Ульрих фон Хассель, ставший впоследствии немецким послом в Риме, и итальянский дипломат Филиппе Анфузо отмечали стремление дуче казаться более образованным, чем он был на самом деле. Анфузо ссылается на беседу, которую он однажды имел с Муссолини и членами его семьи, в ходе которой дуче комментировал блестящее знание Ницше греческого языка. "Но, папа, ведь ты же не понимаешь по-гречески!" - прервал его писклявым голосом один из детей, и, когда отец сделал вид, что не расслышал его слов, повторил их снова. Бенуто пришлось выйти со своим гостем из комнаты. Хассель с презрением вспоминает случай появления фотографии Муссолини, выигрывающего шахматную партию. "Он ведь вообще не умел играть в шахматы!" Хассель подозревал, что знаменитая память Муссолини не более, чем трюк, когда для воздействия на слушателей он специально заучивал разные цифры и статистические данные непосредственно перед тем, как привести их, якобы черпая из сокровищницы накопленных знаний. Людвиг тем не менее попался на эту удочку как и многие министры Муссолини, с которыми он вел себя так, чтобы вызвать у них страх и восхищение.

Он бывал то на редкость грубым, то милостиво обворожительным, порывистым и осторожным, своенравным и великодушным; подчиненные никогда не знали, как он прореагирует на них и когда - как это часто бывало - заменит их другими без всяких предупреждений и вразумительных объяснений, которые зачастую заключались в том, что дуче считал, их влияние угрозой своему положению на вершине власти, где он, откровенно говоря, собирался пребывать как можно дольше.

Дуче завел привычку по утрам звонить тому или иному министру и без всякого приветствия обрушивать на него лавину безотлагательных для исполнения указаний, а через несколько часов звонить вновь и беседовать как будто со своим лучшим другом. Непредсказуемый, легко возбудимый, пышущий энергией и сияющий от гордого осознания своей власти он в одинаковой степени был способен наводить истинный страх своим гневом и насаждать преданность по отношению к себе, милостиво благословляя актом своего прощения.

Уже через несколько месяцев после прихода Муссолини к власти его успех казался обеспеченным. Брожение в Италии сменилось настроением осторожного, но обнадеживающего оптимизма. Рабочие вернулись к станкам, выросло производство, улицы опустели от демонстрантов, студенты вновь взялись за книги. К моменту прихода к власти у него не было политической программы, и он довольствовался тем, что пытался сбалансировать бюджет, обеспечить справедливый подход к проблемам рабочих и проводить внешнеполитическую линию страны с твердостью и достоинством. "Мы преуспеем, - говорил он, потому что будем работать". С искусством опытного пропагандиста Муссолини сумел внушить людям, как упорно трудится он сам, и не только за рабочим столом, но и на полях и заводах, вдохновляя рабочих. Ежедневно пресса пестрела его фотографиями, на которых изображалось, как он укладывал кирпичи, с неистовой сосредоточенностью бил молотом по наковальне, убирал урожай, причем его широкая грудь представлялась в нужном для него виде, обнаженной, сияющей на солнце.

Итальянцы клюнули. Они гордились своим самым молодым премьером. С радостью восприняли восстановление 8-часового рабочего дня, резкое сокращение правительственных расходов (которые настолько возросли при предыдущих администрациях, что на 1922-23 годы был предусмотрен дефицит в размере 6500 миллионов лир), увольнение в отставку или перевод на другие работы тысячи чиновников. В течение двух лет убыток от почтовых служб, равный 500 миллионам лир, удалось ликвидировать и, согласно подсчетам фашистов, которые никто не опровергал, образовался доход в 43 миллиона лир, а дефицит от деятельности железных дорог в 1 миллиард 400 миллионов лир превратился в доход в 176 миллионов.. И самое главное: итальянцы с гордостью убедились, что поезда ходят теперь по расписанию.

Муссолини имел народную поддержку и умело создавал впечатление, что спас итальянцев от хаоса и большевизма. На самом же деле его успеху в основном способствовало разочарование рабочих в своих социалистических лидерах, их реакция против социал-реформизма и неспособность итальянских коммунистов выработать единую линию. Муссолини сознавал это и с гневом обрушивался на тех, кто пропагандировал истину, заявляя, что фашизм - это контрреволюция против несостоявшейся революции. "Большевизм в Италии мертв", - объявил он без особого преувеличения задолго до похода на Рим. Один из наиболее тщательно культивируемых фашистами мифов заключался в том, что они вроде бы пришли к власти, чтобы спасти страну от большевизма. Второй миф, вытекающий из первого и ставший в конечном счете основной догмой фашизма, состоял в том, что их лидер является суперменом, не только всемогущим, всемудрейшим "дуче фашизма", никогда не ошибающимся, но подобно самому Богу также справедливым, милосердным и великодушным. Ибо фашизм теперь представлял собою в той же степени моральную силу, как и политическую, хотя поначалу его пророки объявили, что это - движение, а не доктрина. "Наша программа, - говорил Муссолини, - наши дела. У нас нет готовой доктрины". Будучи авторитарным, сильным, строгим и националистически настроенным, истинный фашист должен, разъяснял дуче, "считать себя приверженцем веры в корпоративную дисциплину... законным наследником Цезаря".

