Маша сделала вид, что ее все это не трогает. Внешне она оставалась спокойной, но если кто-либо заглянул в ее мысли, то бы смог узнать, что думает. А мысли были такие: "Скоро все кончится. Избавимся от Саши и я останусь одной мамой и одной женой Василия. Главное, у нас есть теперь ребенок и наша семья будет крепкой". Свои надежды Маша связывала с институтом, где начала работать Саша.

А мысли Саши были другими. Ей стало грустно. С приходом в дом Ольги она поняла, что станет меньше видеться с сыном, с его отцом и кто знает, что произойдет дальше. И как бы понять, почему они не хотят второго ребенка? Василий хочет, а Маша нет? Почему? Она ревнует. А с появлением второго ребенка она совсем останется в стороне.

В эту ночь Саша почти не спала. Думала о своей судьбе. Лежала в постели навзничь, с полузакрытыми глазами, точившими из уголков бессильные слезы. Вспомнила слова Ольги: "Из нищеты можно выбраться только в нищету". И все же она много сделала, чтобы не возвратиться в нищету своих родителей. Кругом столько рекламы про прекрасную жизнь, а как хорошо ее показывают в американских фильмах!

Неужели ей будет отказано в такой жизни? Но нет, надо бороться и результат будет. Она то засыпала, то просыпалась. А проснувшись, вся превращалась в слух, в ожидание знакомого звука шагов. Может быть Василий придет к ней сегодня ночью? И не раз лживый обман чувств заставлял ее слышать далекий знакомый звук. Он отдавался в самом сердце, заставляя его биться вдвое быстрей - приближался, приближался... Закрыв глаза, не двигаясь, она просила этот звук сжалиться над ней - и холодела, как каменная, когда он тонул в бесконечной тишине. И тишина снова обступала ее, снова давила, как большая каменная холодная глыба. Ею овладевали либо физическая бесчувственность, либо самые странные видения в полусне.

Под утро, когда Саша забылась тревожным сном, ей приснился Антон с большим куском сырого мяса в руках. Его он пытался запихнуть Саше в рот, чтобы та его ела. Саша старалась увернуться от мяса. Проснулась и поняла, что мяса в рот не брала и его не попробовала. Вспомнила, что мясо во сне к большим неприятностям. "К каким же?" - подумала она. "С сыном что-либо, с Василием? Но нет, с ней, ведь она должна была есть это мясо. Вот только сон никогда не дает указания - что будет за неприятность и, когда будет. Неприятность случится, - полагала она, - во сне было мясо, но то, что Антон не смог запихнуть его мне в рот, значит мне удастся каким-то образом избежать ее. Какая же я невезучая", - печалилась Саша. - "Всегда что-то случается, а все сделанное для собственного блага, опять срывается?" - "Не ты одна, - подсказал ей внутренний голос, - вспомни свою подругу - элитную проститутку, которую Удав всю исколол ножом, но оставил жить. Сколько ей еще пришлось пережить, чтобы создать хоть какое-то собственное благополучие!"

Подругу звали Глаша, Глафира Петровна Сорокина. После того как Удав исколол ее тело ножом, на нем остались некрасивые шрамы и она не смогла трудиться элитной проституткой, но и рядовые мужики стали ее опасаться, знакомясь с ее молодым, но искромсанном ножом телом. Для нее наступили тяжелые времена. Работы не было. Нищета заглядывала ей в лицо, а потом пришли такие времена, когда она не спускала с нее глаз.

Если бы Глашу спросили, что она не любит более всего на свете, она сказал бы, что нищету.

Помнила, что в советские времена ее отец-алкоголик, когда пропивался вдрызг, носил резиновые тапочки и это было верхом позора в их дворе. Соседские выпивохи над ним подсмеивались: "Петрович, ты потому не пьешь, что тебя никто не угощать!" Отец же смущенно переминался с ноги на ногу и просительно говорил: "Дали бы хлебнуть, завтра расплачусь!". Смех во дворе переходил в хохот: Петрович, даже, если его и били, никогда не отдавал долг.

