалось приближение весны. А весна - это дожди, туманы, низкая облачность. Нелегко было нам, летчикам, штурманам, летать в таких условиях, но мы готовились к фронту, и работа проходила в особенно напряженном темпе. В этот период и случилось с Галей несчастье.
В тот день, закончив свои дела, Комкова решила помочь оружейнице Нине Горелкиной. Работая под крылом самолета, Галя не видела летчицу и штурмана в кабине самолета, а они не видели ее, не предупредили о запуске мотора. Мотор заработал и винтом раздробило Гале предплечье. Она пришла в себя, когда бережные девичьи руки поднимали ее в кузов машины. В течение полутора месяцев она была прикована к постели.
Как своеобразно устроен человек! Еще не так давно огорчительный вывод медицинской комиссии Галя восприняла со слезами, а теперь совсем сухие глаза и "очень исправные нервы" - так сказал невропатолог. Все было подчинено одной цели: надо успеть поправиться до вылета полка на фронт.