Барбер мрачно улыбался, стоя перед огромными афишами кинотеатра и прокручивая сценарии. "В кино это получается гораздо лучше, - думал он. Там приключения переживают герои приключений".

Он свернул с Елисейских полей и медленно пошел без определенной цели, пытаясь решить, поесть ли ему или сначала выпить. Почти автоматически он подошел к "Плаза-Атене". За те две недели, пока Смит его обхаживал, они встречались тут, в Английском баре, почти что каждый вечер.

Барбер вошел в отель и спустился в Английский бар. И тут увидел Смита и Ричардсона, которые сидели в углу зала.

Барбер улыбнулся. "Ну, Берти-бой, а ты времени даром не теряешь", подумал он. Подойдя к стойке, он заказал себе виски.

- Пятьдесят боевых вылетов, - донеслись до его слуха слова Ричардсона. У Джимми был громкий голос, который гулко разносился повсюду. - Африка, Сицилия, Италия, Юго...

В этот момент Смит увидел Барбера. Он холодно кивнул ему, без всякого намека на приглашение. Ричардсон повернулся в своем кресле и смущенно улыбнулся Барберу, покраснев, как человек, которого застали с девушкой друга.

Барбер им помахал. Он задумался, а не следует ли ему подойти, сесть рядом и попытаться отговорить Ричардсона от этого дела. Он наблюдал за ними двумя, пытаясь понять, что они думают друг о друге. Или, точнее, что Смит думает о Ричардсоне, потому что с Джимми все было однозначно: кто ставил ему выпивку, тот становился ему другом по гроб жизни. При всем том, через что он прошел - война, женитьба, рождение детей, жизнь на чужбине Джимми так никогда и не подозревал, что кто-нибудь может его невзлюбить или постараться причинить ему зло. Если вы принимали Джимми, это называлось доверчивостью. Если он вам докучал, это называлось глупостью.

Барбер внимательно наблюдал за лицом Смита. Теперь он достаточно знал его, чтобы многое сказать о том, что скрывается за красивыми глазами и бледным, припудренным лицом. Вот сейчас Барбер мог сказать, что Джимми Ричардсон осточертел Смиту и он хочет от него отделаться.

Улыбаясь самому себе, он продолжал тянуть свое виски. Берту потребовалось всего около часа, подумал Барбер, чтобы, глядя в эти пустые глаза, слушая этот гулкий бесцветный голос, решить, что Джимми совсем не тот человек, который смог бы перевезти небольшой ящик с пятифунтовыми купюрами из Каира в Канны.

Барбер быстро допил виски и вышел из бара раньше, чем Смит и Ричардсон встали из-за столика. Этим вечером ему было совершенно нечего делать, но не хотелось оказаться за ужином в обществе Джимми и Морин Ричардсон.

С тех пор прошло почти два месяца, и никто не слышал о Джимми Ричардсоне вот уже тридцать два дня.

Потратив чуть ли не полдня на поиски, Барбер так и не напал на след Берта Смита. Его не было ни в ресторанах, ни на бегах, ни в художественных салонах или парикмахерской, сауне, барах. И никто не видал его уже несколько недель.

Было около восьми вечера, когда Барбер пришел в Английский бар отеля "Плаза-Атене". Он промок от ходьбы под дождем и устал, и его туфли намокли, и он чувствовал, что у него начинается простуда. Он оглядел бар тут было почти пусто. Решив побаловать себя и с сожалением вспоминая о деньгах, потраченных за целый день на такси, он заказал виски.

Барбер потягивал виски в этом спокойном баре, снова и снова возвращаясь к мысли: "Я должен был предупредить Джимми". Но что он мог сказать? И Джимми не стал бы его слушать. Все же он должен был сказать: "Плохие предзнаменования, Джимми, ступай-ка домой... Я видел, как самолет упал у четвертого препятствия... Я видел, как египтяне несли труп по вытоптанной траве... Я видел, как карты и шелк обагрились кровью".

"Я чертовски просчитался, - с горечью думал Барбер, - когда был уверен, что Джимми Ричардсон слишком глуп, и поэтому ему не предложили таких денег, а Берт Смит слишком умен, чтобы его подрядить".

Он ничего не сказал из того, что обязан был сказать, и это обернулось горем для молодой женщины, оставшейся без мужа, без денег и умоляющей о помощи, которая теперь может быть лишь запоздалой. Без денег - Джимми Ричардсон был слишком глуп, чтобы попросить аванс.

Он вспомнил, как выглядели Джимми и Морин, улыбающиеся, и возбужденные, и по-юношески значительные, когда стояли рядом с полковником Самнерсом, командиром авиаполка, на их свадьбе в Шривпорте. Вспомнил, как самолет Джимми чуть не разбился над Сицилией. Вспомнил лицо Джимми, когда тот садился в Фоджо с горящим мотором. Вспомнил, как Джимми пьяно орал песни в одном из баров Неаполя. Вспомнил, как на следующий день после приезда в Париж Джимми заявил: "Парень, этот город создан для меня. Европа у меня в крови".

Допив виски, Барбер расплатился и медленно поднялся по лестнице. Он зашел в телефонную будку, позвонил к себе в отель, чтобы узнать, кто его спрашивал.

- Мадам Ричардсон звонила вам весь день, начиная с четырех часов, ответил старик на коммутаторе. - Она просила вас позвонить ей.

- Хорошо, спасибо, - сказал Барбер и хотел было повесить трубку.

- Минутку, минутку, - раздраженно сказал старик. - Она звонила час назад предупредить, что собирается уходить, и просила передать, что если вы вернетесь до девяти, хорошо бы вы пришли в бар отеля "Беллмен" - она будет там.

- Спасибо, Генри, - сказал Барбер. - Если она случайно позвонит еще, скажи, что я уже направляюсь туда.

Он вышел из отеля и шел медленно, хотя дождь так и не прекратился. "Беллмен" находился рядом, и он не торопился встретиться с Морин Ричардсон.

Подойдя к "Беллмену", он постоял в нерешительности, прежде чем войти, чувствуя, что слишком устал для этой встречи с Морин, и сожалея, что ее нельзя отложить хотя бы до завтра. Он вздохнул и толкнул дверь.

Это был небольшой бар, заполненный солидными и хорошо одетыми мужчинами, которые проводили тут время за аперитивом, прежде чем пойти ужинать. И тут он увидел Морин. Она сидела в углу, вполоборота к залу, перекинув свое поношенное пальто через спинку стула. Она была за столиком одна, а рядом на подставке стояла бутылка с шампанским в ведерке.

Барбер прошел к ней, раздраженный видом шампанского. "Вот на что она ухнула мои пять тысяч, - с досадой подумал он. - В наши дни женщины тоже посходили с ума".