Когда Антон заявился к Стукову на квартиру, Степан Степанович со Славой Голубевым пили чай.

— Полюбуйтесь на него, — шутливо возмутился Слава. — Я негласно целый день по аэропорту за Айрапетовым мотаюсь, а товарищ Бирюков в открытую с ним в ресторане пирует. В какую сумму маме Игоря Владимировича обошлось угощение?

Антон устало сел.

— Не дури, Славочка. Кровную пятерку заплатил, ради дела старался.

— Ну и как они человеки?

— Похоже, порядочные люди, только не пойму, ради чего меня приглашали в ресторан: то ли для того, чтобы Игорь рассказал, что уговорил Остроумова явиться в уголовный розыск с повинной, то ли, чтобы Евгения Петровна пригласила к себе в гости.

— А вот нас со Степаном Степановичем по гостям не приглашают, — Слава вздохнул и посмотрел на Антона так, как будто знал что-то интересное.

— Не томи, Славочка, — попросил Антон. — Рассказывай, что за день вымотал по аэропорту.

— Игорь Владимирович несколько раз изволил куда-то звонить из автомата, — прежним тоном продолжал Голубев. — Заходил в сберегательную кассу, никаких операций там не сделал. Ровно сорок пять минут куда-то катался на такси. Куда, не знаю, потому как догнать не на чем было. Номер такси записал, завтра найду шофера и узнаю. Короче говоря, у меня сведения не густые, а вот у Степана Степановича поинтересней…

— Какие? — оживился Антон.

Стуков отодвинул пустой стакан и закурил сигарету.

— Светлана Березова, Антоша, нам сюрприз преподнесла. Анализ слюны на конверте, который она нашла у Костырева, показал, что заклеивал конверт мужчина, а графическая экспертиза установила — адрес написан измененным почерком Игоря Владимировича Айрапетова.

Антон живо представил, как в ресторане Игорь бойко начал записку горбившемуся певцу, потом зачеркнул написанное и изменил наклон почерка влево. С таким же наклоном был подписан конверт, найденный Светланой Березовой. По необъяснимой аналогии вспомнился томик стихов Петрарки в чемодане Костырева, на нем — рукой Березовой надпись: «Солнышко! Не сердись на меня». И вдруг совершенно в иной окраске представился случай нападения хулиганов на Березову. Кто-то боялся ее приезда из райцентра. Березову поджидали, вырвали сумочку, чтобы знать, что она в ней везет. И снова вплетался Айрапетов. Игорь дежурил по «Скорой помощи», машина которой увезла Березову.

— Завтра утром делаю очную ставку Костырева со Светланой, — твердо сказал Антон. — Заговорит он, Степан Степанович. Честное слово, заговорит!

19. Счет № 8737 в сберкассе

Однако утром совершенно неожиданно Антону пришлось изменить свой план. В следственном изоляторе дежурный перехватил записку, которую Остроумов пытался передать Мохову. На измятом клочке бумаги было написано: «Здравствуй, Павлуша. С приветом к тебе Кудрявый. Да, Павлуша, Богу стало угодно, чтобы по магазинному делу прошел я. Завтра первый допрос, а я не знаю, что базарить. Начисто забыл, как все это мы сделали. Буду мазать на себя, а ты с Кирюхой отмазывай. Часики в полности-сохранности пришлось вернуть. Получилось худо — шел каяться, а лягавый застукал. Тянуть будем по второй части восемьдесят девятой. Там хоть и есть до шести пасок, но Бог не выдаст — свинья не съест. Кудрявый не подведет. Ты его знаешь».

— Не пойму цель Остроумова, — задумчиво сказал Антон. — Передать записку в следственном изоляторе можно только по редкой случайности.

— Случайность — одна из форм проявления необходимости. Так, кажется, учит философия? Давай думать, какая необходимость толкнула Остроумова рисковать в расчете на случайность, — отозвался Степан Степанович. — По-моему, причин может быть две. Во-первых, Остроумов хотел предупредить соучастников, что попался с поличным, и договориться с ними давать одинаковые показания. Во-вторых, фраза «Шел каяться», а лягавый застукал» рассчитана на простака, который, перехватив записку, поверит, что Остроумов на самом деле шел с повинной.

Антон еще раз внимательно прочитал записку и спросил:

— Почему он слово «Бог» пишет с заглавной буквы? И почему этому «Богу» стало угодно, чтобы по магазинному делу прошел Остроумов? Кто этот Бог? Не состоит ли он из крови и плоти?

