Конни чистила картошку, когда на кухню вбежал Эрик. После обеда он долго играл во дворе, и теперь его щечки стали ярко-розовыми. Сев к столу, мальчуган открыл чемоданчик, который повсюду носил с собой, и вытащил пачку фотографий.

- Это моя мама, - сказал он, показывая Глория снимок.

Утюг продолжил свое медленное скольжение.

- Угу, - сказала женщина.

- Ее зовут Мэри, она очень красивая.

- Угу.

Неудовлетворенный таким ответом Эрик повернулся на стуле к Конни.

- Это моя мама, - повторил он, протягивая снимок.

Констанция наклонилась, взглянула, и ее сердце пронзила ревность. Она предполагала, что жена Гилберта Барбера должна быть красивой, но портрет превзошел все ее ожидания. У этой женщины были огромные голубые глаза, правильный овал и тонкие классические черты лица, каскад пепельных волос до плеч. Настоящая кинозвезда.

Мерили Монро.

Смекнув, что получил благодарного слушателя, Эрик вытащил всю пачку снимков.

- А это мама и папа вместе во Флориде.

На фотографии во весь рост на зеленой лужайке стоял Гилберт. Он обнимал жену за плечи. Оба улыбались.

- Они здесь оба красивые, - заметила Конни и опять занялась овощами.

Мэри Барбер действительно была хороша собой и фотогенична. Высокая, стройная, очень женственная, милая - создание, которое наверняка вызывало у супруга одновременно гордость и истинно мужское желание защищать и оберегать ее. Конни вдруг снова, как в детстве, почувствовала себя недомерком и гадким утенком. Вот Мэри явно никогда не испытывала самоуничижительных чувств.

Даже сама мысль об этом была абсурдной.

Мэри всегда получала любовь, бережную заботу и защиту от жестокого мира.

- Мама и папа брали меня с собой на пикники во Флориде, - заявил Эрик. - Они мне покупали вкусное мороженое целыми бочками.

- Это тебе папа рассказывал? - спросила Конни.

- Нет, я сам помню. - Малыш гордо вздернул подбородок. - Я помню, как мама укутывала меня одеялом, как пела мне песни и укачивала, когда мне что-то плохое снилось.

Я тогда был совсем маленьким, но все помню. Один раз папа с мамой возили меня в...

Последовала длинная история о пикнике на острове. Конни вздохнула. Эрику было всего три года, когда его мать умерла, - значит, эти воспоминания не могут быть настоящими. Видимо, мальчуган повторяет рассказы отца или выдумывает сам.

Она приготовила гарнир к мясу - овощи, зеленый горошек и кукурузу. К счастью, Глория все же успела поставить мясо в духовку.

Послышался звонок в дверь.

- Это папа! - крикнул Эрик и помчался к двери.

- Не думаю, - отозвалась Конни, спеша следом за малышом в холл. - У него, есть ключи.

Она открыла дверь.

- Еще лучше, - объявила Конни. - Это мой чемодан.

Радость от воссоединения со своими вещами была так велика, как от дня рождения и Рождества вместе взятых. Она пошла в спальню и переоделась.

Увидев ее, Глория одобрительно кивнула.

- Вы красивая.

Конни улыбнулась. На ней была всего лишь майка песочного цвета и такие же шорты. Но это ее собственная одежда, в достаточной степени стильная и по размеру.

- Очень красивая, - послышался глубокий голос, и в комнату вошел Гилберт.

- Благодарю за любезность, сэр, - отозвалась Констанция.

Он посадил Эрика себе на колени и стал слушать его болтовню, не отрывая от нее взгляда. Она широко улыбнулась.

- Пусть меня сегодня искупает Конни, папа, - заявил малыш.

Отец покачал головой.

- Это не входит в ее обязанности.

- Ладно, - сказала Конни, - но только в этот раз.

- Ты вся мокрая, - заметил Берт, когда через полчаса она вернулась на веранду. - Устраивали морской бой?

- Нет, но зато он теперь знает, как нужно вести себя под водой. - Конни посмотрела на свою забрызганную майку. - Скоро высохнет.

Он указал глазами на стакан с виски, стоявший перед ним на столе.

- Хочешь виски?

- Нет, спасибо.

Конни села, держа стакан апельсинового сока, который принесла с собой.

- Как ты оцениваешь наш сегодняшний день? - спросил Гилберт.

- Пока нормально, думаю, что все не так страшно, как тебе кажется. А как дела у тебя?

- Постучи по дереву. Все идет отлично, - сказал он, постучав костяшками пальцев по столу. - Менеджер, которого я, пока был в Нью-Йорке, оставлял вместо себя, поддерживал нужный темп, и теперь мы на сутки опережаем график.

- Этот человек откуда? У тебя есть своя фирма?

Гилберт кивнул.

- На меня работает пять человек. Но менеджер - самый талантливый из них. Я уверен в нем как в себе. Ты не представляешь: двадцать пять лет - и такой талант организатора. Я тебя обязательно с ним познакомлю. Это он придумал не только продавать канцтовары, но и сразу оказывать услуги: у нас можно напечатать на машинке, проявить пленку, послать телекс и даже сделать перевод.

Он подался вперед. Его усталость сменилась воодушевлением.

- У нас даже можно будет провести переговоры и тут же получить подписанные документы и протокольные снимки. Это хорошо для начинающих бизнесменов, которые не имеют еще офиса.

- Значит, поэтому вы хотели, чтобы именно я помогала тебе.

- Конечно, - отозвался Гилберт, - кто же лучше тебя знает все тонкости протокольной работы.

Конни вздохнула.

- А теперь оказалось, что я не могу тебе помочь.

- Ты делаешь главное - смотришь за Эриком.

- А когда ты решил стать дизайнером? сменила она тему.

- В десять лет.

Она подняла брови.

- Так рано?

- Моя тетя была декоратором в театре, и она часто брала меня с собой. Затаив дыхание, я ходил по сцене и поражался, как за секунды можно все изменить и перенестись в другой мир.

Так у меня проснулся интерес к дизайну.

- Ты много ездил по миру?

- Да, но в следующем году Эрик пойдет в школу, и мне придется брать заказы только неподалеку от дома.

- Это может повредить твоей карьере?

- Да нет, у меня уже есть имя, и я начинаю жить для сына. Эрику пришлось много переезжать, и теперь ему нужен нормальный дом. Если бы у него была мать, все было бы по-другому, - нахмурившись, продолжил он. - А мои родители - люди пожилые, ты же видела отца, мать привязана к нему, а он к своему инвалидному креслу. Кроме того, они страшно балуют Эрика, мне каждый раз приходится приводить его в порядок, когда я возвращаюсь.