- Но кому мы так мешаем? Если идти у завистников и горлопанов на поводу, никогда ничего не построим, - возразил я.

- Понятное дело. А как нам прикажете быть? С одной стороны вы наседаете, с другой они жмут, да ещё депутатов подключили. И Моссовет, и ГлавАПУ претензии нам предъявляют, что-де разбазариваем землю.

- Но они сами же давали "добро" на сто гаражей.

- Давали. Но там тоже разные начальники одни "за", а другие "против".

- Где же выход?

- Надо подождать, - сочувственно вздохнул Лопаревич

- Да меня ж автолюбители... Кстати, тоже общественность. Столько денег затратили, - намекнул я. - Уж разрешите нам достроить, а за это время подготовите решение.

Лопаревич заколебался.

- Надо к Кузьмину. Он, кажется, уже запрет на вашу пристройку подготовил...

Председатель исполкома, едва я заикнулся, по какому вопросу пришел, несмотря на свою худобу и бледность лица, сразу побагровел и заорал:

- Вы почему самоуправством занимаетесь? Вы же военный человек и понимаете, что у нас не Клондайк здесь - где палки воткнул, все мое, каждый клочок до вашего рождения размечен и расписан.

- Мы заплатили за землю, - вставил я, пользуясь тем, что он набирал в легкие новую порцию воздуха для очередной словесной очереди.

- Не перебивайте старших! - взвизгнул председатель. - Ваша плата слезы государству. И я ещё доберусь до этого умника и разберусь, почему он подписал договор на аренду.

- А мы-то здесь при чем? Люди вложили деньги, и не копейки, как вы знаете.

- При чем? Вы не знаете "при чем"' Зато я знаю, - он пронзающе уставился на меня, желая, видимо, окончательно сломить мою настойчивость. Передохнул и спросил требовательно, как Анчуткин на первом допросе: - У вас есть гараж?

- Есть.

- Зачем вам еще?

- Не мне. У нас очередников полторы сотни.

- Скажите, какой благодетель, борец за общественные интересы Вместе с Сарафанкиным работали?

Я уловил подвох в вопросе и ответил не так, как ему хотелось.

- Да Сарафанкин был у нас начальником стоянки

- И вы вместе с ним подбирали очередников? - он ехидно усмехнулся Помоложе, покрасивее да покладистее. Вот ваше благодеяние, отстаивание общественных интересов... Развели малину... Судить вас надо, товарищ председатель стоянки, хотя вы и в военной форме.

Вот так, нашел, что называется, поддержку, защиту. Но то ли его проломная напористость, беспардонные обвинения, то ли уверенность в своей правоте не вызвали у меня сколь-нибудь серьезного опасения к угрозам; я не верил ни одному его слову. И на ум пришла давно оправдавшая себя истина: самая лучшая защита - нападение. Да, в данной ситуации это был лучший выход. И я, смерив Кузьмина презрительным взглядом, сказал как можно тверже:

- Ну это прокуратура решит, кого надо судить. - И пошел к выходу.

Кузьмин не проронил ни слова.

Я ещё не знал, какие последствия вызовет моя контратака.

Минут десять сидел в машине, приходя в себя. Голова шла кругом: как бы смело я себя ни вел у предисполкома, позиция моя была не столь прочная. Да, я не присутствовал при даче взяток Графу Инкелю (прозвище, данное Диной, прочно засело у меня в голове) и другим должностным лицам, но я знал и знали все, для какой цели собирали вначале по сто пятьдесят рублей, а потом по двести. Значит, и я причастен к взяткодателям и по закону ответственен, как и взяточники. Достаточно Кузьмину направить письмо в редакцию о моих "неблаговидных поступках", вопрос о пребывании в военной газете будет поставлен ребром.

И следственным органам, конечно же, легче и проще списать дело как несчастный случай, чем найти убийцу, а для своего престижа и значимости направить в соответствующие инстанции оргвыводы - пристройку гаражей запретить, виновных наказать в административном порядке. Да, за такое решение автолюбители спасибо мне не скажут. И попробуй докажи, что я не заодно со взяточниками, не положил деньги в собственный карман.

Кузьмин так взбудоражил меня, что я никак не мог успокоиться и собраться с мыслями. А надо было все здраво взвесить, найти контраргументы и контрмеры, чтобы и себя защитить, и пристройку отстоять.

