Войдя в кабину лифта, Филип нервно взглянул на свое отражение в зеркале, поправил галстук и попытался пригладить волосы. Мистер Блумер был действительно очень похож на деревенского парнишку, работающего подручным на молочной ферме. Впрочем, судя по его виду, нельзя было исключить и того, что он пару лет проучился в сельскохозяйственной школе. Филип, по мере возможности, избегал контактов с театральным миром, поскольку знал - никто, увидев его, не поверит, что человек с подобной внешностью способен что-нибудь сочинять.

Покинув лифт, он прошагал по покрытому мягким ковром коридору до номера 1205. К металлическим дверям номера при помощи магнита был прикреплен листок бумаги. Филип собрался с духом и надавил на кнопку звонка.

Дверь ему открыла сама мисс Адель Герри. Она появилась перед ним высокая, темноволосая, благоухающая и такая женственная, в дневном туалете, открывающим взору не менее квадратного ярда пышной груди. Глаза мисс Герри сияли темным огнем. Этот огонь, пылавший во многих, сыгранных ею сценах, всегда приводил в восхищение таких знатоков театра, как Брукс Аткинсон, Мантл и Джон Мейсон. И вот теперь она стоит на пороге, обратив на него задумчивый взгляд. Ладонь её лежит на дверной ручке, волосы свободно закинуты назад, чуть-чуть на одну сторону.

- Я - мистер Блумер, - сказал Филип.

- Почему бы вам ни зайти ко мне? - спросила она ласковым голосом, призванным успокоить деревенского парнишку - подручного на молочной ферме, и полностью отвечающим этой задаче.

- На ваших дверях - какая-то записка, - сказал Филип, безмерно радуясь тому, что у него оказалась наготове хотя бы одна фраза.

- Благодарю вас, - ответила она, снимая с металлических дверей бумажку.

- Видимо, послание от тайного вздыхателя, - с улыбкой сказал Филип. Неожиданно для самого себя, он решил проявить светскость, тем самым объявляя войну юному деревенскому увальню и уничтожая подручного на молочной ферме.

Мисс Герри подошла с листком к окну, пробежала её глазами, поднеся ей близко к носу, как делают близорукие. Казалось, что она всем своим прекрасным телом тянется к начертанным в послании словам.

- Это - меню, - сказала она, бросая листок на стол. - Сегодня у них на ужин тушеный ягненок.

Филип на мгновение закрыл глаза в надежде на то, что когда он их снова откроет, мисс Герри, комната, да и весь отель исчезнут.

- Почему бы вам ни присесть, мистер Блумер? - сказала мисс Герри.

Он открыл глаза, промаршировал через всю комнату и уселся с прямой спиной на краешек золоченого креслица. Мисс Герри примостилась на диване и сделала это, надо сказать, весьма живописно. Она уселась на диван с ногами, согнув, как маленькая девчонка, колени. Её рука вытянулась вдоль невысокой спинки дивана, а холеные ноготки стали выстукивать на ней, какой-то замысловатый ритм.

- Знаете, мистер Блумер, - произнесла она с очаровательной игривостью в голосе, - вы совсем не похожи на драматурга.

- Знаю, - мрачно ответил Филип.

- У вас такой здоровый вид.

- Знаю.

- Но вы, тем не менее, драматург? - чтобы придать интимность беседе, она чуть наклонилась вперед, и Филипу лишь ценой больших усилий удалось оторвать трепетный взгляд от её декольте. Похоже, что эта роскошная грудь станет главной помехой в нашей беседе, подумал он.

- О, да, - ответил он, упорно глядя поверх её плеча. - Да, конечно. И, как я вам уже сказал по телефону, я пришел для того, чтобы забрать свою пьесу.

- "Обитель страданий"? - с небольшой заминкой, произнесла она, вскинув головку. - Какое милое название! Впрочем, довольно необычное для человека с таким завидным здоровьем.

- Да, мэм, - ответил Филип, стараясь держать голову прямо и смотреть вдаль.

- Как мило, что вы в связи с ней подумали обо мне, - сказала мисс Герри и ещё сильнее наклонилась вперед. Её полные благодарности глаза горели таким огнем, что, без сомнения, могли бы залить светом даже третий ряд верхнего яруса самого большого театра.

- Последние три года я практически находилась на покое. Я даже решила, что Адель Герри уже никто не помнит.

- Нет, нет. Это вовсе не так, - галантно произнес Филип. - Я вас прекрасно помню, - добавил он, понимая, что говорит совсем не то, что требуется, и опасаясь, что все, что он скажет дальше, будет ещё хуже.

- Театральная гильдия намерена поставить вашу пьесу, мистер Блумер? благосклонно поинтересовалась мисс Герри.

- Нет. Этого я не говорил. Я просто сказал одному знакомому из Гильдии, что неплохо было бы разослать её по театрам, и, поскольку она у вас уже два месяца...

Светившийся в глубоких глазах мисс Герри интерес слегка померк.

- У меня нет экземпляра вашей пьесы, мистер Блумер. Она у моего постановщика, мистера Лоуренса Уилкса. - Мисс Герри улыбнулась Филипу, несмотря на то, что при улыбке морщинки на лице становились заметнее, и добавила: - Мне было очень интересно встретиться с вами. Я постоянно стараюсь следить за приливом в театр новой крови.

- Благодарю вас, - промямлил Филип, ощущая при этом, как ни странно, какой-то восторг.

Лучистые глаза мисс Герри смотрели прямо на него, и он чувствовал, как его взор, видимо, будучи не в силах выдержать это сияние, все время стремится опуститься на её грудь.

- Да, я знаю мистера Уилкса, - сказал он очень громко. - Я видел множество спектаклей в его постановке. Вы в них были неподражаемы. Он прекрасный режиссер.

- Да, у него есть определенные достоинства, - ледяным тоном произнесла мисс Герри. - Но в то же время ему присуща и некоторая ограниченность. Очень серьезная ограниченность. Трагедия американского театра состоит в том, что в нем не осталось людей, не страдающих ограниченностью.

- Да, - согласился Филип.

- Расскажите мне о вашей пьесе, мистер Блумер. О той роли, которую вы уготовили мне. - Она изменила позу и села, скрестив ноги, с таким видом, словно была готова слушать бесконечно долго.

- Что же, - начал Филип, - дело происходит в пансионе. Низкопробном, жалком, ободранном пансионе, с вечно текущими водопроводными трубами. В нем обитают жалкие людишки, не способные платить за проживание. Такова примерно общая обстановка.

Мисс Герри промолчала.