Во дворе, где жила Глаша, была помойка - три бачка, вечером они наполнялись мусором и отходами, утром их вывозили. Иногда, Глаша, подойдя к помойке, чтобы выбросить мусор, видела людей - мужчин и женщин, разгребавших отходы руками, и искавших пищу. Однажды она заметила, как один из таких людей, заросший щетиной, одетый в тряпье, от которого здорово пахло помойкой, торопливо очистив найденные объедки, запихивал их в рот и смачно жевал - был очень голоден. Глашу чуть не стошнило... Но вот настала и ее очередь голодать и она всерьез стала думать, - а не пойти ли ей самой на помойку, вечером, когда стемнеет, чтобы никто не видел и поискать что-либо съестного - так хотелось есть!

На помойку она пошла и стала собирать там пивные бутылки, выручала кое-какие деньги и на них, не жила, а бедствовала.

Бедствовала, потому что на помойку люди выбрасывают мало съестных объедков, а пивных бутылок ищет большое число пенсионеров, бомжей, алкоголиков. Помойка, вскоре поняла Глаша, целый мир в городе, если бы его не было, то, как она подсчитала, сотни тысяч людей лишились бы возможности одеться, хотя бы в поношенные тряпки - большинство приезжих на заработки в Москву из среднеазиатских стран ходят по помойкам в поисках поношенной обуви, курток и другой одежды. У помоек кормятся бродячие собаки, голуби, воробьи и вороны.

Посещая постоянно одну помойку, Глаша заметила собаку, которая регулярно появлялась там. Она пристально смотрела на человека, ковыряющегося в помойке или приносящего туда мусор и ждала. Некоторые понимали ее взгляд и старались найти ей что-либо поесть. Глаша видела, с какой жадностью и быстротой та заглатывала еду, виляя при этом хвостом в знак благодарности. Она также заметила, как та подбирала любую крошку съедобного и вылизывала языком место, на котором та лежала.

У собак Глаша научилась ценить крохи еды и всегда их доедала.

Роясь в мусоре она заметила, что все, кто его выбрасывает в пластиковых пакетах туго их завязывают и, поэтому та собака, которая в состоянии запрыгнуть на бак с мусором, не может добраться до остатков еды в них, не говоря уж о воробьях и голубях.

Лишь немногие жители окрестных домов оставляют рядом с баками для мусора остатки еды для животных: кости, раскрошенные остатки хлеба, обрезки колбас. Ей хотелось обратиться к людям с просьбой: люди - олигархи своих отбросов: не уподобляйтесь настоящим олигархам, которые нахапали все деньги, все наши богатства и никому ничего не дают по пословице: "И сам не ам, и другому не дам!" - не завязывайте свои пакеты с отбросами на помойках! Оставляйте съедобные отбросы у бачков отдельно от пакетов, которые вы бросаете в баки, для голодных животных и птиц! Глаша понимала, что ее призыв не для жадных людей, олигархов своих отбросов, а для милосердных, а такие, конечно, тоже есть на белом свете. Когда она искала пивные бутылки, а кто-либо подходил с мусором к баку, она мягко, ненавязчиво говорила: - "Вот хлебушек нашла для птичек, а вот и куриные косточки для бездомных собак,- и показывала, что она нашла. - Ведь они такие голодные!"

Некоторые делали вид, что ее не слышат, другие же говорили, в основном это были женщины: - "А я так и делаю. Собираю остатки еды в бумагу или пакет из-под молока и оставляю их внизу, у бачка".

Она узнала историю собаки по имени Бомжик. Это был пес темно-коричневого цвета, среднего роста, с длинной и густой шерстью, с хвостом кренделем. Как-то девушка попыталась его погладить по голове, но он уклонился от этого, зато лег на спину и дал себя потрепать ласково по животу. Бомжиком его назвали потому, что, когда он был молодым, то жил у хозяев на третьем этаже трехэтажного кирпичного дома. Пришло время и его хозяева начали много пить, им помешал их ребенок, трехлетний Толик, и выгнали его вместе с собакой на лестничную площадку. Здесь почти в течение года они и жили и ели из одной миски.

Родителей лишили прав на ребенка и забрали в детский дом, а собаку отправили на улицу - так она получила кличку Бомжик. У помойки он тоже отличился. Как-то придя на кормление к баку с мусором, Бомжик насторожил уши, услышав тонкий писк, раздававшийся из бака.

Прислушался и понял, что там пищит ребенок - ему был знаком этот звук по тем счастливым временам, когда жил в семье Толика с начала его рождения.