Говорят, что стрессы, шоковые состояния хорошо снимает водка. Во всяком случае, мне так захотелось напиться, что я чуть было не поехал в Дом журналиста.

Погода по-прежнему не радовала - сыпала морось вперемежку со снежной крупой, и я отправился домой, не позвонив, как обещал. Дине - на душе было так скверно, что показывать ей свою кислую физиономию не хотелось.

Шестнадцатиметровая холостяцкая комната, несмотря на то что прожил я в ней не один день и имел временную прописку, показалась мне тесной и неуютной с каким-то застоялым чужим запахом. Настроение продолжало оставаться прескверным. Я чувствовал голод - обедать снова не пришлось, но готовить не хотелось. Да и в магазин надо было зайти, купить свежего хлеба, молока, сыра. Налил в чайник воды, поставил на электроплиту. Открыл холодильник В верхних ячейках лежало три яйца - это же целое состояние! - а в морозильнике нашел и кусок колбасы Аппетит разыгрался не на шутку, и я, нарезав колбасы, положил на сковородку масла, стал готовить "жаркое" с яичницей. За делом и мысли стали выстраиваться более логично, яснее и четче.

Итак, что же произошло?

Погиб, а точнее, убили Сарафанкина. Как учил Шерлок Холмс, надо посмотреть, кому это выгодно, кто был заинтересован в его смерти. Всех недовольных Анчуткин, что называется, перетряхнул и вывернул наизнанку. У всех алиби. Мог не поладить Сарафанкин и с кооператорами Но судя по тому, как держится Граф Инкель, надо искать в другом месте. Хотя накануне Сарафанкин все-таки приезжал к нему. Зачем?

Это первый вопрос, который надо было выяснить

С Лопаревичем все более-менее ясно: он был за строительство пристройки, и с Максимом Петровичем у него, похоже, конфликтов не возникало. А вот с Кузьминым... Почему он так орал на меня? Аргументы его вполне убедительные - жители близлежащего дома написали жалобу и временно пришлось приостановить строительство - общественность ныне имеет большую силу. И если бы он объяснил спокойно, без разноса и обвинений, без угроз, во всяком случае, я ушел бы убежденный, что так и должно быть Но теперь . "Судить вас надо, товарищ председатель .."

Нет, не зря орал на меня товарищ Кузьмин. Ему надо было запугать меня, чтобы я не совал куда не следует носа.

Да, несомненно, у председателя исполкома были основания нервничать.

Телефонный звонок прервал мои мысли. "Дина", - обрадовался я и схватил телефонную трубку.

- Слушаю

- Ну что, председатель, себе гаражи построили, с нас денежки содрали и почиваем преспокойно? - загремел пьяный мужской голос.

- Кто говорит?

- Все говорят, - сострил неизвестный абонент. - Почему прекратили строительство?

Накаленный разговором с предисполкома и новым грубым выпадом, я сорвался:

- А твое какое собачье дело и кто ты такой, чтобы учинять мне допрос?

- Я деньги платил и имею право потребовать за них отчет.

- Приходи на стоянку, там и получишь отчет, а с хамом, который назвать себя боится, мне нечего разговаривать.

- Ну, ладно, сука, мы поговорим с тобой в другом месте.

Я положил трубку.

Гнев клокотал во мне, как магма в вулкане. Очень хотелось встретиться сейчас с этим смельчаком, посмотрел бы я, чьи кулаки крепче.

Яичница уже дымила на сковородке, я выключил плиту, переложил "жаркое" на тарелку, но аппетита уже не было. Поковырялся вилкой и вывалил все в мусорное ведро. Даже чай не лез в горло. Разгневанный, взбешенный и беспомощный, я ходил из угла в угол, не зная, что предпринять.

Снова зазвонил телефон. Видимо, пьяница не наговорился - пьяные всегда любят поспорить, поскандалить, пофилософствовать, сорвать на ком-то зло, кто под руку подвернется. "А может. Дина? - шевельнулась в глубине души надежда - Не дождалась моего звонка, решила позвонить сама?" Но надежда настолько призрачная, малореальная, что я не снял трубку. Дождался, когда телефон замолкнет, и набрал номер, который дала Дина. Ответил не совсем учтивый женский голос - видимо, тоже из-за испорченного кем-то настроения: