— Брось, не бери в голову, — бодрясь, сказала Жанна, — Может, ерунда все это. Какой-нибудь студент-вечерник забрался и пошарил. В институте по вечерам уйма всякого сброда, я же сама вечерница, знаю. А твой стол самый первый от двери. Или нашелся на кафедре маньяк, который решил проверить, не фотографируешь ли ты меня голой. Все же знают, что мы с тобой…

Ее лицо мертвенно белело в потоках ртутного уличного света.

— Зачем тогда методичку взяли? — спросил Игорь.

— Чтобы ты удивлялся. Кстати, твоя идея насчет методички мне понравилась.

— Какая идея?

— Ну, ты же грозился недавно — мол, займусь методичкой, если застрянем здесь до завтра. Я так поняла: ты собрался обойти все помещения кафедры и пошарить в столах.

— Да не собирался я шарить по столам, — растерялся он.

— И зря. Нашли бы эту гадину, шутника этого безмозглого…

Жанна приблизила свое лицо к лицу Игоря. Глаза к глазам. Подначивала? Заводила его костлявый характер? Невозможное, фантастическое существо… Она продолжила с еле сдерживаемой яростью:

— Знаешь, я ведь уже начала искать, кто бы мог это сделать.

— Чего?

— Ну да. Прямо сейчас. Когда ты рванул к дежурному, взяла у Ирины из тумбочки ключи от всех помещений… — Она замялась, набираясь воздухом для нового признания. — Я вообще-то специально тебя к дежурному отправила, чтобы пройтись по кафедре — вдруг найду твою папку?

— Ничего себе! — поразился он. — А я думал, ты просто темноты испугалась. И как?

— Не, никак. До дисплейного класса успела дойти, дура, только потом сообразила, что без света в столах не пошаришь. Хорошо хоть свет не включила. А потом в окно тех увидала, которые этого… в занавеске несли.

— Значит, у нас в лаборатории не смотрела?

— У нас в лаборатории, к твоему сведению, я еще позавчера смотрела. Что за шутки, думаю, совсем с ума посходили, сволочи… Игорек, я боюсь.

Он поймал ее в руки. Прижал пахнущую шампунем голову к себе.

— Я за тебя боюсь, Игорек, — простонала Жанна, глядя снизу вверх. Один глаз ее мимолетно блеснул, отбросив «зайчик» ртутного света. — Я почему-то все время из-за тебя психую, дура, ничего не могу с собой поделать…

«Она тоже!» — понял он. Нежность прокатилась волной. Она тоже панически боится его потерять, только не признается, стесняется. «Любит!..» Нежность не спадала, и неизвестно, к чему привело бы это внезапно возвратившееся чувство, если бы Жанна не нарушила гармонию.

— Что за мужик там дежурил? — спросила она почти спокойно.

— Некий Сидин Тимур Германович, — ответил он. — С кафедры гироскопов.

— У меня телефон из головы не вылазит, — объяснила она. — В смысле — то, что дежурный твой номер зачем-то записал.

— А у меня его пистолет из головы не вылазит. И еще рожа жуткая, с кровью…

Она пошевелилась в его руках и вдруг попросила — изменившимся голосом:

— Игорек, давай мы сначала на кафедру гироскопов сходим, а потом уже спустимся к воротам в четвертый двор. Может, хоть что-нибудь выясним, а то ведь так больше невозможно…

— Жаль, пистолет не работает, — невпопад ответил он.

Направился к столу, ведя Жанну за плечи. Снова принял оружие в руки.

— Слушай, мне все ясно! Надо было затвор передернуть, потому и не стрелялось, — он пощупал пальцами холодную сталь и обрадовался: — Точно! Тут наверху двигается!

Жанна не отреагировала. Прижавшись к нему, обхватив его тело руками, думала о чем-то своем.

— Сейчас попробуем, — уверенно сказал Игорь и сделал движение левой рукой, на себя. — Ну-ка, интересно, теперь щелкнет или…

Что-то произошло. Ударило в руку. Лопнуло в ушах, огнем толкнулось в лицо. Древесно-стружечная перегородка, отделяющая кафедру от лаборатории, содрогнулась, словно по ней шарахнули ботинком. В голове странно зазвенело. «Ой!» — кратко сказал Игорь — чужим, далеким голосом. А Жанна завизжала, почему-то присев на корточки.

Монолог: В УБОРНОЙ

Сижу на унитазе, в туалете. Просто так сижу, штаны уже давно надел. А где еще мне быть? Настроение соответствующее, как раз к этим неповторимым запахам вокруг. Канализация у нас, как бы поточнее выразиться… Короче, возвращаться в родную комнатенку страшно, по коридору бродить глупо, вот и нюхаю. Задно разбираюсь с собственной канализацией — той, которая в голове.

