- Ну как, товарищ бульдозерист? - стараясь казаться спокойной, сказала я. - Выкарабкались?
- Кажется, да. Говорят, резать не будут.
- Мне тоже так сказали.
Он улыбнулся и помотал головой.
- А как вы тогда гнали! Я думал, вдребезги разобьемся...
Трое других больных с интересом смотрели на меня.
- Он говорит, - кивнул на Гариба пожилой мужчина, лежащий на соседней койке, - у вас в Аксу чуть машину не перевернуло.
- Было такое дело, - сказала я, улыбнувшись Га-рибу. - Но ничего, проскочили.
- Молодец! Он говорит, ловко машину водишь. Боевая, видно, девка!
Я тихонько засмеялась.
Другой больной, русский, вероятно, не понимал, о чем мы говорим, но уловил слово "машина". Он приподнялся на локте и спросил Гариба:
- Ваша жена сама водит машину?
Гариб не ответил.її Краскаїї медленноїї заливалаїї его лицо. Он не смотрел на меня.
- Я не жена.
- Ох, извините! - Русский смущенно умолк.
- Болит нога, Гариб?
- Болит, но не сравнить, как вчера.
- Не слушай его, дочка, - добродушно сказал пожилой, - это он перед тобой хорохорится.
Видимо, выдержка у Гариба действительно была колоссальная.
Из больницы я зашла на почту и дала телеграмму Адилю:
"Прошу передать товарищам состояние Гариба улучшилось. Обо мне не беспокойся. Сария". Потом приписала: "Остановилась у Сатаник Айрапетовны", - и указала ее адрес.
Утром пришла телеграмма от Адиля: "Удивлен и возмущен твоим поведением. Требую немедленного возвращения служебной машины.
Адиль".
- От кого это? - спросила Сатаник Айрапетовна, когда я, вздохнув, протянула ей телеграмму. Я стояла перед зеркалом и видела, как Сатаник Айрапетовна поставила на стол кофейник, быстро прочитала телеграмму, нахмурилась, прочитала снова и положила ее на стол.
Завтракали молча. Я всегда чувствовала, что эта на первый взгляд немножко взбалмошная, болтливая женщина очень добра и сердечна, но все-таки не ожидала от нее такого такта, чуткости...
К десяти часам я пошла в управление дорог.
Адиля здесь знали. Я назвала свою фамилию, и через пятнадцать минут секретарша пригласила меня в кабинет начальника управления.
Я рассказала об аварии на стройке, о Гарибе и о том что мне пришлось воспользоваться служебной машиной, чтобы привезти его сюда.
- По-моему, все правильно, Сария-ханум, - сказал мне начальник управления. - Именно так и нужно было поступить.
- Да, но я взяла машину без разрешения.
- Это, конечно, плохо. - Он улыбнулся. - Но главное, что парню не отрезали ногу. Кстати, не нужно ли ему что-нибудь в больнице?
- Нет, у него все есть, а вот если бы вы позвонили в наше управление...
- Это можно. - Он взял трубку. - А как на стройке, все в порядке?
- Да, если не считать обвала во время последней грозы. Я пойду, разрешите?
Мне не хотелось слушать, как он будет говорить с моим мужем.
В больнице сегодня дежурила Джавахир-ханум, и я прямо из вестибюля министерства позвонила ей.
- Как ваше здоровье, Джавахир-ханум?
- Мое? - Она засмеялась. - Хорошо, но, видимо, вы позвонили не для того, чтобы справиться о моем здоровье? Так вот, наш больной просто молодец: опухоль почти спала, температура нормальная. Ваш Гарибджан - молодец!
- Вы даже запомнили его имя!
- Я всегда запоминаю имена красивых молодых людей.
- А... он красивый?
- Как будто вы сами не знаете! Только не ревнуйте, а то возьму и расскажу ему.
- Не надо!
- Не волнуйтесь, - снова засмеялась Джавахир-ханум.- Мы, сестры, обязаны хранить тайны наших больных. Я просто передам ему привет - он ведь знает от кого.
- Знает. Будьте здоровы, Джавахир-ханум.
Настроение у меня в этот день было великолепное. Весь день я, весело напевая, помогала Сатаник Айрапетовне по хозяйству, а вечером даже уговорила ее пойти в кино.
Прошло несколько дней.
Я купила Гарибу сетку-рубашку - было очень жарко, особенно в палате, - и пошла в больницу.
Я быстро шла со своей корзиночкой по коридору. Дверь одной из палат открылась, и оттуда вышли Г-сан Мамедович и высокий седой мужчина в белом халате.
