- Вот что делает сила пара! Недалеко то время, когда мы - русские люди - будем бороздить моря на таких пароходах! - с нескрываемой гордостью вымолвил Чайковский.

И вот сейчас знакомая "Елизавета" стояла у причала. Аносов поспешно взошел на палубу парохода. Всё здесь сверкало чистотой, блестела начищенная медь. А главное, было очень удобно сидеть в крохотной кают-компании и любоваться беспокойным морем.

Вскоре пароход прогудел и отвалил от пристани. Приземистые широкие пакгаузы и красные кирпичные строения в гавани стали отходить назад. Под палубой глухо заработала паровая машина. Несмотря на крутую волну, судно уверенно продвигалось вперед со скоростью девяти километров в час. Это казалось непостижимым: обычно пассажирский бот, идя на веслах, шел в Кронштадт несколько часов. "Елизавета" же покрывала это расстояние значительно быстрее. Нет, положительно нельзя было усидеть на месте! Аносов торопливо вышел из кают-компании. Под колесом шумело, тяжелые деревянные плицы гулко шлепали по воде. Покачиваясь, пароход рассекал волну. Совсем низко с криком носилась чайка; она то вздымалась ввысь к серой тяжелой туче, то падала вниз, задевая крылом пенистый гребень волны. Аносов всматривался в туманные дали, но слух его жадно ловил дыхание машины. Неподалеку от него у кормы - будка рулевого управления, а впереди, на другом конце палубы, - механизмы для подъема и спуска якоря. У капитанского мостика он заметил молодого штурмана с темным пушком на губе. Недолго думая, Аносов обратился к моряку:

- Разрешите осмотреть вашу машину!

Загорелый статный штурман внимательно оглядел пассажира и понимающе улыбнулся ему.

- Но кто вы, сударь, и почему интересуетесь машиной?

По добродушному лицу моряка Аносов догадался, что тот расположен к нему.

- Я только что окончил Горный корпус, и меня интересуют механизмы! признался юноша.

- В таком случае вам можно показать машину, - согласился штурман и повел его вниз.

В тесном помещении была установлена паровая машина двойного действия. Неуклюжая и громоздкая, Аносову она показалась совершенством, и он с огромной любознательностью стал тщательно ее осматривать.

- Осторожней! Здесь много масла! - предупредил моряк.

Машина, как живое существо, дышала полной грудью. Пар входил в цилиндр попеременно - сперва с левой стороны, а затем с правой, оба раза мощно толкая поршень, который передавал движение кривошипу, скрепленному с валом.

"Как всё просто и умно!" - подумал Аносов и прислушался к дыханию машины.

- Ну как, нравится? - улыбнулся моряк.

- Очень! - восторженно отозвался Аносов.

- Не хотите ли поменяться должностью? - шутя спросил штурман.

- И море хорошо, но и горы прекрасны. У каждого свое! - ответил юноша.

В сопровождении моряка он поднялся на палубу. Прохладный порывистый ветер гулял над сизыми волнами. Впереди смутно темнели очертания города.

- Вот и Кронштадт виден! - показывая на силуэты, объяснил штурман и, откозыряв, пошел на капитанский мостик.

- Я вас очень долго искал! - услышал Павел недовольный голос Дитенгофа.

- Мне довелось побывать в машинном отделении, - признался Аносов.

- Что вы вздумали! - с ужасом воскликнул чиновник. - Вы могли испачкать свой новый мундир!

Аносов ничего не ответил ему. Он жадно вдыхал морской воздух и думал о другом...

"Кто же сделал эту машину? Первым паровую машину соорудил простой русский человек, наш уралец, солдатский сын Иван Ползунов, и никто не вспомнит его имени!" - с грустью думал юноша, глядя на седые пенные буруны, кипевшие под колесами парохода. Плотный ветер клочьями рвал дым, клубами поднимавшийся из трубы, и прижимал его к морю.

...Пароход подошел к пристани. На кронштадтском рейде стояло много военных кораблей. Покачивала легкая волна, с моря дул бодрящий бриз, на судовых мачтах трепетали вымпелы, над морем носились чайки, - всё это делало гавань торжественной и праздничной. На бульваре разгуливало много хорошо одетых дам в сопровождении морских офицеров. После Санкт-Петербурга Аносову казалось, что он попал в другой мир, где свои законы, привычки и быт, несколько суровый, замкнутый, но в то же время привлекательный.