Неужели я нашел убийцу? Не могу поверить. Залез в полиэтиленовый пакет, висевший на вешалке, и — готово. Неужели?.. Возвращаться страшно, потому что там мама. Вроде бы она заснула. Или сделала вид? Вообще-то она идеально спит, не то, что я. Ухо на подушку, и спокойной ночи, малыши. Она за столом была, когда мне в сортир приспичило, голову на руки положила и прямо так расслабилась, уже и посапывать начинала. Устала, наверное. Завидую…

Мне нравится моя мама, между прочим. Как женщина. Даже очень нравится, и я недавно понял, почему. Потому что мне всегда было ее жалко. Почему мне нравится Жанна, я пока не знаю, но это к делу не относится. Я маму не выдам, ни за что на свете! В чем бы она ни была виновата. Это во-первых. Правда, вокруг Игоря что-то гнусное происходит — и милиция его цепляет, и мафия какая-то. Не из-за матери ли?.. Во-вторых, подслушанный наверху разговор мне не очень-то понравился. Оказывается, в нашей квартире живет стукач, да непростой к тому же — «сексотом» называется. Ого! Настоящая шпионская история. Мало того, встреча у Бэлы назначена, на два часа ночи. С таинственным «советником». Тоже шпион, наверное. Если уж они такую конспирацию развели… Все это было бы увлекательно до умопомрачения, но ведь я давно не маленький. Невооруженным глазом вижу… точнее, невооруженным нюхом чую, что атмосфера вокруг нашей семьи с нехорошим запахом. Прямо скажем, воняет — не хуже, чем здесь, в коммунальной уборной. Потому что любовницей дяди Юры была не кто-нибудь, а моя идиотка мать. И главное, теперь я нисколько не сомневаюсь — именно Бэла подставила Игоря следовательше, чтобы легче было решать собственные проблемы. Странно, зачем ей врать про Игоря? Донесла на маму, и дело в шляпе. В любом случае, его заподозрили сразу после допроса Бэлы. Без вариантов… Что из этого следует?

Не знаю, что из этого следует! Не знаю!

Эх, мама… Все алиби себе испортила — вот уж идиотка, так идиотка. Зачем раньше времени домой вернулась? Еще и раскричалась на меня, когда я с боевой операции вернулся… На самом деле она, конечно, не рассердилась, а обрадовалась. Она ведь уже и по соседям в коммуналке ходила — выяснять, куда мы с Игорем подевались. Несмотря на ночь, несмотря на свою интеллигентность. Дядя Павел ее успокаивал — Игорь, мол, с Жанной на дачу сбежали, а малец целый вечер тут околачивался. Заодно рассказал про убийство… Короче, увидела она меня и успокоилась. Я ей объяснил, что находился наверху, у тети Бэлы, то есть все по правде сказал. Кроме одной мелочи, того, что хозяйка квартиры об этом не знала. Мама мне тоже объяснила, почему она не в Новгороде, и в чем вообще дело, так что получилась у нас настоящая задушевная беседа.

Собственно, никакого алиби у нее и не было. Оказывается, про путевку она наврала, чтобы несколько дней спокойно пожить у одного хорошего человека. Прямо так и призналась. «Хороший человек», надо думать, это очередной кандидат нам с Игорем в папы. Отличная новость! А мне, очкарику близорукому, казалось, что она уже давно прекратила трепыхаться. Но, к сожалению, сегодня вечером они круто поссорились, что-то он ей такое нахамил, мать обиделась и уехала домой. «Ему сказала я «всего хорошего», а он прощения не попросил», — как сочинил поэт. Что ж, дело житейское. А у меня из головы «любовница» никак не вылазила, зациклился я на этом проклятом слове, и фотография стояла перед глазами — ну, где мама в неприличном виде, — поэтому всякие сомнения и подозрения уже тогда во мне ворочались. Я ей рассказал про следовательшу, про то, что Игорю «дело шьют». Вроде бы просто так рассказал, потому что скрывать такое явно было нельзя… Но сейчас-то понимаю, чего я на самом деле хотел. Реакцию хотел увидеть — как она себя поведет. Вроде нормально мать отреагировала! Страшно удивилась, страшно перепугалась. Правда, при этом мне почудилось, будто она рванулась что-то сказать, но вовремя прикусила язык. Про странности на нашем садовом участке, и про то, что Игоря с Жанной там не было, ничего не сообщил, решил зря не пугать человека. Дальше я специально перевел разговор на скользкий путь. Этак осторожненько предположил — мол, вполне возможно, Бэла сама и убила своего мужа из ревности, ведь, говорят, у дяди Юры была любовница? Мать никак не отреагировала на «любовницу». Зато сразу завелась: ах-ах, что за чушь, без дяди Юры знаменитая «Леди Космос» пропадет, без него она ноль, дерьмо на палочке, незачем ей убивать… И по-настоящему завелась! Мы даже поспорили немножко на отвлеченные астрологические темы, вроде как и не над нами пресс опускается. Опять старый спор затеяли: она Бэлу грязью поливает, называет ее артисткой, аферисткой и так далее, а я, хоть и здорово недолюбливаю жену дяди Юры, не могу не возражать. Ведь большинство ее предсказаний сбывается! И серьезных, между прочим, предсказаний! Взять хотя бы эпидемию пожаров прошедшей осенью. Или, например, войну за нефть где-то там у арабов. «Все правильно, — соглашалась со мной мать, — но Бэла Исааковна тут ни при чем». По ее мнению, самые ценные предсказания делал дядя Юра, а «эта артистка» подавала их, как свои. Он якобы имел уникальную врожденную способность, а она — только пресловутый «синтез-метод», который подгоняла под чужие озарения. «В Юре, — говорит, — всегда какая-то сила была…»