- А, ты здесь? Здравствуй, храбрая Сария! - весело поздоровался со мной главный врач. - Эта та самая отчаянная девчонка, что привезла парня с открытым переломом. Со стройки, помнишь? - обратился он к седому мужчине. И добавил почему-то по-русски, обернувшись ко мне: - Поправится скоро твой мальчик, не горюй.
- Спасибо, Гасан Мамедович!
- Его благодари, - главный врач кивнул на стоявшего рядом мужчину, который с явным любопытством смотрел на меня. - Это профессор Мохсуд-заде. Он спас ногу твоему Гарибджану,
- Оставь, Гасан!
Профессор досадливо махнул рукой, еще раз взглянул на меня и пошел в соседнюю палату.
- Как наш уста себя чувствует?,- Гасан Мамедович всегда так называл моего отца. Я не смогла соврать.
- Еще не была у своих, Гасан-ами,
- Почему же это?
- Они на даче сейчас. А я все время около больницы кручусь. Ведь у Гариба никого нет в Баку.
- Да... Нехорошо, Сария. Сегодня же поезжай к своим. - Гасан Мамедович укоризненно покачал головой.
... Когда я вошла в палату, Гариб приподнялся на локтях и сел. Лицо у него покраснело от напряжения, я поняла, что двигать ногой ему еще очень больно.
Я, как со старыми знакомыми, поздоровалась с соседями Гариба и села на стул у его постели.
- Тебе надо ехать, Сария, - вздохнул Гариб. - Машина нужна на строительстве.
Как незаметно мы перешли на "ты"!
- Ничего. Там есть другие легковушки. А насчет нашего газика у меня специальное разрешение начальства. Так что не спеши гнать меня из Баку. Может быть, я по нему соскучилась.
- Ты живешь далеко от больницы?
- Не очень. Но я сейчас не дома, Гариб. У Сатаник Айрапетовны. Впопыхах ключи у Адиля забыла взять.
Он помолчал.
- Когда тебя выпишут?
- Кто их знает! По мне, хоть сегодня!
- Ему профессор сказал, через несколько дней вставать можно. Слышишь, дочка? - обратился ко мне пожилой сосед Гариба. - С палкой будет прыгать.
- Вот здорово, Гариб! При больнице такой хороший сад, моЖно будет гулять. Курит здесь кто-нибудь кроме Гариба? - спросила я, доставая из корзинки "Казбек",
- Григорий Иванович мучается. - Гариб показал на соседа. - Мы уж просили няню, не покупает - нельзя, говорит, здесь курить. Ты нам дай по штуке, а остальные сунь вот сюда, под подушку. Смотри, чтобы сестра не вошла, - сказал Гариб парню с забинтованными руками.
- И как вы узнали, что мы тут пропадаем без курева? - спросил Григорий Иванович, с наслаждением затягиваясь.
- Она волшебница, - с улыбкой взглянувї наї меня, сказал Гариб. - Все знает.
- К сожалению, не все, Гариб, - грустно сказала я. - Мне кажется, я не знаю самого важного...
Лицо у Гариба вдруг стало строгое, брови нахмурились. Я встала и начала прощаться.
- Ну что это вы вдруг заспешили? - благодушно спросил Григорий Иванович. Мы ведь здесь скучаем.
- Меня на десять минут пустили, а я уже полчаса сижу. Поправляйтесь.
Я кивнула Гарибу и вышла из палаты.
У Сатаник Айрапетовны меня ждало письмо от Адиля. Вернее, не письмо, а записка: "Тринадцатого приеду в Баку. К пяти часам вечера буду дома".
Сегодня тринадцатое. Адиль, вероятно, уже дома. Я села в газик и поехала на улицу Хагани. Поставив машину во дворе, стала подниматься к себе на четвертый этаж. Раньше я даже с тяжелыми сумками легко взбегала по лестнице сейчас поднималась медленно, останавливалась на площадках, словно у меня была одышка, как у Сатаник Айрапетовны.
По дороге мне встретилась знакомая с пятого этажа, разговорчивая пожилая дама. Я так долго и любезно расспрашивала о здоровье всех ее родственников, что та, наверное, была потрясена: что случилось с дерзкой девчонкой, которая обычно пробегала мимо нее, едва поздоровавшись? Дама выговорилась и ушла. Наконец моя квартира. Я нажала кнопку звонка. Послышались неторопливые шаги мужа. Дверь открылась. Какое странное у Адиля лицо - совсем чужое!