6

От острова, где ныне живет Ёста Бранд, Блаю и лоялистам предстоял немалый путь через Арафурское море до голландских поселений в Ост-Индии. На моллюсков рассчитывать не приходилось, а запасы сухарей были на исходе. Пресная вода протухла, ловить рыбу на имевшуюся наживку оказалось просто невозможно. Но 5 июня им удалось поймать большую неуклюжую морскую ласточку, опустившуюся на поручень баркаса. И на сей раз больным дали выпить кровь птицы, после чего ее разделили на восемнадцать частей. Состояние парусного мастера Лебога и лекаря Ледуорда внушало опасение; у большинства остальных сильно опухли ноги, что причиняло им мучительную боль.

Два дня спустя люди увидели остров Тимор. Еще двое суток, показавшихся им вечностью, - и они достигли наконец Купанга, голландского поселка на острове. 49 суток на баркасе, служившем им домом, остались позади.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

1

14 июня 1789 года баркас причалил к берегу у Купанга. Лишь 12 человек из 19, спустившихся в жалкое суденышко близ острова Тофуа, на различных кораблях смогли добраться до Англии. Нортон был убит на берегу Тофуа, садовник Нельсон умер, не вынеся изнурительного путешествия, уже после того, как оказался в Ост-Индии. В Батавии в ожидании корабля от болотной лихорадки скончались второй штурман Эльфинстон и старшина Линклеттер. Кок Роберт Лемб умер по пути на родину, также, видимо, от болотной лихорадки, а Ледуорд погиб при неизвестных обстоятельствах, когда судно, на котором он плыл, потерпело кораблекрушение.

Лишь 13 марта 1790 года капитан Блай вновь увидел берега Англии. Он сразу написал о мятеже в адмиралтейство. Надо сказать, что Блая не стали упрекать за потерю судна, а, наоборот, окружили вниманием и выказывали благоволение. Возможно, этим он был обязан своему влиятельному родственнику, сэру Джозефу Бэнксу. Вскоре после прибытия в Англию Блай получил аудиенцию у короля. Он написал книгу о мятеже и плавании на баркасе, которая имела успех, а затем - уже в ранге капитана - был отправлен в новую экспедицию за хлебным деревом, и эта экспедиция прошла безо всяких осложнений.

Но у закона длинные руки: 7 ноября 1790 года фрегат "Пандора" под командованием Эдварда Эдвардса, имея на борту 24 пушки и 160 человек экипажа, вышел в Южные моря с заданием разыскать бунтовщиков, арестовать и доставить домой для суда и виселицы. Наиболее активные мятежники к тому времени уже почти год как жили на далеком острове Питкерн. "Пандоре" так и не удалось их обнаружить. Те же члены команды "Баунти", которые обосновались на Таити (мы об этом рассказывали в третьей главе), были закованы в кандалы и доставлены в Англию в специальной камере, возведенной на корме фрегата. Несчастные жены арестованных были вне себя от горя. Жене гардемарина Стюарта с грудным ребенком разрешили посетить мужа, который в железных наручниках валялся в судовой тюрьме, но Стюарт не смог выдержать душераздирающих сцен и отказался от дальнейших встреч с женой и ребенком.

На протяжении долгих месяцев, пока "Пандора" безуспешно разыскивала Флетчера Крисчена и восемь других заправил мятежа, пленников держали в кандалах в "шкатулке Пандоры" [25] - как называли судовую тюрьму. Затем фрегат взял курс на родину. Но в Большом Барьерном рифе "Пандора" наткнулась на подводную шхеру, неподалеку от того места, где баркасу Блая удалось проскочить между рифами, и дальнейшее плавание к острову Тимор продолжалось в четырех спасательных шлюпках. Четверо мятежников утонули во время кораблекрушения из-за того, что их своевременно не освободили от кандалов. Суд, состоявшийся в Англии, четырех бунтовщиков оправдал, двое были приговорены к смерти, но позднее помилованы, трое повешены (Томас Эллисон, Томас Беркит и Джон Миллуорд). Но это уже другая история, которая выходит за рамки нашего повествования.

Что же касается главных участников мятежа, то их капитан Эдвардс так и не нашел. Давайте же снова отправимся на восток через океан к причудливой горе посреди океана, получившей название Питкерн, - здесь и по сей день живут потомки бунтовщиков с "Баунти".