Один из интеллектуалов раннего периода профессор Альфредо Рокко, разъясняя сложные для понимания и часто заимствованные теоретические построения дуче, отмечал, что фашизм фактически "отметает демократические теории государства и заявляет, что не общество существует для личности, а личность для общества. Фашизм снимает противоречие между личностью и обществом как в других более примитивных доктринах, подчиняя личность обществу, позволяя ей свободно развивать свою индивидуальность к выгоде других людей".

Людям втолковывали, что несмотря на очевидную гениальность, дуче остается простым и добрым человеком. Когда он, выступая перед голодающими крестьянами Юга, видел их морщинистую и иссушенную кожу, на его глазах наворачивались искусственные слезы. "Я позабочусь о вас, - говорил он. - Я тоже знаю, что такое голод". Они верили ему и полагались на него. Одной посетительнице гробниц этрусков в Орвьето как-то сказали, что надписи на них ещё не расшифрованы, так как написаны на неизвестном языке. Тогда она с уверенностью заявила: "Это потому, что Муссолини здесь не побывал. Когда он придет, то прочтет эти надписи". Такого рода твердая вера отнюдь не была исключением.

ЛЮБОВНИЦЫ БЕЗ ДОРОГИХ ПОДАРКОВ.

МУССОЛИНИ КАК ЧЕЛОВЕК

Вскоре после прибытия в Рим Муссолини принял решение не принимать зарплату, причитающуюся ему как премьеру и депутату, и стал жить на деньги, получаемые за статьи, которые продолжал писать в основном для американцев и "Пополо д'Италия". И, со свойственным ему популизмом, представлял себя бескорыстным до конца. Его с огромным трудом удалось убедить получать зарплату президента Итальянской социальной республики. "Что я буду делать с этими деньгами?" - спросил он, когда секретарь принес ему приказ, подготовленный одним из министров, согласно которому ему причиталась зарплата в 125 000 лир в месяц.

Муссолини глубоко презирал тех, кто только и думал о собственном обогащении. Это, по его мнению, мания, "своего рода болезнь", и он утешал себя мыслью о том, что богатые редко бывают счастливыми. При дуче с удовлетворением ссылался на пример Рокфеллера, который "последние шестнадцать лет своей жизни жил на молоке и апельсинах". Но хотя лично у Муссолини действительно не накопил богатств, жил он далеко не аскетом. Правда, его любовницы редко получали в подарок большее, чем пару чулок или флакон духов, дети учились в государственных школах, жена вела простой образ жизни, а сам он носил один и тот же костюм и дома, и на работе. Но дуче никогда не отказывался потворствовать своим прихотям, руководствуясь экономией. Ранее он брал уроки летного дела в Милане и теперь, получив квалификацию пилота, заимел собственный самолет. Любил летать на нем, когда был в настроении. Любил Муссолини и машины - заказал себе дорогостоящий спортивный автомобиль красного цвета. Получал удовольствие от езды верхом, и вскоре в его конюшнях оказалось множество лошадей. Ему нравилось принимать армейские и военно-морские парады, а позднее и авиационные, и дуче часто обвиняли в организации этих расточительных демонстраций лишь для удовлетворения своих прихотей. Муссолини содержал у себя настоящий зоопарк - не только лошадей и собак, но и газелей, обезьяну, орла, оленя, тигренка, несколько кошек, которые считались его любимыми животными, даже пуму. Он держал её на привязи в своей комнате, пока однажды ночью зверь не сорвался с цепи и к ужасу обслуги стал бродить по дому. Нравились дуче и кинофильмы, особенно кинохроника, в которой с удовольствием видел себя, наблюдая какое впечатление производит он на толпу, а также комедии с участием Лорела и Харди. В конце концов дуче построил для себя кинотеатр. Помимо приморской виллы у него были ещё два больших дома - Вилла Торлония в Риме и Рокка-делле-Каминате, который преподнесли ему в подарок от провинции Форли.