Во всяком случае, отрывки, подобные приведенным, показывают, что воспоминание об утерянной коллективной жизни никогда полностью не исчезало из буддистской традиции и что такая жизнь рассматривалась как золотой век прошлого. И именно такую жизнь имел в виду Будда, когда говорил о царстве истины или справедливости. Это становится совершенно очевидным, когда мы прослеживаем источники происхождения его сангхи.

7. САНГХА И ПЕРВОБЫТНЫЙ КОММУНИЗМ

"В отличие от Христа, Будда учредил религиозную общину, или церковь, еще при жизни, и в течение своего долгого 45-летнего руководства этой общиной учредил большое количество правил управления ею" (Wаiгеn, ВТ, 392).

Это верно, и это то, что объясняет успех раннего буддизма. "Такое раннее проявление формы совместной жизни, строго регулируемой законом, не вызывает удивления. Монашеские ордена, проповедовавшие другие верования, существовавшие раньше и одновременно с орденом Будды, а также, не в меньшей степени, общий источник всех этих сект брахманизм - дали для церковного устройства, как это было и в области догматических спекуляций, ряд готовых форм, которые буддизму оставалось только освоить" (Oldenberg, В, 331-332).

Это неверно и не отмечает основного момента, обусловившего успех раннего буддизма.

Будда сильно отличается от других организаторов монашеских групп, существовавших в его время или ранее, тем, что за образец для своей сангхи принимает устройство сохранившихся свободных племен. Эти сангхи были сознательно задуманы им как иллюзорная замена того, что систематически уничтожалось в действительности.

"Маха париниббана сутта", на которую мы уже ссылались в главе III, ясно говорит нам об этом. Царь Аджатасатту задумал напасть на вадджи. Он посылает своего первого советника - брахмана Вассакару - к Будде за благословением. Будда прямо не ответил Вассакаре, но, обращаясь к Ананде, сказал:

"Пока, Ананда, вадджи собираются так часто на общие собрания своего племени, они будут не к упадку клониться, но преуспевать".

И подобным же образом Будда перечислил шесть других условий, которые обеспечивали успех вадджи. Первый советник, не добившись благословения Будды, ушел. А текст продолжает:

"Вскоре после его ухода Благословенный обратился к преподобному Ананде и сказал: "Иди, Ананда, и собери сейчас в зале для собраний братию (бхикку), которая живет по соседству с Раджагахой".

И он сделал так: возвратился к Благословенному и сообщил ему, говоря: "Собрались братья, о Господин, - пусть Благословенный поступит так, как почтет за должное".

Тогда Благословенный встал и пошел в зал для собраний; и сев обратился к братии со словами: "Я буду учить вас, о монахи, семи условиям благоденствия общины. Слушайте внимательно и вникайте в слова мои".

" Да будет так, Господин", - согласились братья. И Благословенный сказал так:

"Доколе, о монахи, братия часто собирается на общие собрания общины; доколе братия встречаются в согласии и в согласии выполняют все правила Устава; доколе братия не принимает установлений, которые не были даны, и не отвергает тех, что были даны ранее, действуя во всем согласно правилам Устава; доколе братия чтит, и уважает, и поддерживает старших и опытных отцов и руководителей общины, внимательно прислушиваясь к их словам; доколе братия не подчиняется той жажде, что возникая вновь и вновь приводит к повторным существованиям; доколе братия довольствуется жизнью в уединении; доколе братия упражняет свой ум в самообладании, что добрые и благочестивые люди могут приходить к ним и находить среди них отраду, - до тех пор братия может ожидать не упадка, но преуспевания. Пока эти семь условий будут свято храниться братией, пока она верно будет блюсти эти семь условий, - до тех пор братия может ожидать не упадка, но преуспевания " (Rhys Davids, DB, II, 81- 82).

Особый интерес отрывка состоит в том, что семь условий, упомянутых здесь, идентичны семи условиям, которые Будда непосредственно перед проповедью объявил обеспечивающими процветание племенному образу жизни вадджи. Таким образом, не трудно видеть, откуда Будда брал образец для своей общины. И действительно, не случайно, что он принял для своей общины наименование сангха, означающее "племенное сообщество"; и текст, причем явно древний, фактически подтверждает этот момент. "Когда я однажды остановился, о брахман, - сказал Будда, - в Вессали в Сарананде Шрине, я учил вадджи этим условиям процветания" (Rhys Davids. II, 80). Очевидно, текст сообщает здесь историческую правду, хотя из почтения к Благословенному он преподносит ее в обратном порядке: племенная организация, которой подражал Благословенный, должна была быть значительно старше, чем сам Будда.

Таким образом, в критической стадии истории Индии, когда свободные племена того времени безжалостно истреблялись и люди были свидетелями появления новых принципов в сфере государственной власти, растущей на развалинах племенного равенства, Будда строил свои сангхи на основе принципов племенного общества и рекомендовал братии своей общины жить согласно этим принципам. Этот момент - решающий. Создавая свои сангхи, Будда мог дать своим современникам иллюзию утерянной реальности умирающего племенного коллектива. И только величайший гений Будды мог создать такую связную и полную иллюзию. Он не только успешно построил свои сангхи по образцу доклассового общества, но и всячески стремился к тому, чтобы члены его - бхикку - жили совершенно обособленной жизнью, то есть изолированно от больших исторических преобразований, происходивших в обществе в широком масштабе, изменить которые, очевидно, было вне его власти. Бхикку не должны были вмешиваться в мирские дела. А внутри сангхи для них оставалась только одна великая цель. Это было идеальное преобразование личности, преобразование субъективного отношения независимо от того, что совершалось в действительной жизни, и, кроме того, это было преобразование личности по образцу простого морального величия доклассовой племенной жизни. Как мы увидим ниже, единственно только с этой точки зрения мы можем понять сформулированный Буддой знаменитый кодекс морали. Будда пошел еще дальше. При всем своем явном отвращении к метафизике он развил большую умозрительную систему, которая одна могла оправдать уход в иллюзию потерянного равенства и справедливости. Он перенес конкретные страдания его времени в возвышенную атмосферу метафизического принципа мирового страдания и дал им прекрасное, величественное, но в то же время и утонченное объяснение.