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

1

Вот уже десять дней судно "Керамик" бороздит океан, направляясь из Новой Зеландии в Панаму. Поздним вечером, когда мы с радистом доигрываем очередную партию в шахматы, в приемнике вдруг раздаются слабые позывные. Радист поворачивается и, положив ладонь на телеграфный ключ, выстукивает несколько сигналов. Тотчас же из приемника послышались новые звуки азбуки Морзе.

- Вызывает станция на острове Питкерн, - поясняет радист. Он прислушивается, и на бумаге появляются слова: Вызывает Том Крисчен Питкерна тчк разыщите пассажира следующего на остров.

- Пассажир сидит рядом со мной, - выстукивает Гнистен в ответ.

Наступает небольшая пауза. Я очень волнуюсь - если не удастся сойти на берег сейчас, придется плыть на "Керамике" в Панаму еще двенадцать суток, оттуда через Лос-Анджелес снова возвращаться на самолете через океан в Новую Зеландию, чтобы три месяца спустя опять высадиться на Питкерне. Чтобы получить разрешение остановиться на острове, пришлось долго и упорно хлопотать: это такой же "закрытый район", как, например, Тибет. Административно Питкерн подчинен властям Фиджи, хотя их разделяет расстояние около 3000 километров, и, прежде чем рассмотреть ходатайство о визе, оттуда запрашивают, живет ли данное лицо нормальной семейной жизнью, не алкоголик ли он, здоров ли физически и духовно, располагает ли определенной суммой денег и вообще может ли считаться "морально устойчивой личностью". Такая справка должна быть составлена и подписана по меньшей мере двумя официальными чиновниками.

Волноваться мне приходится недолго. Через несколько минут радист на острове снова выстукивает: Любит ли пассажир хумпус-бумпус?

- Верно ли приняты последние слова как хумпус-бумпус? - запрашивает наш радист.

- Это что, код, о котором ты заранее договорился с Томом Крисченом, правнуком Флетчера Крисчена? - обращается он ко мне.

- Понятия не имею, что это значит!

Радист вздыхает:

- Радиотелеграф на Питкерне - самая удивительная станция в мире. Случается, что Том запрашивает концовку какого-нибудь фельетона или рассказа, помещенного в новозеландских газетах. И даже если мне удается найти газету или расспросить у кого-нибудь, чем же все кончилось, узнать, соединились ли в конце концов герой и героиня, я все равно не могу удовлетворить его коротким сообщением о том, как закончилась та или иная история. Он требует рассказать подробно о настроении героев. И вот я сижу и отстукиваю ему, что сказал он и что она ему ответила, не забываю о багровой луне, живописую последний горячий поцелуй и все такое прочее. Надо думать, остальные сидят вокруг Тома и жадно поглощают все новости. Зато политика их совершенно не интересует.

Мы запрашиваем Тома, что значит "хумпус-бумпус". Быть может, что-нибудь связанное с высадкой на остров?

Он отвечает: Хумпус-бумпус банан с корнем салепа зпт завернутый в пальмовые листья зажаренный на сковороде в масле тчк добро пожаловать на Питкерн тчк погода неважная пытаюсь принять тебя на берег тчк забыл зпт хочешь ли хумпус-бумпус отвечай.

Я готов согласиться съесть что угодно, только бы меня приняли на острове. Позднее мне пришлось не раз отведать излюбленное блюдо островитян - оно настолько популярно, что им угощают на каждом сборище детей. Конечно, о вкусах не спорят, что до меня, то мне хумпус-бумпус кажется необыкновенно противным. Но, как мы узнаем из дальнейшего рассказа, это кушанье сыграло большую роль в истории острова.

Том молчит. Гнистен без труда выигрывает партию, ибо я не могу сосредоточиться на шахматах: все мои мысли поглощены предстоящей высадкой на остров. А вдруг разыграется ветер? Что, если он перейдет в северный, тогда о том, чтобы высадиться в Баунти-Бей, нечего и думать.

Далеко в открытом океане, там, где горизонт сходится с водой и где уже нельзя разглядеть кружащихся в небе чаек, лежит остров Питкерн. Только к полудню следующего дня мы замечаем впереди черное пятно. Постепенно пятно увеличивается, и, когда после полудня мы приближаемся к острову, взору открывается светлая полоса прибоя вдоль побережья. Одиноко, словно корабль, давно покинутый своей командой и гонимый волею стихии в открытое море, плывет Питкерн в безбрежном океане.