Нас провожают все жильцы дома. На прощание мать предостерегает сына:

- Фред, дорогой, береги себя, дитя мое...

- Хорошо, мама, хорошо!

- И получше бейте немцев! - напутствует отец.

Когда мы являемся в полк, там уже полным ходом идет подготовка к дальнейшему маршу. Одна колонна отправляется по улице Снядецких в направлении железнодорожного виадука, другая - движется по Гданьской. На железнодорожных путях начинается бой за казармы, а затем за Людвиково.

Немцы пытаются контратаковать. Грохочут орудия полковой артиллерии и минометы. Под прикрытием их огня врываемся на территорию казарм. Поняв наконец, что сопротивление бесполезно, немцы сдаются. В этом бою было взято в плен несколько десятков солдат 129-го пехотного полка. Отсюда началось преследование отступающих немецких частей в направлении Жолендово - Магдаленка - Короново,

Все время вперед

Наш передовой разведывательный дозор продвигается вдоль лесной просеки. Вдруг откуда-то доносится рев мотора, работающего на больших оборотах. Останавливаемся на минуту, прислушиваемся и крадучись подбираемся к опушке. Там буксуют две немецкие грузовые автомашины - они никак не могут взобраться на пригорок. Солдаты подкладывают под колеса сломанные ветки, изо всех сил подталкивают автомашины, однако это не помогает. Колеса упорно крутятся на одном месте. Короткими перебежками добираемся до ближайших кустов, а затем по команде хорунжего Рыхерта открываем огонь из автоматов.

Несколько немецких солдат падают, сраженные метким огнем, остальные в панике разбегаются. Один грузовик сразу загорелся, в кузов другого забрался рядовой Ришард Чепи-оглы, турок, родившийся в Вильнюсе, и принялся открывать одну за другой картонные коробки, которые там лежали.

- Шоколад! - кричит он обрадованно и бережно опускает в чьи-то услужливо протянутые руки большую коробку с надписью: "Англас".

Мы рассовываем по карманам плитки шоколада и шагаем дальше. Позади нас на фоне леса догорает автомашина, а впереди уже видны кирпичные дома поселка, разбросанного по обеим сторонам дороги.

На первый взгляд поселок кажется совершенно вымершим - нигде ни огонька, ни дымочка. И вдруг тишину разрывает неистовый лай вражеских пулеметов. Падают, сраженные смертельными очередями, старший сержант Казимеж Добротливы, капрал Юзеф Баран, рядовые Юзеф Косидло и Юзеф Пончек и еще несколько наших бойцов. Уткнувшись в снег, мы отвечаем короткими, но меткими очередями. Целями служат озаряемые яркими вспышками огня окна домов. Сзади слышен топот - это спешат нам на выручку бойцы нашего батальона.

Первыми прибыли артиллеристы противотанкового взвода под командованием подпоручника Хенриха Хаузера. Быстро, как па показательных учениях, они отцепляют пушки, развертывают их и с расстояния в несколько десятков метров открывают огонь по засевшим в домах гитлеровцам. Спустя минуту откуда-то справа к ним присоединяются пулеметы. Длинными очередями они пытаются подавить немецкие огневые точки. На рубеж, занятый нашим взводом, выдвигаются бойцы пятой пехотной роты. Впереди с пистолетом в руке бежит командир роты хорунжий Миколай Смирницкий.

Наш натиск возрастает. Пользуясь темнотой, немцы пытаются скрыться. Преследуя их, мы выходим к железнодорожным путям, врываемся в будку путевого обходчика. Перепуганный железнодорожник, не говоря ни слова, поднимает вверх руки.

Немного согревшись возле раскаленной докрасна печки, отправляемся дальше. Трудно ориентироваться в ночной темноте, очень мешает рыхлый глубокий снег, да и усталость начинает сказываться. Настроение у всех подавленное - столько боевых друзей потеряли...

Неожиданно дорогу освещают автомобильные фары. С каждой секундой свет фар приближается к нам, и вот мы уже купаемся в его ослепительно ярких лучах. Поравнявшись с нами, водитель выключает свет и открывает дверцу "виллиса". Оттуда доносится раздраженный голос командира 8-го пехотного полка подполковника Константы Карасевича:

- Командир, ко мне!