Дитенгоф с Павлом Петровичем проехали к приморской гостинице "Приют моряка".

- Вот я им сейчас покажу! - прохрипел департаментский чиновник. - Я должен их выгнать из этого проклятого города! Их здесь бесплатно по обязательству министерства кормят, и они не торопятся!

Возбужденный, он выбрался из коляски и увлек за собой Аносова. Молодой шихтмейстер робко переступил порог. В обширном зале было пустынно, тихо и всё блестело чистотой. К прибывшим с учтивым поклоном подошел хозяин "Приюта", солидный краснощекий немец, и спросил:

- Чем могу служить господам?

- Я желал бы видеть наших золингенцев. Куда пройти?

- О, они здесь, в кегельбане. Извольте!

В широкие окна гостиницы виднелся морской простор со вспененными гребешками волн, а вдали на рейде застыли корабли, над которыми кружили легкокрылые чайки. Аносов загляделся на превосходную панораму. Заметив его восхищенный взгляд, трактирщик похвастался:

- Здесь как в театре, сударь, всё видно. Каждый корабль, когда он идет в гавань, я замечаю и знаю даже его имя и флаг!

Осведомленность трактирщика покоробила шихтмейстера.

"Это плохо, очень плохо, - морщась подумал он. - Этак всякий может выведать о нашем флоте!" - Аносов резко отвернулся от хозяина гостиницы, но тот не унимался:

- Мой дом самый лучший в Кронштадте. Я принимаю только самых почтенных господ!

Неутомимо болтая, он провел гостей в длинный сараеобразный зал, по которому разносился легкий шум, - по узкому жёлобу катились деревянные шары.

У дорожки кегельбана стояло несколько упитанных немцев в одних жилетах, с засученными рукавами, готовых бросать шары. Рядом за столиками сидели "болельщики". Перед каждым стояла пивная кружка и лежали горячие сосиски.

- Господа, к вам прибыли из Санкт-Петербурга! - с важностью объявил трактирщик.

Дитенгоф высокомерно поднял голову и оглядел золингенских мастеров.

- Кто здесь Иоганес Лорх? - строго спросил он по-русски.

Из-за стола поднялся низенький, пухлый, с румяным, как яблоко, лицом немец с темными ласковыми глазами.

- Я есть Иоганес Лорх! - поклонился он департаментскому чиновнику, почуяв грозу. - Что нужно от меня господину?

Дитенгоф с важностью положил руку на эфес шпаги и торжественно объявил:

- Я прибыл сюда по приказу самого господина министра! Его высокопревосходительство хочет знать, почему вы так долго задержались здесь? Не пора ли ехать в Златоуст?

Играющие с досадой бросили шары и подошли к Дитенгофу. Из-за столов поднялись и остальные немцы. Аносов с любопытством разглядывал их сытые, спокойные лица. Все они незаметно подмигивали Лорху, ободряли его:

- Скажи, скажи, Иоганес, в чем есть причина нашей задержки!

Маленький Лорх поднялся на цыпочки и тихим голосом по-немецки вымолвил:

- Ах, господин, мы долго ехали сюда, устали, и нам необходим отдых! глаза его смотрели на Дитенгофа со святой невинностью.

- Но вы здесь уже давно живете! - перейдя на родной язык золингенцев, вскричал чиновник. - Пора ехать! Так требует господин министр.

- Скажи, скажи, Иоганес, что тут есть больные! - придвинулись к своему старшему золингенцы.

Лорх снова заговорил умильным голосом:

- У нас заболели женщины. Вот у него, - указал он на одного долгоносого, со свинцовыми глазами мастера, - сильно больна мать.

- Но вы можете ехать пока одни! - не сдавался Дитенгоф.

- Как это можно! - вскричал Лорх. - О том есть письменный контракт, и господин министр должен щадить нас!

Иноземный мастер взглянул на Аносова и вдруг на ломаном русском языке сказал ему:

- О, мы ждем хороший снег, зима! Это очень хорошо - добрый путь! заулыбался Лорх. - Русский тройка, звонец, ямщик! О, как хорошо! - сладко прищурив глаза, вымолвил он. - Нет, мы обождем еще снег!.. Позвольте, господин, как ваше имя? - подобострастно спросил он.