Надя должна быть жива, потому что хоронить её на городском кладбище Тошкин не сможет. Не выдержит просто. И видеть мертвой жертвой маньяка Заболотного тоже не желает. Имеет право.

Владимир Сергеевич Тошкин плотно прижал трубку к уху, желая срастись с ней перепонками. - Прошу вас, берите Татьяну Ивановну и поезжайте к ней домой. Там - Крылова. Возможен летальный исход, - Тошкин прикусил язык, постучал по деревянному стулу и сплюнул через плечо. Трижды.

- Понял. Есть. Так что - газы? Засада? Оружием воспользоваться можно?

- Только в пределах необходимой самообороны. Но боюсь - она уже не сможет оказать сопротивления, - попытался пошутить Дмитрий Савельевич и трусливо вызвал себе такси к гостинице "Дружба".

- Ты с нами, - заявила Инна Константиновна, впихивая на заднее сидение вяло сопротивляющегося Виталия Николаевича. Уймите свою трусость, наконец, - презрительно прошипела она. И Тошкин уныло покачал головой. Игорька он не боялся. Только очень хотелось, чтобы Надя было жива.

- Вас - ждать? - спросил водитель, не желающий ехать обратно пустым через весь город. - Так я могу, только скажите.

- Ждать придется долго, - назидательно сообщила Инна, вытаскивая обмякшего Виталика.

- Простои наши - деньги ваши. А тут и кореш мой парится, - водитель весело посигналил притаившейся в кустах белой "Волге" - Тоже клиента ждешь, Вася? Вася весело посигналил в ответ и крикнул: "Да только подъехали. Не знаю, будут ещё заказы"

Тошкин тигром выскочил из машины и побежал во гравиевой дорожке, на которой вырисовывалась длинная удаляющаяся тень.

- Заболотный? - крикнул Дмитрий Савельевич что есть мочи. Тень остановилась и шарахнулась в сторону. - На месте, оставайся на месте, кому сказал. Ты задержан. - а-а-а-а, - утробно закричал Игорек. - Успели?! Обложили? - он бросился к машине, пытаясь оттолкнуть ошалевшего Тошкина с дороги. Неудачно разминавший затекшую спину Виталии Николаевич вдруг как отчаянный сноп повалился к ногам преступника. Матерно кроющий Голливуд и прилегающие к нему окрестности Игорь упал и был тут же оседлан Инной Константиновной, которая сразу же вцепилась ему в волосы. Гигантский, душераздирающий крик - это было последнее. на что оказался способным Игорь Заболотный - сирота байстрюк и потенциальный эмигрант. Защелкнувший наручники Коля Гребенщиков сказал, что группу захвата надо представить к правительственной награде.

"Я проснулся не рассвете, чтобы с тобой вместе встретить день рождения зари. Как прекрасен этот мир, посмотри-и-и, как прекрасен этот мир"

Забойная речевка для всех следующих по маршруту земля - небеса. Неужели рекламная служба докатилась и сюда. "Как прекрасен этот мир", надрывались прямо над ухом так призывно, что я открыла глаза.

Небесная канцелярия выглядела очень похожей на номер Наума Чаплинского, в котором я имела честь побывать. Я лежала на мягкой арабской кровати, по уши укрытая клетчатым шотландским пледом. Памятуя недавние события, я нервно оглянулась по сторонам. Если этот семейный подряд все ещё продолжается, то мне надо убираться отсюда немедленно.

- Не вертись, - теряешь свет, - гневно сказали из дальнего угла комнаты. - Ты очень-очень ничего, особенно когда спишь, правда, - Максим улыбнулся и подошел к кровати. - Привет, я тебя рисую. Маслом. Все оттенки зеленого - тебя устроит?

- Вполне, - кивнула я. - Взяли?

- Покойника твоего? А как же - всем миром. Дмитрий Савельевич только глазом успел моргнуть, как твоя кафедра - мастер начальной военной подготовки и призер олимпийских игр по ГО его и повязала.

- Почему - не чемпион? - обиделась я.

- Но согласись, дорогуша, существуют ведь специальные учебные заведения - по профилю, так сказать. Институт милиции, служба безопасности. Вы - люди цивильные. Не вертись, кому говорю. Цвет не держишь, зелень спадает, а мне твои розовые щечки - мурке - сапог. Так хорошо.

- А Таня отпустили? Заболотную?

