Подошёл Донецков с инструментами: плоскогубцами, отверткой, нитками и пластилином.

-- Будем выверять ваше орудие для стрельбы прямой наводкой, - сказал он.

Поддубный этого делать не умел, и был искренне благодарен капитану за помощь. При этом он запомнил весь порядок работы, убедившись, что ничего сложного в данном процессе нет. Донецков подбадривающе похлопал Виктора по плечу и удалился куда-то в тыл.

Вскоре пришел Зарифуллин. Серьёзный командир батареи принёс новость, внесшую некоторое разнообразие и в без того разнообразный день: приехал с колонной командир дивизиона майор Бабаян и привёз кухню(!), снаряды и взрыватели.

-- Да, Витя. Присмотри, пожалуйста, за связью: телефоны, кабели, то, сё, ну, в общем, ты понял. Они в машине у Гарри, - добавил, уже уходя, Рустам.

Слово "пожалуйста" Витю в заблуждение не ввело - это был приказ. Поддубный внутренне содрогнулся, добавление новой головной боли его, естественно не обрадовало. Гарри, в миру сержант Гарифуллин, плохо говорил по-русски, как-то невнятно, но был здоровым, крепким, и к радости начальников, весьма исполнительным человеком. Да плюс ко всему малопьющим. Напился в части он только однажды, но этот день многие запомнили надолго: пришедший от какой-то старой обиды в ярость, Гарри принялся крушить и без того убогую казенную мебель в древесные отходы и металлолом, причем его несчастные собутыльники давно уже пребывали в ауте; скручивала Гарри вся его рота, причем многим потом строем пришлось идти в бригаду к дантисту, и с тех пор этому Гаргантюа наливать остерегались. Хорошо, что он сам не просил, а то отказать ему было бы весьма затруднительно.

Витя надеялся, что положительные качества Гарри упростят его новую задачу. Нужно было просто сказать ему, чтобы он свалил всю аппаратуру в кучу, и приглядывал за ней. (Хотя зачем это нужно Гарри? Он человек маленький...).

Тем временем, Бабаян построил батарею и начался "разбор полётов". Во-первых, с комдивом приехала ещё толпа контрактников (оказывается не все "герои" отправились "освобождать" Первомайский сразу) - Витя тихо охнул. Во-вторых, Бабаян заметил, что часть личного состава стоит без ремней. Последовал вполне законный вопрос: "Где ремни?". В-третьих... А вот в третьих было уже действительно серьёзно и погано. Только теперь до Вити дошло, какую глупость он сделал, выдав каждому бойцу штык-нож. К этому моменту успело исчезнуть уже около десятка (не одному Поддубному они нравились; и припомнилось Вите подозрительно мужественное поведение сержанта Узунова на ледяном ветру). Бабаян рассвирепел.

-- Когда вы только успели их продать! - орал он, густо перемешивая свою эмоциональную речь матом.

Зарифуллин стоял красный, растерянный и ничего (ну ничего!) не мог сказать. Витя, пользовавшийся особой "любовью" комдива, постарался спрятаться за личным составом. Но именно это движение привлекло взгляд Бабаяна, и он нашёл новый объект для обличительного сарказма.

-- Чем вы занимались здесь, товарищ лейтенант? Спрятались в кабине и не вылазили, да? Хрен с ней, с армией, с войной, с личным составом? Не молчите, товарищ лейтенант, промычите хоть что-нибудь! - произнес командир дивизиона риторическую тираду.

Витя понуро молчал. Самое обидное, что в словах комдива было слишком много правды. Оставалось только закатить глаза к небу, и ждать, что когда-нибудь и это пройдёт.

Внезапно Бабаян прервал свою филлипику, посмотрев на часы. Пора было заниматься снарядами: выгрузить, вкрутить взрыватели и очистить от смазки. А уже темнело: зимний день короток, и темнота наступает внезапно. Личный состав с энтузиазмом потащил тяжёлые ящики к огневой позиции, и даже вспыхивали перебранки из-за лишнего ящика. Поддубный сначала, как говорится, не врубился, а потом сообразил: не из-за снарядов шла борьба, это было бы смешно, а из-за деревянных ящиков, так хорошо горевших в полевых условиях. Прибыло долгожданное топливо.

Гарри пытался утащить сразу два ящика, но даже у него это не получалось. Он подтащил один из них к "Уралу" и спрятал за колесом. Поднял другой, и помчался к своему орудию. Пока он бегал, наблюдательный рядовой Калиев углядел схрон и немедленно отправился за добычей. Но Гарри был не прост: он уже успел повернуть назад. Издав свирепый рык, татарин кинулся на защиту имущества. И, наверное, убил бы Калиева, если бы тот не оглянулся назад, сразу понял, в чём собственно дело, и не скрылся в неизвестном направлении. Гарри, довольно урча, потащил ящик к своему "логову". На Витином лице появилось озабоченное выражение: он вспомнил про поручение Зарифуллина.

Стало темно. Командир батареи собрал офицеров и контрактников для распределения часов дежурства на позиции. Без обсуждения согласились и разошлись. Поддубному досталась первая смена. Он неторопливо побрел к своему расчету. Подойдя, обнаружил, что костёр из ящика уже весело потрескивает, бойцы, словно индейцы, сидят вокруг на касках, вбив их в землю пятыми точками, курят "трофейный" "Космос" и жуют ужин, который уже, оказывается, успел приготовить начальник ПХД дивизиона прапорщик Ахмед.

Это был прапорщик в очках. Офицеры в очках попадались сплошь и рядом, а вот прапорщика с такой особенностью Витя знал только одного. Как и у всех обычных людей, человек в очках вызывал у него больше доверия, (они не вызывают чувства угрозы), и к Ахмеду он относился заметно лучше, чем ко всем остальным.

-- Товарищ лейтенант, мы и вам оставили, - улыбаясь, сказал Волков.

Поддубный улыбнулся в ответ, достал из нагрудного кармана бушлата ложку и без церемоний принялся хлебать гречневую кашу. Как же она была вкусна с голодухи! Витя мысленно послал благодарность Ахмеду и, отложив ложку, поинтересовался обстановкой. Слева от орудия за время Витиного отсутствия появились танк и "Шилка". Поддубный прилег к костру, прямо на землю - очень уж хотелось вытянуть ноги с нывшими коленками - и даже заснул. Проснулся он от двух противоположных ощущений сразу: жгло ноги, и замерзла до боли спина. Лейтенант посмотрел на часы, - смена заканчивалась. "Пора в машину", подумал Витя и двинулся наугад к асфальту, так как заранее запомнил, что вся техника была поставлена недалеко от дороги.