В тишине морозной ночи хорошо слышно, как он отчитывает хорунжего за то, что мы сбились с дороги.

Тем временем нас догоняют роты второго батальона. Подъезжают артиллеристы, которые недавно выручили нас. На заснеженной проселочной дороге сразу становится тесно и многолюдно. Автомашина разворачивается, а наш передовой разведывательный дозор вместе с авангардом полка шагает дальше на запад.

От темного горизонта отрывается огненная лента и со свистом пролетает над нашими головами. Инстинктивно падаем на землю, и только потом слышим свист разрывающихся пуль.

- Крупнокалиберный пулемет,- определяет по звуку лежащий рядом со мной боец.

Мы открываем ответный огонь. Через каждые несколько десятков секунд воздух вспарывают пули, летящие с одной и с другой стороны. За нашими спинами тяжко ухают минометы. В той стороне, где должен находиться противник, взлетают в небо осветительные ракеты и озаряют окрестности ярким светом. Огонь усиливается, а в небе вспыхивают все новые и новые ракеты. Некоторое время я пристально вглядываюсь в них, и вдруг мне в голову приходит мысль, которой я спешу поделиться с лежащим невдалеке от меня офицером:

- Гражданин хорунжий, у их ракет точно такой же цвет, как и у наших.

- Ну и что из этого?

- Не могут же немцы стрелять нашими ракетами?!

- Почему ты решил, что это наши ракеты?

- Потому что, гражданин хорунжий, у немецких белых ракет красноватое пламя, как у спичек, а наши горят, как бенгальские огни.

- Не понимаю...

Видя, что договориться с ним невозможно, я громко кричу:

- Ребята, не стреляйте, это наши!

Словно из-под земли передо мной вырастает высокая фигура хорунжего Скрентковича:

- Это что еще за наши? С чего вы взяли?

Высказываю ему свою догадку. Бойцы, лежащие около пас, перестают стрелять. Офицеры тоже начинают сомневаться.

- Прекратить огонь! Не стрелять! - звучат команды.

Стрельба понемногу утихает. В расположении противника происходит какое-то замешательство, и кто-то четко командует по-русски:

- Прекратить огонь!

Из-за камня поднимается хорунжий Смирницкий и, сложив ладони трубочкой, кричит:

- Эй, кто вы?!

Почему-то долго никто не отвечает, и наконец с той стороны доносится:

- А вы кто?

Наши офицеры на минуту задумываются, и вот нервную тишину прерывает зычный голос хорунжего Смирницкого:

- Войско Польское!

Теперь, по-видимому, задумался "противник", так как ночную тьму снова озаряет яркий свет ракет и до наших ушей долетает:

- Какой фронт?

- Первый Белорусский! - громко отвечает командир пятой роты.

- А мы - второй Белорусский! - И чтобы окончательно убедиться, что мы не немцы, задают нам очередной вопрос: - Кто командует вашим фронтом?

- Маршал Жуков! - отвечаем мы.

- Ура-а-а!..- гремит по окрестностям, а небо вновь озаряют множество осветительных ракет, похожих на бенгальские огни.

- Пойдем, Збышек, встречать союзников! - по-русски обращается Смирницкий к Скрентковичу.

Отряхивая на ходу снег с шинелей, офицеры спешат на ничейную землю. С противоположной стороны навстречу им идет группа людей. Расстояние между ними быстро сокращается. Уже отчетливо слышна русская речь.

- Почему вы начали стрелять?..- спрашивает хорунжий Смирницкий.

- А вы зачем открыли ответный огонь? - перебивает его кто-то из русских, и мы заключаем друг друга в крепкие объятия.

Возгласы "Ура!" катятся по заснеженным полям, советские и польские бойцы подбегают друг к другу, целуются и радуются, что ошибка не привела к жертвам.

Появившиеся старшие офицеры обеих союзнических армий решили отметить эту встречу. Разбившись на небольшие группы, мы направляемся в близлежащую деревню, где остановилась советская танковая часть. Вместе с новыми фронтовыми друзьями заходим в просторную теплую избу. Хозяева встречают нас с радостным удивлением, а женщина-старшина, которая задает тон у советских бойцов, коротко командует подчиненным: