Вижу, как двое дюжих мужчин загоняют пойманного слоненка в тесный пенал из бревен, опутывают веревками его туловище, ноги. Делается это для того, чтобы испуганное животное не поранило себя. Пока махауты возятся с веревками, из глаз еще не покорившегося человеку слоненка текут крупные слезы. Как будто ему понятно: беззаботное, согретое материнской лаской детство ушло в безвозвратное прошлое. В пенале ученику предстоит пробыть месяц. Первую неделю он привыкает к махауту. Тот кормит его бананами, всячески балует и утешает, стремясь заменить мать. На втором этапе обучения погонщик пытается оседлать питомца. Тот отчаянно бунтует, но потом постепенно привыкает и к этому. Далее следует уже настоящая учеба, продолжающаяся целых шесть лет. Слоненок постигает команды, учится работать. Отныне его единственным другом и учителем становится махаут. Эта дружба длится всю жизнь, пока слона не отправляют в специальный лагерь в джунглях на "заслуженный отдых", где ему предстоит встретить свой последний день в этом мире.

В МОРЕ ЗА ЖЕМЧУЖНЫМИ РАКОВИНАМИ

Экзотика Таиланда... С ней при желании можно познакомиться и на юге, и в центре страны. Как забыть, скажем, встречу с Чао Лей - цыганами моря? Сказочно красиво Андаманское море, взявшее в пенное кольцо южный остров Пукхет. Утром его песчаные пляжи пестрят шезлонгами, зонтами и загорелыми телами туристов из дальних стран. На закате солнце перебрасывает по морю к берегу золотую дорожку, словно приглашая следовать за ним в новый, завтрашний день. С наступлением темноты эта дорожка появляется вновь при ярком свете луны. Только она отсвечивает теперь серебром. В этот час отдыхающие перекочевывают с пляжей в многочисленные бары и рестораны, где уютно, светло и приятно коротать время за бокалом вина под тихую лирическую музыку. На песке их сменяют гигантские черепахи. В определенные дни они приплывают сюда из бескрайних морских просторов, чтобы отложить яйца и дать жизнь новому потомству.

Ласковое бархатное море, яркие цветы тропиков, атмосфера вечного праздника - все это невольно наводит на мысль: вот он рай для всех. Природа и жизнь улыбаются каждому.

- Каждому? Я бы этого не сказал,- замечает Сончай Петсатит, симпатичный человек средних лет.

Мы сидим за бокалом местного пива возле лавки морских сувениров.

- Вот возьмите, к примеру, меня. Прежде чем перебраться сюда, я скитался немало лет по стране, работал в Бангкоке, обслуживал американских военных моряков в качестве гида в городке Паттайя, куда они прибывали развлечься и отдохнуть на своих кораблях. Этот род занятий не принес мне ни ощущения счастья, ни больших денег. И тогда я решил бросить якорь на этом острове. Поначалу и мне он показался раем. На приданое жены приобрел лавку сувениров, у нас родился ребенок. Но ощущение счастья вскоре сменили заботы. Лавка оказалась не в очень удачном месте. На Ката-бич останавливаются лишь небогатые туристы. Им не по карману купить зеркало в оправе из редкостных раковин или абажуры, торшеры из перламутра.

И все же мой собеседник не теряет оптимизма и надежды вытянуть свой выигрышный билет в южном раю. Хуже всех, замечает он, здесь приходиться племени Чао Лей, что зовутся цыганами моря.

- Хотите познакомиться с их жизнью поближе? Я вам дам записку старосте деревни. Он окажет вам самую активную помощь. С ним нас связывают коммерческие узы.

Сончай Петсатит не преувеличил. Его друг действительно проявил максимум внимания к московскому журналисту. Он заехал за мной в гостиницу на старенькой машине, отыскал в фойе и кратко представился:

- Сири, я тот, кого ждете!

Передо мной стоял человек лет за шестьдесят, но еще кряжистый и крепкий. В ответ на комплимент он ограничился фразой:

- В море нет места слабым.

Через полчаса мы уже в деревне, обосновавшейся на кусочке пляжа Равай. Крохотные домишки на сваях, исходный строительный материал - что попадется под руку: тростник, пальмовые ветви, ржавая жесть, доски, коряги, выброшенные на берег морской волной. Море сегодня бурное, большинство жителей дома. Знакомая по Москве картина - мужчины, раздобыв с самого утра спиртное, отключаются от неприглядной реальности. Женщины стирают, играют в карты. Всюду мусор, запустение. Когда провожатый ненадолго отходит, меня берут в плотное кольцо ребятишки, поглядывая на мою технику. "Дай фотокамеру, у тебя их три!" - требуют они. Я на всякий случай крепче сжимаю руки на ремнях аппаратов. Стоит появиться моему спутнику, как ребячье кольцо тает. А я обнаруживаю, что исчезли бленда и светофильтр на одной из камер. Ловко сделано, совсем по-цыгански.

- Поиграют и отдадут,- успокаивает староста.- У нас в деревне народ честный. Нет ни воровства, ни пьяных драк, ни женских скандалов. Некогда заниматься этим - от зари до зари работа. Если есть желание, приезжайте сюда завтра на рассвете, мы возьмем вас в море.

Солнце еще не взошло, горизонт только начинает сереть, а деревня уже на ногах. Море успокоилось, пора браться за привычный труд. Нас принимает на борт длинная добротная посудина с подвесным мотором. На ней никаких спасательных средств, несмотря на возможность частых нежданных шквалов. Утешаю себя: авось пронесет, в случае чего спутники не дадут исчезнуть в морской пучине. Их трое - опытные мореходы. Разговор заходит об опасностях. В лодке с ловцами редко что-то может случиться. Трагедии происходят обычно в воде.

- Что, акулы,- спрашиваю я?

- Нет, с акулами просто. От отцов и дедов знаем их повадки. Чаще подводит техника. Стоит закрутиться воздушному шлангу - и конец. Если ловцу удастся не задохнуться, то он становится инвалидом, слепнет, лопаются кровеносные сосуды в глазах. Даже простейшая царапина от коралла долго не заживает, причиняя постоянную боль.

Пока наша лодка режет предрассветную тьму, освещая путь огнем керосинового фонаря на носу, Сири знакомит меня с жизнью племени Чао Лей. Дети жителей деревни не учатся в школе. Едва они начинают ходить, родители берут их с собой на промысел в море. Там от отца к сыну передается кладезь знаний, накопленный веками, и секреты наследственной профессии. Каждый подросток уже может на твоих глазах свеситься за борт и поймать голыми руками рыбу. Повзрослев, он способен точно предсказать, где сегодня рыбака ждет удача. Ему не страшна в поединке акула. Он сумеет ее победить или в крайнем случае просто отогнать. Чао Лей искусные мореходы и рыбаки, но прежде всего - замечательные ловцы жемчуга, раковин, крупных лангустов.

Горизонт розовеет, из-за гор на далеком берегу всплывает огромный золотой шар. Первые солнечные лучи прогоняют сонливость, а вместе с ней тает наша беседа. Теперь не до рассказов, мы практически у цели небольшого, затерянного в море островка. Дно хорошо освещено, можно начинать промысел. Сири проверяет компрессор, сын же его тем временем надевает маску и пояс с тяжелым грузом. Все в порядке, пора уходить под воду. Негромкий всплеск, и резиновый шланг скользит в глубину, словно бесконечно длинная морская змея. Вокруг опять все спокойно, как будто бы и не было человека, исчезнувшего в пучине. Сири пристально следит за направлением движения шланга. Наконец становится ясно: сын добрался до места и приступил к промыслу. Теперь можно снова поговорить.

- А вы в самом деле напишите о племени Чао Лей? В чем нас только не обвиняют там, на берегу! - начинает старейшина разговор.- Мы и бездельники, и безответственные люди, не думающие о завтрашнем дне. Если есть у нас рыба, то мы не выходим на промысел, пока ее не съедим. А как и где хранить новый улов? В деревне нет холодильных камер и даже простых холодильников. Если перекупщик не берет товар, что делать с рыбой? Выбросить на свалку? Говорят, что Чао Лей беззаботны как дети. И в свидетельство тому приводят даже такой пример - в их языке, мол, даже отсутствуют такие слова, как "опасность", "проблема". Но ведь опасности и проблемы - неотъемлемые спутники всей нашей жизни.

- Не спорю,- продолжает он через минуту,- у моего народа, впрочем как и у других, немало недостатков. Но посмотрите, как мы плотно спаяны, как заботятся младшие о старших, какой свободой пользуются наши женщины, как всегда мы готовы прийти на выручку друг другу.