- А как же, сразу же. Еще вчера, - улыбнулся Максим, прищурившись на собственный мольберт.

- Слушай, а я что здесь делаю? Не того, а? Или что? Сама что ль пришла? Пьяная?

В последний раз подобный позор случился со мной в перерыве между третьим и четвертым замужеством. Напившись с горя какой-то мутной жидкости под названием ча-ча, я долго бродила по крыше, фонила и мешала людям смотреть телевизор. Мой сосед не поленился и выловил меня на подступах к его антенне. А в наказание - запер в ванной. Вот когда я проснулась, то мысли о бренности жизни показались мне пустышкой в сравнении с клаустрофобией, сыростью и запахами неделю назад замоченного белья. Моего, между прочим. Тогда я была очень плохой хозяйкой. - Вас, мадам, в качестве вещественного доказательства невиновности Заболотной принес сюда Мишин, Владимир Сергеевич, очень занятная личность. Руку он держал на вашем пульсе и вовсю шептал, что вы ещё дышите. Похоже, что это его крайне расстраивало. - Очень глупо - снова обиделась я, понимая, что теперь буду пожизненно обязана нести разумное, доброе, вечное, чтобы плотненько засеять им головы студентов академии.

- Правда, принес и оставил. Чаплинский спал в моем номере. Только вздыхал украдкой. Но он тут такого наворотил, что извини, подруга - не до тебя ему было.

- А сами они где? Посыпают голову пеплом, посещают синагогу или жертвуют деньги на воспитательный дом для братишек Аслана-Бека?

- Повез Татьяну Ивановну в клинику - серьезно ответил Максим, вытирая кисть о рукав своего свитера.

- В дурдом? - ужаснулась я. - Боже, какая любовь. Надо же. Но последний раз я читала о том, что кто-то сошел ума из-за любви в каком-то таблоиде, но там чувства были посвящены деньгам, причем в угрожающе крупных размерах.

- Мы будем сегодня уезжать, - тихо сказал Максим и облегченно вздохнул. - Думал, уже не сохраню порученное мне тельце в целости и сохранности. Еще одно такое задание, и я точно стану Рихардом Зорге. Здравствуйте, Наум Леонидович, - сказал он в открытую дверь. - Мне выйти? До свидания, Наум Леонидович. если что - я в номере.

Максим заложил кисть за ухо и удалился, оставив Чаплинскому мой незаконченный портрет на мольберте.

- Между прочим, он рисовал царевну - лягушку, - усмехнулся Нам и нежно посмотрел на свою постель. Ему, наверное, хотелось спать.

- Царевна лягушка - это Василиса Премудрая. Как говорят в телевизоре, совсем другая история, - заявила я и отвернулась к стене. Не люблю я быть доказательством, аргументом. Не привыкла, наверное. И надоело все. И вообще, у меня сегодня пары - студент Дажгоев, юные любовницы, прокуренный обезвоженный туалет - простая жизнь с простыми человеческими радостями. Теперь мне .видимо, отдадут нагрузку Смирнягиной и Заболотной, а методики за мэра города, нашего доцента-невидимку пусть пишет кто-нибудь другой.

- Але, - сказала Наум Леонидович, похоже, навсегда утративший интерес к моей персоне. - Дмитрий Савельевич, Чаплинский на проводе. Она пришла в себя. Шутит все в порядке. Можете забирать..., - он с минуту помолчал, выслушивая ценные указания центра. - И вот ещё что - не могли бы вы сделать Игорю экспресс анализ ДНК? Сегодня? Очень жаль, тогда посодействуйте хотя бы в том, чтобы все нужное для этого анализа у него взяли и уложили в контейнере длительного хранения. Есть вариант, что - таки мой сын. Спасибо.

Чаплинский положил трубку и присел на краешек постели. Я не сочла это поводом для того, чтобы вступить с ним в беседу. Мне было его жаль. Хороший еврейский папа, которому немного не повезло в жизни. А тут ещё я...

- Любым детям надо помогать, - тихо сказал он, пытаясь погладить меня по закутанной спине.

- Своим, - недовольно буркнула я.

- Да - своим, чужим пусть помогают их родители. Разве это несправедливо?

Не знаю, я давно не разбираюсь в справедливости. Я конечно, не разделяю патриотическую позицию Тараса Бульбы, но острое чувство брезгливости к убийцам собственных матерей все - же испытываю. Неужели, кто-то из нас двоих моральный урод?