- Конечно. Потому-то я и навожу вас на Деза Брюера. Чтобы сбить со следа. Знаете, Гарри, я всегда хватаюсь за топор голыми руками. Какая беспечность. Кстати, где вы раздобыли мои пальчики, чтобы сличить отпечатки?

- С вымытой вами тарелки. Разумеется, это не стопроцентное опознание, но при желании его можно подтвердить. Уж больно вы гордитесь порядком в своей хижине. Готов спорить, что и в вашей грэнтэмской квартире нет ни пылинки.

- Если вы и поныне темните со мной, стало быть, все три убийства уже почти раскрыты.

- Мы ведем дело точно по учебнику: фотоснимки, зарисовки... Постойте-ка, какие три убийства? Я насчитал всего два. В какой школе вы учились? Давайте считать вместе. Эней Дюфон - раз. Джордж Маккорд - два.

- Вы оставили за скобками Уэйна Траска. Уж извините, Гарри, но смерть Траска не была случайной. Его убили, что бы вы там ни написали в своем рапорте.

- Но это уже давно быльем поросло. Зачем вытаскивать на свет Траска? Какой в этом смысл?

Я передернул плечами. Готового ответа у меня не было, только обрывки сведений и умозаключений. Но все же я попытался объяснить.

- Смерть Траска имеет отношение к событиям дня нынешнего. Во-первых, Траск возился в найденной мною шахте. Чтобы раскрыть это дело, Траску надо уделить столько же внимания, сколько любой другой из наших находок.

- Ладно, уделю.

- Кто был здесь тогда? С кем вы беседовали после гибели Траска?

- Черт возьми, приятель, не слишком ли много вы хотите поиметь на холяву? - Гарри подпер подбородок ладонью и принялся потирать щеку большим пальцем. - Хотя, если подумать, тогда в усадьбе были многие из тех, кто и сейчас здесь. Мэгги и Джордж, Риммеры, Пирси...

- А Кипп?

- Не забывайте, дело было ранней весной. Когда Траска выловили из воды, кое-где ещё лежал снег. Это случилось спустя каких-то два месяца после смерти старого Дика.

- Я слышал, что спустя три.

- Возможно, но что это меняет? Догадайтесь, если хватит ума. Пирси тогда не жили в усадьбе, а приезжали навестить Риммеров. Когда учредили парк, они потеряли свои земли, потому что в те времена политики ратовали за ограничение числа частных лагерей. Хотя из всякого правила есть исключения. Когда политика поменялась, Ллойд снес свою хижину и распродал все имущество.

- Он очень обозлился?

- Ллойд и сейчас работает в госсекторе в Садбери. Полагаю, он знает цену правительствам. Городские, провинциальные, государственные власти все они одинаковые. Одна рука подписывает указы, а другая норовит внести в них поправки.

- Вы расспрашивали кого-нибудь об исчезнувшей жене Траска?

- Конечно. Я даже говорил по телефону с самой Флорой. Она живет то ли в Сент-Мери, то ли в Сент-Томасе или ещё где. Разумеется, я заподозрил неладное, когда она пропала. Думал, придется шуровать в озере баграми, разыскивая её. Но нет, я звонил, и Флора сама сняла трубку. После гибели Уэйна я звонил ей ещё раз. Она даже малость всплакнула, но на похороны так и не приехала.

- Тогда-то Харбисоны и купили усадьбу?

- Кажется, да. Траск вычеркнул Флору из завещания. Во всяком случае, так он всем говорил, хотя не просил поверенных внести изменения. Да, Флора продала усадьбу, и новые владельцы заплатили за неё весьма умеренную цену. Старый Уэйн все тут запустил, привозил сю - да каких-то городских сумасшедших, врубал музыку на полную громкость. Вы не поверите, какие странные вещи тут творились. В те времена сюда приезжали главным образом рыболовы, понаторевшие в выуживании про - бок из бутылок. - Гловер подергал себя за мочку уха и попытался вы - свистеть какую-то мелодию, разглядывая потолочные балки. - Ореховое дерево, - сказал он, указывая на перекрытие большим пальцем. - Изго - няет пауков.

- Я это запомню.

- Вы до сих пор не сказали мне, что заставляет вас думать, будто Траска убили.

- Верно, не сказал. Потому что не знаю, кто это сделал. Но, когда выясню, вы первым услышите об этом, обещаю. Согласны?

