Учитель с особым блеском проявлял себя в притчах. В иудаизме не существовало ничего, что дало бы ему образец этого восхитительного жанра. Именно он создал его.

А дальше, с той поражающей непоследовательностью, которая характерна для всей «позитивной» мысли XIX века и, в особенности, для самого Ренана, он пишет:

Верно, что в буддийских книгах находятся притчи совершенно такого же рода и такой же композиции, что и евангельские притчи. Однако трудно допустить, чтобы сюда дошло буддийское влияние .

На деле же буддийское влияние в притчах не вызывает никаких сомнений. И притчи больше, чем что-либо иное, доказывают знакомство Христа с учениями Востока, особенно с буддизмом. Ренан вообще пытается представить Иисуса очень наивным человеком, который много чувствовал, но мало думал и знал. В этом Ренан оказался выразителем взглядов своего времени, своей эпохи. Ибо характерной чертой европейской мысли является то, что мы мыслим только крайностями: Христос – или Бог, или наивный человек. По этой же причине нам не удается уловить те тонкие психологические различия, которые Христос вводит в притчи. Объяснения притчей, которые дает Христос, не менее интересны, чем сами притчи.

Далее идет притча о плевелах:

У притчи о сеятеле и притчи о плевелах много разных смыслов. Прежде всего, конечно, в них выражен контраст между чистыми идеями эзотеризма и идеями, смешанными с «плевелами», которые посеял дьявол. В этом случае зерна, или семена, означают идеи.

В одном месте Христос говорит прямо:

В других же случаях семя, или зерно, символизирует человека.

«Зерно» играло очень важную роль в древних мистериях. «Погребение» зерна в земле, его «смерть» и «воскресение» в виде зеленого побега символизировали всю идею мистерий. Существует немало наивных, псевдо-научных попыток истолковать мистерии как «земледельческий миф», т.е. как пережиток древних языческих обрядов. В действительности, эта идея, несомненно, бесконечно шире и глубже; и конечно же, она задумана не первобытным народом, а одной из давно исчезнувших доисторических цивилизаций. Зерно аллегорически изображало «человека». В елевсинских мистериях каждый кандидат в посвящение нес в особой процессии зерно пшеницы в маленькой глиняной чаше. Тайна, которую открывали человеку при посвящении, заключалась в том, что он может просто умереть, а может, как зерно, восстать к какой-то иной жизни. Такова главная суть мистерий, которую выражали разнообразными символами. Часто образом зерна пользуется и Христос, и в этом образе скрыта огромная сила. Идея заключает в себе и биологическое объяснение целой серии тонких и сложных проблем жизни. Природа необыкновенно щедра, почти расточительна. Она создает колоссальное количество семян, чтобы немногие из них могли прорасти и нести жизнь дальше. Если смотреть на человека, как на «зерно», становится понятным «жестокий» закон, который постоянно подчеркивается в Евангелии: значительное большинство человечества – не более, чем «мякина», которая подлежит сожжению.

Христос часто возвращается к этой идее, и в его объяснениях она утрачивает свою жестокость, ибо становится понятно, что в «спасении» или «гибели» каждого человека нет ничего предопределенного или неизбежного, что и то, и другое зависит от самого человека, от его отношения к себе, к другим, к идее Царства Небесного.

В следующих притчах Христос снова подчеркивает идею и значение эзотеризма в его отношении к жизни, его малую внешнюю величину по сравнению с жизнью; он указывает, однако, на его громадные возможности и значение, на особое качество эзотерических идей: они приходят лишь к тому, кто понимает и высоко оценивает их смысл.

Эти краткие притчи, в каждой из которых заключено содержание всего евангельского учения, замечательны и как произведения искусства.