— Возможно так, но, возможно, и по религиозным соображениям. Случается, рецидивисты с удовольствием изображают религиозных фанатиков.

— Вот что, Степан Степанович… — Антон задумчиво прошелся по кабинету. — Вместо следственного изолятора съезжу-ка я вначале на обувной комбинат. Как-никак Остроумов там работал.

— А я поеду искать того таксиста, с которым Айрапетов на сорок пять минут уезжал из аэропорта, — сказал присутствующий здесь же Слава Голубев.

Вопреки ожиданию, характеристика на Остроумова по месту работы была самая что ни на есть хорошая. За год Остроумов не допустил ни одного нарушения трудовой дисциплины, не совершил ни одного прогула. За перевыполнение плана почти каждый месяц получал солидные премии. Здесь же, на обувном комбинате, работала его жена — невысокая худенькая женщина. Разговаривая с Антоном, она то и дело поправляла на шее светленькую косынку и тревожно взглядывала печальными глазами.

По ее рассказу выходило, что и дома на протяжении последнего года — сколько они жили вместе — Остроумов никаких вывихов не допускал, был примерным семьянином.

— Чем он в свободное время занимался? — спросил Антон.

— Больше все на рыбалку мы вместе ездили, по ягоды, по грибы. У нас мотоцикл с люлькой. Почти каждую субботу и воскресенье дома не сидели.

— А где были в прошлую субботу?

— Ездили до станции Кувшинка, это недалеко от Буготака. Рыбачили на Ине. Правда, клев плохой был, но хоть отдохнули.

— Когда домой вернулись?

— В тот же день засветло.

— Ночью Владимир Андреевич никуда не отлучался?

— Никуда, — Остроумова приложила к глазам уголок косынки. — Сколько живем вместе, первый раз такое случилось. Говорят, отпросился встречать какого-то брата, а у него нет братьев. Это, наверное, прежние дружки. Когда освободился последний раз, его ведь чуть не убили. Хорошо, врач добросердечный попался. Спас, — всхлипнула, помолчала и подняла на Антона глаза. — В милицию заявить, что ли? На розыск?

— Пока не надо, — сказал Антон и тут же спросил: — Ну, а в воскресенье чем занимались?

— Днем по хозяйству. Ремонт дому кой-какой делали. Вечером в кафе «Космос» сходили, поужинали там, а заодно Владимир врача, о котором я говорила, что спас его, с днем рождения поздравил. Тот с большой компанией там был,

— Он приглашал вас?

— Нет. Владимир от какого-то парня узнал, что врач будет в кафе отмечать свой юбилей, ну и предложил мне сходить.

— От какого парня?

— Не знаю его. Первый раз видела. Заявился к нам домой в воскресенье утром. Говорили они недолго, о чем — не слышала. Заметила только, что Владимир его грубо выпроводил и сам после этого долго нервничал. Сейчас вот думаю, не из дружков ли его бывших кто заявлялся. Из уголовного мира не так-то просто вырваться. А приходивший здорово на уголовника похож.

— Попробуйте хотя бы внешность его вспомнить.

— Да я его мельком видела. Заметила только, что невысокого роста, волосатый. Так сейчас молодые все волосатые.

— В кафе тому врачу ничего не дарили?

— Владимир большой букет цветов купил, рублей за десять, и шампанского бутылку. Вот и весь наш подарок.

— Может быть, Владимир Андреевич еще что-нибудь дарил?

Остроумова печально поежилась:

— Не знаю. Может, и дарил…

— Владимир Андреевич трезвым был?

— Не больше полстакана шампанского выпил. За здоровье того врача. Он непьющий, хоть и в тюрьме долго сидел. На работе женщины шутят: «Твой и на сапожника не похож».

На комбинате в общей сложности Антон провел больше часа. Ожидая трамвая, строил различные предположения, стараясь установить причину, впутавшую Остроумова в дело. Если жена говорила правду, то непосредственного участия в краже Остроумов принимать не мог. Как же к нему попали краденые часы? Кто приходил к Остроумову домой в воскресенье утром? С какой целью? Чтобы сообщить, что Айрапетов будет в кафе отмечать свой день рождения или… Почему после разговора с приходившим Остроумов стал нервничать? И опять возникал вопрос: кто же это был? Мохов?..