- Как вам будет угодно, - он выставил руку ладонью вверх и широким жестом обвел чуть ли не всю комнату.

- Спасибо, не премину воспользоваться вашим соизволением. Но прежде мне надо вернуть сухие шмотки Норри Эдгару, человеку, который спас меня от смерти в пучине.

- Да, нынче у всех первый блин комом.

- Кто-то норовил укоротить и его бренное существование. Вам не приходило в голову, что и он может быть замешан во всей этой неразберихе?

- Спасибо, Бенни, я выделю шестерых сотрудников, пусть разрабатывают его, - Гловер засмеялся. Возможно, ему было приятно хотя бы на миг превратиться в городского легавого. - Вы ещё будете здесь, когда я вернусь?

- Возможно, хотя точнее не знаю. Если я уеду, вы сумеете со мной связаться. - Я покачал головой и, покинув флигель, очутился в ярком свете дня.

24.

- Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! Рыбак, извлеченный из бездны! Рад видеть тебя, Бенни. Как поживаешь, приятель? - Пэттен прижал стопку писчей белой бумаги круглым белым камнем и встал из-за стоявшего под кедрами стола, чтобы пожать мне руку. - Пойдем в дом.

Повязки у него на руке больше не было, и я почувствовал себя дурачком.

- Я привез вашу одежду.

- "И вернулся Давид, и благословил дом свой". Я же сказал: оставь себе. Помнишь народную мудрость: "Должник - слуга заимодавца". А теперь мы снова квиты, Бенни.

Он повел меня по выщербленным ступеням к задней двери дома. Если Пэттен знал ваше имя, будьте уверены: он назовет его уже в самом начале разговора. Он действовал в полном соответствии с руководством "Как заводить друзей и убеждать собеседников", но только, как выразился бы мой грэнтэмский дружок Фрэнк Бушмилл, Пэттен делал особый упор на звательный падеж. Раздумывая об этом, я пришел к выводу, что вся его империя зиждилась на знании имен. Он управлял своим мультимиллионерским предприятием при помощи биллов, чарли, питов и джо.

На Пэттене были белые штаны китайского покроя и синий бархатный балахон. Солнечные очки и борода скрывали большую часть до боли знакомого по телепередачам лица. Пэттен провел меня в просторную гостиную с большим каменным очагом.

- Ты помнишь Лорку, Бенни? Уж она-то тебя наверняка не забыла. У неё прекрасная память на некоторые события.

Лорка сидела в плетеном кресле спиной к мертвому очагу. Она подняла голову скорее в ответ на замечание Норри, нежели в знак приветствия. Лорка была совершенно невозмутима, и её преувеличенно любезная улыбка служила мерилом наших с ней потаенных знаний. Лорка держала на коленях альбом с фотографиями. Когда же ещё разглядывать картинки, если не солнечным утром? Я положил узел с барахлом на пол и почти перестал чувствовать себя коробейником. Пэттен указал мне на стул, стоявший напротив кресла Лорки, и я сел.

- Наша Лорка только что отыскала фотоальбом сенатора, Бенни. Самое приятное в уединенных домах - то, что за пределами рая именно они служат едва ли не полноценным заменителем машины времени. В этом доме все дышит историей - от столовых приборов на кухне до оставленной хозяевами библиотеки. Лорка, - продолжал Пэттен голосом похожим на звон натянутой струны, - у нас гость.

Лорка с громким хлопком закрыла тяжелый альбом и в тот же миг поднялась с кресла. Похоже, у неё уже не осталось сил на мятеж.

- Выпьете фруктового сока, мистер Куперман? Или, может быть, кофе? Мне не составит труда...

- Пожалуй, соку, - ответил я, не заметив никаких признаков того, что до моего появления Лорка и Пэттен вели оживленную беседу. Они мерили друг дружку подозрительно-презрительными взглядами. Лорка оставалась здесь лишь потому, что, по мнению Норри, не могла бежать, да ещё из-за "определенных услуг", связывавших их воедино. Она вернулась с кухни и подала мне стакан ледяного питья, напоминавшего вкусом компот из чернослива.

- За веселые деньки! - произнес я и заметил сулящую смерть улыбку Лорки. Несколько минут я молча тянул компот, а потом наметил направление удара и пошел в наступление. - Я все утро беседовал с полицейским из Уитни. Не докучал ли он вам?